Кто же украл Куинджи?

– Да уж…

– Как штрудель?

– О, – журналистка посмотрела на свою тарелочку, где оставался маленький кусочек, – очень вкусный.

– Эклер тоже отличный, с настоящим кремом. Хотите попробовать? – и она отрезала тоненький кругляшик с кремом в нутрии.

– Ой нет, – зачем-то стала отказаться девушка, но Светлана уже переложила его со своей тарелочки в её.

Евгения сдалась, поддела его ложкой и отправила в рот.

«Боже, как эротично», – Светлана с замиранием сердца, наблюдала за её действиями, почти физически ощущая каждое движение руки, губ, и даже языка Евгении.

– Как? – с некоторой дрожью в голосе поинтересовалась она, – «Черт, я сейчас доиграюсь» – Светлана нервно сглотнула и несколько раз кашлянула, чтобы скрыть это.

– Очень вкусно.

– Ещё?

– Нет спасибо, правда много.

«Жаль» – Светлана осторожно выдохнула и оторвала, наконец, свой взгляд от губ девушки.

– Мда… о чём это мы? – вдруг произнесла она, и тут же смутилась, от того, что потеряла нить разговора, – а да, вторая версия, – выкрутилась она.

Девушка с удивлением и чуть более внимательно посмотрела на неё, но оставила своё удивление при себе.

– Есть ещё и вторая версия?

– Да, есть и даже есть третья.

– И все такие же нецензурные?

– О да.

– Отлично, продолжайте.

Светлана улыбнулась.

– Мне понравилась это ваше «нецензурные версии» – отличный заголовок для статьи.

– Кстати да. Разрешаете его использовать?

– Конечно… – хотела добавить: «Разрешаю всё», но удержалась. – Итак, вторая версия.

– Да.

– Вторая версия заключается в том, что кражу совершили, для того чтобы дискредитировать нынешнего директора Третьяковки Зельфиру Трегулову.

– Ого.

– Да.

– А зачем?

– Как зачем? Чтобы занять её место.

– А оно такое доходное, чтобы идти на преступление ради этого?

– Очень хороший вопрос, – Светлана улыбнулась и чуть не похлопала её по руке в знак одобрения, – «Чёрт, чёрт, чёрт, держи себя в рамках приличий» – настойчиво сказала она себе.

– Просто отличный вопрос, – ещё немного помолчала, и когда поняла, что вроде справилась со своими желаниями, продолжила. – Отвечаю. Дело в том, что то место, где мы сейчас сидим, доживает свои последние дни, – и она обвела головой вокруг.

– В смысле?

– В прямом. Именно Трегулова добилась того, чтобы ЦДХ, то есть Центральный Дом Художников, отобрали у художников и передали его Третьяковке. До первого апреля все, кто сейчас здесь сидит, должны съехать, включая и это кафе.

– Куда съехать?

– Это ещё один хороший вопрос, и лучше него может быть только шикарный ответ – нафиг. Никого, и уж тем более Трегулову, не парит куда отсюда все съедут. Моя галерея, слава Богу, не здесь находится, и переезд меня не коснётся, я лишь сожалею, что Москва лишается последнего серьёзного, и главное доступного места для выставок современных художников.

– Ого.

– Да.

– Но как это связано с кражей Куинджи?

– Очень просто. После того как отсюда все съедут, здание будут полностью реконструировать. А это уже очень большие деньги, и думаю, существует немало охотников их контролировать. Если мы вспомним, что реконструкция Большого театра стоила каких-то бешенных миллиардов, то почему бы и на здешней стройке не освоить пару тройку? И что-то мне подсказывает, что мимо директорского кармана, пардон глаза, эти потоки не пройдут.

– Ясно, то есть Треугову подставляют, для того, чтобы вместо неё сесть в кресло директора и погреть руки на реконструкции этого здания.

– Да. И это тоже многое объясняет, в частности то, почему картину так быстро нашли, и она не пострадала. Если предположить, что вторая версия верна и преступление организовывали люди изнутри, или близкие, к музею, то есть всяко культурные, а не бандиты со стороны, то они всё-таки постарались бы, чтобы картина была украдена, но не пострадала и быстро вернулась в музейное пространство. Так и случилось.

– Ух ты. – Журналистка обдумывала услышанное, – Даааа…

– Вот именно, и как у нас с цензурой?

