СВС (Синдром Внезапной Смерти)
е маде ин… Я, когда от скуки, дочитал до конца описание лотов в каталоге, и увидел эту приписку, чуть со стула не упал. И теперь всех плохих ведущих называю «далее копенгаген».
Так
посмеиваясь, они пошли на выход, а Люба, стоявшая за витринкой, шумно выдохнула, и выждав немного, выглянула из своего укрытия, проверяя, действительно ли осталась одна. Затем подошла к рисунку, который уже вернулся на стену, и стала смотреть на него совершенно другими глазами. «Они уверенны на сто процентов… Вот так вот – я художник уровня Саврасова. Слышали бы это наши…». Восторг и гордость переполняли её. «Я, слышите – Я, Любовь Александровна Воронина автор этого шедевра…» Она испугано зажала себе рот ладошкой, чтобы не закричать вслух во всё горло. Её распирало от гордости за себя. «Тихо-тихо, успокойся. А что такого? Почему я должна успокоиться? Я гений, и это факт. И я не хочу успокаиваться… Наоборот, я хочу чтобы все узнали об этом. И главное чтобы узнала ОНА. Позвонить ей? Похвастать? Интересная мысль. А что сказать? Что только что, какие-то хмыри проверили мой рисунок и признали его Саврасовым? Что готовы заплатить за него 100 000? Чего интересно, рублей?» Она открыла страницу каталога со своим рисунком и увидела рядом эстимейт 3000 – 5000 Евро. «Сколько это в рублях-то? Какой сейчас курс? Ну, пусть будет сорок, умножаем на 3000 и получаем 120 000 рублей, это уже больше чем сто, тогда о каких ста тысячах они говорили? О ста тысячах евро?» У неё закружилась голова, и она облокотилась плечом о ближайшую витрину, чтобы не упасть. «Господи это сколько же в рублях?» Сумма была настолько фантастической, что она никак не могла сосредоточиться на чём-то… Когда пришла в себя то увидела, что держит перед собою телефон и собирается звонить Халитовой.
«Зачем я это делаю? Что я ей кажу? Как она отреагирует, вдруг обидится, что я узнала её секретный бизнес? И что тогда? Не торопись, обдумай всё. Ну например ей можно сказать, что какие-то люди готовы торговаться до ста тысяч евро за мой рисунок – пусть знает. Пусть оценит… Оценит что? Ну не знаю, что-нибудь оценит. Скажет что я молодец, а заодно поймёт, что я на её стороне. А вдруг испугается, что я всё узнала, это ведь огромные деньги? Вдруг подумает, что я хочу свою законную долю?
Сколько бы это могло быть кстати? Ну, например, десять процентов, это десять тысяч евро. Сколько это в рублях-то? Четыреста тысяч? Ужас какой, у мамы зарплата тридцать пять, а у папы пенсия пятнадцать… Даа… Целый годовой доход, это было бы здорово. А почему десять процентов, а не двадцать или пятьдесят? И что? Я сейчас позвоню и буду торговаться со Светланой? Скажу ей, что хочу участвовать в прибыли? А если она пошлёт меня куда подальше? Скажет, что с такой крохоборкой не желает иметь дело. Что тогда? Скажет, раз такая умная – торгуй сама своими рисунками… О мой Бог, что же мне делать? Нужно с кем-нибудь посоветоваться. Марине позвонить? А что спросить у неё? Рассказать, что подслушала и спросить, как быть?». И тут, бешенная мысль, молнией сверкнула у неё в голове: – «Я сама завтра буду торговаться с этими жуликами, зарегистрируюсь и буду поднимать ставки, а потом позвоню Светлане и расскажу, что не только всё знаю, но и готова помогать ей. И в доказательство своей преданности, скажу, что заработала для неё эти сто тысяч Евро. Тогда она меня оценит»…
Мастерская Тархановой
– Наши нашли девушку. Её держат в подвале, на Черёмушкинском рынке.
– Кто держит?
– Даги. Менты продали им её.
– И какой план?
– Две группы во главе с Ирэной будут вытаскивать её от туда сегодня.
– Ого, предстоит большая стрельба. В лоб нельзя идти, будет много крови.
– В лоб никто и не собирается. План такой: У них несколько точек по Москве, одна главная на Черёмушкинском рынке, вторая поменьше на Кузьминском, плюс несколько ресторанов и борделей под видом саун. На все точки в одно и тоже время, будут совершены нападения, что-то обстреляют, что-то подожгут, что-то взорвут. Черёмушкинский не будут трогать час. После того, как они кинуться всеми силами по остальным своим точкам, выяснять размер бедствия – наши нанесут удар по рынку в Черёмушках, заберут девушку и сожгут его. Всё должно выглядеть как мафиозная разборка.