– Пойдёт ли моя газета на то, чтобы в статье выдвигались, пусть и косвенные, но обвинения в адрес сотрудников музея?

– Да.

– Не знаю, но наши редакторы любят такие горячие темы, тем более что фамилий мы не называем. Так что думаю, опубликуют.

– Ну, посмотрим.

– А вы как считаете – какая версия, из этих двух: первая с Русским музеем или вторая с подставой Трегуловой реальная?

– Думаю вторая.

– Почему?

– Потому что в случае первой версии, картину не должны были бы найти. Было бы правильно для них, если бы она исчезла. А так, если выяснится что это копия, то продолжатся дальнейшие разбирательства, что и, главное, когда случилось.

– Да, наверное.

– Только если действительно, наши спецслужбы, неожиданно хорошо сработали и неожиданно, для воров из Русского музея, взяли да и нашли картину быстро. Может быть, её как раз планировалось уничтожить, и именно поэтому с ней так странно обращались – стройка какая-то, тряпки....

– Ого.

– Да.

– А третья версия, тогда какая? Кажется, все варианты уже перебрали.

– И один другого лучше да?

– Да.

– И на их фоне, кража в классическом её понимании, кажется уже смешной затеей, да?

– Да. – Журналистка понимала, что в её руках оказывается не просто интересный материал для статьи, а бомба и уже представляла вытянувшиеся лица своих редакторов. – Давайте дальше, – попросила она таким тоном, что у Светланы внутри всё сжалось и напряглось.

«Ооо, как бы я хотела услышать это где-нибудь в другом, более интимном месте… Стоп, стоп» – она в очередной раз справилась с собой и продолжила:

– Итак третья версия. Она самая шпионская, поэтому будем называть её сообразно времени – патриотическая.

– Ух ты.

– Да. И патриотичность её заключается в том, что картину украли враги России.

– Фиу, – журналистка даже присвистнула от восторга, – так, продолжайте.

– Мы же, как нам толдычат пропагандисты из всех утюгов, находимся в кольце врагов. Да? И главный из них сейчас кто?

– Америка, конечно.

– Да, но она всегда за кулисой. Нет, ближе.

– Тогда Украина.

– Верно, братская Украина со всеми её жидо-фашистами и бандеровцами, сейчас, наш самый заклятый враг. Почему мы можем предположить, что это они, а не Игил какой-нибудь?

– Да, почему?

– Потому что картина которую украли, называется не Мечеть Пророка, а «Ай-Петри. Крым»

– Опа.

– Да, да – Крым.

– То есть вы хотите сказать, что хохлы, раз не могут вернуть полуостров, решили потренироваться на мышах и оттяпать, хотя бы картину с названием Крым? Это такой транссерфинг с их стороны?

– Точно, если очень хочешь купить Мерседес, но не можешь, то купи, хотя бы брелок с его логотипом, дальше и остальное подтянется.

– Понятно, – журналистка покачала головой, – версия в тренде, конечно, но сильно притянута за уши. Что, кроме аргумента о врагах вокруг, может говорить в её пользу?

– За уши говорите притянуто? – У Светланы пересохло в горле и она допила свой кофе, – Надо нам чай заказать. Вам какой чёрный или зелёный?

– Черный.

– Отлично, – и она ещё раз подозвала к себе официанта.

Пока он ушёл за чаем, она решила отвлечься и рассказать один анекдотический случай из своего прошлого.

– Пока ждём, расскажу вам один забавный случай. Было это давно, ещё студентами. Гуляли мы по парку в компании молодых людей, и они всё время обсуждали девушек вокруг. Причём специфически обсуждали, как видят кого-то, так один другом говорит: – «Смотри, какая ушастая пошла». Тот в ответ; – «О, да». И так про каждую, та ушастая, а эта нет. Мы с подругой идём рядом и тоже смотрим на этих девушек, но никаких особенностей с их ушами не видим. Все вроде нормальные. А ребята заходятся в восторге; – «Ооо, смотри, смотри, какая». Наконец нам надоело и мы спросили их – в чём подвох? Нормальные у всех уши. А они хохочут в ответ. Потом выяснилось, что они ушами называли женскую грудь, – Светлана невольно посмотрела на грудь девушки, та заметила это и покраснела, «Чёрт, что я творю?» – Попыталась она остановить себя, но продолжила, – чтобы иметь возможность говорить об этом громко и не стесняться. Неприлично же говорить: – «О смотри какая грудастая, когда тебя люди окружают…» такой нашли выход.