– Круто, а мы?
– Наша цель – ресторан на Орджоникидзе «Жи». Сегодня ночью, выдвигаемся двумя группами, первая проникает с 5-го Донского проезда на территорию комплекса, где находится ресторан и забрасывает его бутылками с зажигательной смесью. Наша группа прикрывает, если за первой увяжется погоня, то мы убираем преследователей.
– Отлично. Ты сама была на месте? Где мы стоим, где первая группа? Как отходим?
– Да я была на месте, и мы всё согласовали.
– Почему меня не взяла?
– Потому что тебе был приказ не высовываться.
– А сейчас, что изменилось?
– Если начнётся стрельба, то лучше тебя никого нет, поэтому я настояла на твоём участии.
– Правильно настояла, а то я совсем засиделась тут.
– Зато Коровин почти готов. Готов?
– Да, почти. Кто руководит нашими двумя группами?
– Я.
– Во сколько всё начнётся?
– Ресторан работает до 24-00, мы выждем ещё два часа и в 2 ночи, как и все остальные отвлекающие группы, начнём. Там будет пять человек: три уборщицы и два охранника, так что, по идее, проблем быть не должно.
– В нашей группе прикрытия сколько человек?
– Трое, ты я и водитель.
– Кто водитель? Как всегда Лиза-лизавета?
– Нет, Заритова.
– Толстушка Земфира? Ты шутишь? Лучше уж тогда я поведу.
– Не такая уж она и толстушка, и не Земфира, а Зафира. Она справится, не придирайся, мы с тобой огневая поддержка. Не ей же пистолеты давать…
– Оружие ей тем более доверять нельзя, но и за руль её пускать не стоит. Там сложное место, одни переулки – заблудится. Она до утра там кататься будет…
– Угомонись, других вариантов нет, все остальные заняты в Кузьминках и Черёмушках
– А Света? Она нормальный водила.
– Она вместе с Верой далеко от Москвы, так что придётся иметь дело с Земфирой, тьфу ты чёрт, теперь тоже привяжется – с Зафирой.
– Плохо. Тем более что она сама из них же… Не перекинется в самый трудный момент на их сторону?
– Заритова не дагестанка, а чеченка, и это сильно не одно и тоже. Я тоже не русская, за меня не переживаешь?
– Как не русская, а какая?
– Татарка.
– Тоже мне иностранка, все русские немного татары, так что за тебя я не переживаю, тем более ты у меня на крючке.
– Чтооо? На каком крючке?
– А вот на таком. – Тарханова левой рукой быстро притянула Светлану к себе, а правую прижала к её промежности. Халитова охнула, но не отстранилась, наоборот лёгкими встречными движениями стала раскачиваться на руке Елены.
– Ещё, ещё. – Она сама усиливала нажим, крепче прижимаясь к Елене. – Не убирай руку, только не убирай руку. – Раскачивания становились всё энергичнее, а движения бёдер сильнее. – Ооо как хорошо, хочу кончить так. Ещё, ещё.
Елена быстро отстранилась, поймала рукой край юбки своей подруги, подняла её, и запустила ладонь под тонкие кружевные трусики в самую горячую глубину Светланы.
– Дааа. – Светлана стала ещё быстрее двигать бёдрами навстречу руке Елены, чувствуя приближение мощного оргазма. – Войди в меня, пожалуйста, пожалуйста. Оооох ещё, ещё сильнее, прошу тебя, не останавливайся.
Тарханова, согнув средний и безымянный пальцы, вошла ими внутрь Светланы, и не вытаскивая их от туда, ещё больше ускорила движение ладони между её ног.
– Кончаю, кончаю, кон-ча-юююю. – Халитова сжала бедрами руку Елены и с протяжным стоном, стала дёргаться в мощном оргазме. Сжалась в последний раз, и повисла на руках Елены.
– Та с усилием удержала её и, нагнувшись, стала целовать её шею и губы.
– Тихо, тихо, тихо. Мммм, какая ты сладкая. Как я люблю, когда ты так кончаешь. Это предстоящая перестрелка тебя так заводит? – Шептала она в самое ухо подруге.
– Ты меня заводишь, а не перестрелка.
– Движения губ возле её уха, снова стали отправлять волны желания по всему телу. -
Всё, всё, всё. На сегодня хватит, а то ночью работать ещё. Фууу.
Они отдышались
– На чём мы остановились, я забыла?
– Я целовала твою шею, а ты…
– Стоп, стоп. – Светлана прижала палец к губам Елены, останавливая её.