– Смешно, – с понимающей полуулыбкой отреагировала журналистка. – Это вы в связи с притягиванием за уши патриотической версии, вспомнили?

– Да. – Светлана почувствовала напряжение в голосе девушки и поняла, что перегнула палку, и что разговор вышел на очень скользкую тему. – «Нужно срочно вернуться к Куинджи…»

Её выручил официант, который принёс чай. Пока расставили чашки и чайничек, ситуация чуть разрядилась и Светлана продолжила, как ни в чём не бывало. (Но то, что её собеседница не стала уходить от скользкой темы, и даже наоборот, обратила на неё внимание – Светлана запомнила).

– В пользу украинских диверсантов говорит тот факт, что картину украли в день рождение Куинджи. Ни днём раньше, ни днём позже, а именно в день рождения.

– Ого.

– Да.

– И что это значит?

– Это символ. Если мы воспринимаем эту кражу не как кражу, а как символ. То символичнее уже некуда.

– Это точно.

– Правда и тут не всё так просто.

– Боже.

– В этот день – день рождения был не только у Куинджи, но и у одиозно известного уже, генерала Золотова.

– Кто это?

– Как кто? Начальник Россгвардии и незадачливый дуэлянт…

– Ааааа, тот который Навльного вызывал на дуэль?

– Он самый.

– Обалдеть… А это здесь, каким боком?

– Не знаю, но тут может быть и просто совпадение. Совпадения всё-таки случаются иногда.

– Да уж… Не многовато ли совпадений и символов для одного дня?

– Конечно много, но поэтому мы с вами и сидим здесь.

– Да уж.

– Ну что хватит версий или ещё хотите?

– Фууу, – девушка шумно вздохнула, показывая, что у неё уже голова кругом идёт от обилия информации. – Ещё есть?

– Нет, нету.

– Спасибо, эти бы переварить.

– Хорошо.

– Не хорошо, а шикарно. Спасибо вам огромное. – Она стала прикидывать сроки публикации.

Светлана смотрела на её раздумья и поймала себя на мысли, что ей жаль, что встреча подошла к концу. «Что мне делать? Отпустить её вот так и всё? И не предложить чего-нибудь? А чего? Встретиться? Без повода? Какой бы повод придумать?» – пока она металась в поиске продолжения, ей на помощь пришла сама журналистка.

– Сейчас уже четыре часа, – проговорила она, глядя на часы, – статью я набросаю к 19-ти, и пришлю вам посмотреть всё ли правильно я запомнила и расшифровала с диктофона.

– Отлично. – «Значит, возможность как-то контактировать ещё остается», – порадовалась про себя Светлана.

– Если всё верно, то сайте статья появится уже сегодня, я тогда пришлю ссылку, а печатная версия появится завтра.

– Ого, оперативно.

– Да, и мне пора бежать. Спасибо вам огромное за интересное интервью.

– Всегда, пожалуйста.

– Надеюсь не в последний раз.

– И я надеюсь… – сказала она таким тоном, что девушка бросила на неё странный взгляд.

– Вы не против, если я буду связываться с вами по вопросам искусства?

– Нет, конечно, звоните в любое время.

– Отлично, тогда побегу, – она поднялась и вдруг протянула Светлане руку для прощания. Та автоматически пожала её, но отпустила не сразу, а задержала. Задержала не на долго, всего на полсекунды, но задержала. И девушка, как показалось Светлане, была не против такой вольности с её стороны… По крайне мере, опять, ни чем не выразила своего отношения к этому.

И ушла.

Светлана посидела ещё какое-то время в задумчивости, потирая пальцами место пожатия, словно продолжала держать её руку. Потом расплатилась и поехала к себе в Галерею.

А на следующий день, случился бум.

К ней в галерею и на сотовый, посыпались звонки с просьбой прокомментировать кражу Картины Куинджи из Третьяковки. В какой-то момент она подумала – а не записать ли ей речь на диктофон и не включать его на подобные просьбы, а то язык уже отсох повторять одно и тоже. Также было несколько звонков с телевидения, в результате которых к ней в галерею собрались приехать несколько съёмочных групп, а также несколько телеканалов пригласили её к себе в прямой эфир. Апогеем стало приглашение на шоу «Пусть говорят» первого канала.

«Бог ты мой, какой резонанс наделали мои версии. Кто бы мог подумать? И Евгения эта зеленоглазая молодец, честно, без купюр написала всё о чём говорили. И на удивление, ничего из этого не вырезали. Да…»

Она написала электронное письмо Евгении:

– Меня пригласили на шоу «Пусть говорят», в качестве эксперта по ценам. Может вас с собой взять?

Очень быстро пришёл ответ:

– Ни в коем случае, и сами не ходите

– Почему?

– Там же все орут, как резанные, все внебрачные дети друг у друга… Что вы там, среди них будете делать?

– Не знаю, про цены рассказывать. От каких-то мифических знатоков во всех новостях гуляет цена в несколько миллионов долларов за эту картину. Я расскажу, что это не так.

– Вот именно, и с вами будет спорить какая-нибудь чокнутая вдова Куинджи, что она продаёт картины за миллионы, а вы ничего не понимаете.

«Ого, да она переживает за меня, какой приятный поворот отношений»

– Да пусть спорит, я тоже поспорю.

– Вы не понимаете, там специально сидят подставные фрики, задача которых устроить скандал и переорать собеседника. Нельзя вам туда идти.

«Боже мой, какой напор. А куда мне можно идти?» – так и завертелось на языке у Светланы, но написала она другое:

– Неудобно уже отказаться, я подтвердила, что приду к ним. Три раза уже перезвонили разные люди по организационным вопросам. Готовы были даже машину за мной прислать. Начало в 19-00, а записывать передачу будут в 15-30.

– Вот чёрт. Откажитесь. Не ваш это уровень. Вы культурный человек, а там одни хамы.

– Ну что делать.

На этом переписка прекратилась, но Светлану она сильно впечатлила.

«Это уже нельзя расценивать как вежливость, так ведь? Она ведь действительно переживает за меня. Боится, что я попаду в какую-то неловкую ситуацию, и буду плохо выглядеть при этом. Дааа, как интересно-то. Может пора мне её пригласить куда-нибудь? На какую-нибудь хорошую выставку? Да, можно. Бааа… а сердце то как ёкнуло от одной мысли о встрече? Вот завтра побываю на этом шоу, потом позвоню, как бы по итогам, обсудить, как всё прошло, и приглашу. Кстати нужно посмотреть куда»

Она зашла в новости выставок и стала просматривать, что сейчас идёт интересного…

На следующий день она приехала на съёмку шоу «Пусть говорят». К сожалению, немного припоздала, да ещё долго парковалась в их внутреннем дворике, так что, всё пошло скомкано и сумбурно. Она сразу попала в цепкие руки, спешащей девушки администратора, которая вначале отдала её, строгой женщине, подписывать какие-то бумаги, где было написано, что она на всё согласна и делает это добровольно. Девушка настолько серьёзно подавала ей бумаги на подпись и обращала её внимание на юридические термины, что Светлана стала опасаться за свою безопасность, и спросила не застраховать ли ей свою жизнь заодно. После этого её усадили к гримёрше, которая с причитанием «каждый раз одно и тоже», начала колдовать над ней, но рассказать, что же «каждый раз одно и тоже» не успела, так как вернулась девушка редактор и с возгласом: – «Дима уже в студии, и нам срочно нужен эксперт» прямо в простыне потащила Светлану куда-то в темноту. Там перед огромным проёмом яркого света, их силой остановил, какой-то технический человек и начал цеплять к ней приборчики с проводами, микрофонами и наушниками. Причём делал это с трудом, потому что с одной стороны ему мешала девушка администратор, которая продолжала тянуть её к свету в том виде как есть, в простыне и с проводами. А с другой стороны её удерживала гримёрша, которая ухитрялась одновременно с этим что-то докрашивать на её лице.

Потом все разом расступились и вытолкнули её на ярко освещённое пространство с напутствием – садитесь на диванчик.