– Ладно, раз ты такая деловая – мы остановились на том, что Земфира не татарка, а чеченка и может встать на сторону своих.
– Не может. Знаешь, как она попала к нам?
– Знаю, знаю. – Елена, сделала скептическое выражение лица. – Я знаю её историю – она открыто послала родню на фиг, когда её хотели выдать замуж за какого-то старого пердуна. После чего сбежала с любовницей в Москву. Тут пошла в полный отрыв, включая наркотики и проституцию. Я ничего не путаю?
– Проституция – враньё.
– А ты откуда знаешь?
– Я её вытаскивала из борделя, куда её, под кайфом, притащила какая-то случайная знакомая.
– Хорошо, но наркотики-то были?
– Были-были, но она уже три года держится. Тут я спокойна, потому что, во-первых, она сама решила завязать. А чечены народ упрямый, им что в башку втемяшется – всё, добьются или сдохнут. А во-вторых её подружка собралась рожать, при условии образцово-показательного поведения Зафиры. У самой Заритовой с ребёнком не задалось, а вот подруга после сложного лечения и прочих препятствий наконец-то забеременела. Так что с наркотиками точно – всё. Они обе давно этого хотели, и…
– Ну, посмотрим, хотя если что – не говори, что я не предупреждала.
– Да ладно, нагнетать-то. Ты и на Воронину бочку катишь, а девочка ниже травы тише воды.
– А где она кстати? Семён Яковлевич, говорит, нет её уже несколько дней.
– Она предупредила, что к родителям нужно съездить. Папа пенсионер в больнице что ли? Не помню, что-то такое она говорила.
– Понятно, значит, скоро деньги понадобятся.
– Вот и я о том же. Без наших заработков ей придётся туго.
– Торги с её Саврасовым завтра?
– Да завтра в 14-00.
– А в Москве сколько будет?
– Столько же, между нами нет временного сдвига.
– Повезло, а то если бы во время ночной операции начали названивать относительно ставок, было бы неудобно.
– Я же говорила, что в этот раз сделала заочную ставку – за сколько уйдёт, за столько и уйдёт. Звонить не должны.
– Но потом-то Илма позвонит?
– Должна, конечно, всегда звонит.
– Хорошо.
Якитория. Танич.
– Спасибо что согласились поговорить, Я следователь Танич Татьяна Николаевна. – Татьяна автоматическим движением показала корочку, своей собеседнице, так как обычно показывают все сотрудники органов – раскрыла и закрыла. Та и не думала читать что там, только направила взгляд и кивнула, вряд ли успев что-то разглядеть в нём.
– Слушаю вас.
– Я проверяю обстоятельства странной смерти Инны Григорьевны Вяземской, перед тем, как окончательно отправить дело в архив.
– И чем я могу помочь вам?
– Расскажите мне о ней.
– А как это может быть связано с её смертью?
– Этого никто не знает, мы опрашиваем всех, и если не появится никаких новых данных – закрываем дело.
– А оно было открыто?
Ишь ты, какая любопытная, не осторожничает, смотрит спокойно, как человек уверенный в себе, или привыкший вести сложные переговоры – такая, может оказаться крепким орешком, пора слегка щёлкнуть её по носу. – На этот вопрос я ответить не могу, но здоровые молодые люди, как правило, просто так не умирают, поэтому мы проверяем всё так, как будто было совершено убийство.
– Ого, так я подозреваемая?
– Ну, зачем так сразу. – Сейчас подержу паузу, и посмотрю тяжёлым взглядом прямо в глаза. О, вот это другое дело, заёрзала. И ещё немного надавить. – Пока нет, и, я надеюсь, не станете.
Татьяна продолжала смотреть цепко и жёстко. -
Ага, заметила это «пока». Это хорошо. И занервничала, теперь после встряски нужно, немного отпустить вожжи, чтобы не закрылась с перепугу.
– Да ладно, я пошутила, нет никаких подозреваемых, и даже свидетелей нет… вернее они есть, но ничего полезного сказать не могут. Пришла на пляж, легла на полотенце в тенёчке, как будто заснула, да больше и не проснулась. Всё. Хватились случайные люди уже ближе к вечеру.
– Хорошо, и чем я могу вам помочь? Меня там не было.
– Вы её хорошо знали?
«Вопрос явно застал врасплох. Глаза отвела, думает, как ответить… Давай подумай»
– Как вам сказать? Как и всех, с кем работаю.
– А мне известно, что у вас с ней был роман.
Сидящая напротив, женщина смутилась и покраснела.
– О чём вы говорите, я не понимаю?