Несколько секунд у неё ушло, на то, чтобы осмотреться, сориентироваться в пространстве, сообразить куда идти и осторожно, на глазах большой массовки бабок на заднем плане, пройти на своё место. Только она села, и хотела узнать у соседки – что дальше, как шоу началось. Скучный ведущий, вдруг, волшебным образом воссиял, стал энергичным и привлекательным, как будто камеры направленные на него со всех сторон начали заряжать его невидимой энергией, и объявил, о чем будет этот выпуск с названием «Кража века». Он рассказал миру (именно миру, по ту сторону экранов), что им (съёмочной группе) удалось побывать в квартире того, кто украл картину. Что мы увидим эту квартиру, и что самое главное, к нам на передачу придёт жена преступника, которая ответит на все наши вопросы.

«Ого, жена даже придёт» – Светлана с интересом следила за всем что происходит, нисколько не волнуясь о том, что и ей тут отведена какая-то роль. – «Ну, спросят про версии, спросят про цену – ну расскажу. А вот о чём будут говорить все остальные (кроме неё на четырёх диванчиках сидело ещё человек десять) – большой вопрос. Хотя посмотреть на жену похитителя картины будет любопытно. Интересно, как они смогли её уговорить? А вернее, сколько денег нужно было ей предложить, чтобы вытащить её сюда?»

Пока она размышляла об этом, на большом экране стали показывать квартиру в Одинцово, где жил похититель. Сначала показали обычную пятиэтажную хрущёвку, потом однокомнатную квартиру с ремонтом в ней. В кадре появилась гражданская (как оказалось) жена вора, и спокойно, как будто так и нужно, стала рассказывать: что квартира принадлежит им, что купили они её на честно заработанные деньги, что сами своими силами делают в ней ремонт, и она теперь не уверена, как закончит его, если мужа посадят.

Светлана смотрела репортаж, и отмечала важные детали:

– Удивительное самообладание женщины в кадре: говорит спокойно, не смущается камеры, и главное не смущается всему происходящему.

– Они с мужем приехали в 2013-м году в Москву из Крыма. – «Ого, а вот он и возможный украинский след».

– Зарабатывали здесь тем, что убирали дома на Рублёвке. – «Как они, интересно, сумели проникнуть туда, кто-то помог? Просто так в дома очень богатых людей не попадёшь».

– Сумели заработать деньги на дешёвую квартиру, в которой одновременно живут, и сами делают ремонт,– «То есть экономят на строителях».

– Недавно родился ребёнок. – «Значит, жена уже не работает».

– У мужа есть долг 240 000 руб. и он висит на сайте судебных приставов, долг образовался из-за неуплаты налогов фирмой, которой владел муж. – «Ого. У похитителя была своя фирма (сфера деятельности не ясна), именно за ней висит долг».

– Во время показа семейной хроники, показали видео на котором муж забирает жену из роддома. На нём он встречает её и ребёнка на нескольких огромных автомобилях. Один из них огромный Кадилак Эскалейд, а второй пятисотый Меседес – «Ни хрена себе. Жена утверждает, что это их машины, не арендованные. Как это?»

– В декабре 2018 года, то есть месяц назад, мужа арестовывали за хранение наркотиков, и он до сих пор под следствием. – «Ни хрена себе. Он, находясь под следствием, организовал и осуществил ограбление Третьяковской галереи?»

Чем больше Светлана видела, тем больше вопросов у неё возникало. Каждый факт показанный в ролике о жизни семьи похитителя, либо противоречил остальному, либо вызвал вопрос – как это может быть? История и без того казавшаяся запутанной, на глазах становилась просто абсурдной.

Наконец вступительный ролик закончился, и в студию вывели первых докладчиков, свидетелей кражи. Ими оказались: молодой человек, в каких-то джинсиках и белой футболке, и черноволосая красотка с отличной фигурой, и шикарным декольте. На молодого человека Светлане было наплевать, а вот красотка, оказавшаяся художницей копиисткой, конечно привлекла её внимание. Она вошла с картиной в руках и ей был задан первый вопрос:

– Катерина, что вы принесли нам?

– Это моя картина, – и она показала ведущему вариант Ночи на Днепре.

– Вы тоже сняли картину со стены выставки в тот день? – Театрально заломил он руки, выражая испуг и удивление одновременно.

– Нет, это моя копия.

– Слава богу… А то мы уж подумали…

– Что я украла?

– Нууу… – наигранно смущённо развёл руками ведущий.

– Я художник копиист, картины Куинджи востребованы и я делаю много их копий, поэтому на выставке я была, почти каждый день, чтобы изучить живопись, цвет, свет, и воздух полотен Куинджи в живую. Делать копии с экрана монитора можно, но все нюансы и оттенки понять с монитора нельзя, для этого нужно видеть картины живьём.

– Понятно. И вы видели момент кражи Чуприковым (фамилия похитителя) картины?

– Да, видела.

– И как это было? Почему по вашему никто не остановил его?

– Потому что все подумали, что он сотрудник музея. Он вёл себя очень спокойно, подошёл, снял и ушёл.

Люди, сидящие на диванах, стали выкрикивать какие-то замечания и вопросы:

– Может быть это место было самым укромным и поэтому никто не вмешался?

– Нет, не самым. Более того, как раз напротив него сидела смотрительница зала.

– То есть? – возбудились окружающие, – она была в зале и всё видела?

В этот момент, на большом экране показали фотографию, на которой было видно, что стул смотрительницы расположен точно напротив украденной картины, буквально метрах в трёх.

– Это ваша фотография?

– Да это моё фото.

– Смотрительница была на месте, в момент кражи? Её никто не отвлёк?

– Да сидела на месте.

– Почему же она не помешала?

– Этого я не знаю, но видимо, спокойное поведение вора, и её ввело в заблуждение.

– А сигнализация? Почему не сработала сигнализация? Её не было?

– Была.

– Почему не сработала?

– Не знаю.

– То есть вы видели, как похититель снял картину и куда-то с ней пошёл? А где он вытащил картину из рамы?

– Я не следила за ним…

Разговор шёл своим чередом, а Светлана продолжала отмечать поразительные странности, как то:

1. Похититель снял картину на глазах у смотрительницы зала, – «но она не подняла тревогу, почему?»

2. Со слов художницы сигнализация была, но не сработала, – «почему не сработала, и откуда художница знает, что она была?»

3. Похититель с картиной в руках, миновал три поста наблюдателей внутри залов, и полицейских на выходе из музея, – «как это возможно, и почему они не остановили его?»

На все эти вопросы ответов в студии не было, потому что темп шоу, не давал возможности ни осмыслить их, ни задать. Слово дали уже второму свидетелю, тому, что вышел вместе с художницей, но он только невнятно повторил, тоже самое.

Дальше в студию вышла жена похитителя и шоу стало крутиться вокруг неё. Кто она, какие отношения у неё с мужем, знала ли она о его намерениях и т.д.

Светлана отметила второй раз, что ведёт себя эта женщина странно, что она нисколько не смущена произошедшим, тем более не убита горем и не растеряна – и это как минимум вызывает недоумение. Она даже хихикала над какими-то вопросами, более того несколько раз переходила в атаку. Например, когда, кто-то удивился, что в их собственности находятся такие дорогие машины, она очень естественно стала возражать, что мол ничего особенного, что машины стоят недорого (так как они подержанные), всего-то по восемьсот тысяч…

Светлана перестала удивляться бесконечным несуразицам, просто фиксировала их, и уже намечала план дальнейших действий:

– Нужно поговорить с художницей – «Это я сама»

– Нужно поговорить со смотрительницей – «Это пусть делает редакция Комсомольской Правды, или сама Женя (отличный повод снова пообщаться с ней)»

– Нужно выяснить в каких домах работала эта парочка – «Задание для редакции или Жени»

Шоу закончилось, также внезапно, как и началось, Светлана лишь с удивлением отметила, что её ни о чём не спросили (слава Богу, Женя будет довольна), быстро встала со своего места и поспешила на выход, чтобы перехватить художницу и поговорить с ней. Это оказалось не так-то просто сделать: вначале её перехватил технический человек и долго снимали приборчики с проводами, а потом её остановила девушка редактор, чтобы что-то сказать ей. «Что за напасть?» – Светлана пыталась не выпустить художницу из виду, и не понимала, почему ей все мешают. К сожалению, в какой-то момент она отвлеклась на секунду и потеряла её. «Чёрт, где она?» – Светлана грубовато вырвалась, заскочила в какую-то комнатку, чтобы взять свою шубку, и поспешила на выход, чтобы догнать художницу уже на улице.

Но и там её не оказалось.

«Куда ж ты так быстро делась-то?» – она окинула взглядом дворик, с припаркованными машинами и, не увидев нужной женской фигурки, шумно выдохнула, развела руки в стороны и хлопнула себя по бокам, выражая крайнее неудовольствие – «Вот блин».