– А я вижу, что понимаете. – «Так, нужно ещё отпустить, чтобы ей полегчало, и захотелось самой рассказать. Тем более что она мне, почему-то нравится, кого-то напоминает, особенно когда вот так поворачивает голову, а если волосы убрать назад и покрасить в блондинку. Чёрт побери…»
– Что с Вами? Почему вы так смотрите на меня?
Татьяна рассматривала женщину напротив, совершенно не заботясь, о том, как это выглядит со стороны.
– Не обращайте внимания, вспомнила кое-что. – «Да уж, совпадение, или у меня совсем крыша едет? Нет, не едет – она точно похожа на Артёмову. Да, не такая спортивная, и не такая холёная, но тем не менее, сходство есть». – У вас нет сестры?
– Что? Какой сестры?
– Обыкновенной, вашего возраста. Двоюродной или родной?
– Нет, у меня нет сестёр.
– Как интересно. – Татьяна, вдруг забыла, зачем она здесь. «Зараза, дня не проходит, чтобы что-нибудь мне её не напомнило… Вон как сердце забухало. Мне работать надо, думать, как свидетеля разговорить, а тут ОНА опять перед глазами».
– Всё-таки что-то не так, Вы как-то странно смотрите. Вам плохо?
– Вы похожи на девушку с которой я только что рассталась, плохо рассталась. И мне от этого плохо. – «Боже мой, что я творю? Зачем я говорю ей это?». – Татьяна замолчала. Увидела удивление собеседницы, и махнула рукой на ситуацию. – Да-да девушка, которая мне очень нравится, обиделась и уехала, а я не могу и не хочу забыть её. Такая история…
Тамара Васильевна с интересом смотрела на женщину следователя, сидящую напротив неё – «Надо же, она оказывается человек… Ещё секунду назад была словно гвоздь в заднице, вся прямая и неудобная. И таким же прямым, и неприятным взглядом сверлила прямо насквозь, как будто в чём-то обвиняла. Даже напугала, сволочь такая. А сейчас, передо мной, сидит обычная, молодая женщина, немного грустная, и даже симпатичная». – Она пробежалась взглядом по её фигуре и снова вернулась к лицу. – «Определённо симпатичная, даже очень, почему-то сразу этого не видно, чтобы увидеть, нужно всмотреться в эти глаза, в эти чёткие линии лица. Минимум макияжа, если он вообще есть, ничего броского в одежде, а общее впечатление – стильная и сильная. К такой хочется прислониться, и почувствовать себя под защитой, а уж то, что рядом с ней будешь чувствовать себя в безопасности понятно и без слов».
– Вы лесбиянка?
Татяна, задумчиво кивнула. – Да, я лесбиянка. Поэтому ваша история с Инной мне очень даже понятна. – Она собралась с силами и заставила себя вернуться к тому, зачем она здесь. – У нас есть подозрение, что Инна стала жертвой маньяка, поэтому мы вновь изучаем все подробности её жизни за месяц до смерти.
– Тогда я вряд ли смогу помочь вам. Мы расстались, как раз за месяц до её гибели.
– Почему?
– Это сложная история, хм… и я не понимаю, как вам это поможет?
– В таких делах важно всё, и никогда наперёд не знаешь, какая мелочь выведет тебя на след убийцы – рассказывайте всё с самого начала.
Тамара Васильевна вздохнула, собираясь с мыслями, и начла:
– Я пришла работать в их компанию, год назад, на должность начальника отдела по работе с корпоративными клиентами.
– Что значит в ИХ компанию?
– Родители Инны владельцы компании, отец генеральный директор, а мать главный экономист. Компания это небольшой холдинг, который состоит из производственной части, это фабрика по изготовлению небольшого ассортимента из махровых полотенец и халатов. И дистрибьюторской компании по торговле тем же самым, но гораздо больше по обороту, и шире по ассортименту. Основной оборот дистрибьюторской компании составляли турецкие и китайские полотенца. Доля же своей продукции составляет 15-16 % и по прибыльности почти нулевая.
– Вот как. Зачем же тогда она нужна?
– Они надеются, что с помощью своей сети продаж, смогут развить этот бизнес.
– Что-то вы слишком скептически говорите об этом.
– Да, я считаю, что это ошибка – производственные издержки в нынешних экономических реалиях, всегда будут выше, чем у турецких и китайских производителей, включая доставку сюда.
– А они так не считают?
– Нет, папа, депутат местного заксобрания от «Единой россии», на следующий год собирается баллотироваться в мэры и если получится, то будет использовать административный ресурс, для своего производства. Я как раз и пришла к ним на должность по развитию корпоративного направления, с прицелом на эти дополнительные возможности. В планах – обеспечить своими полотенцами все больницы и школы города, куда без такого ресурса не влезть. Потом гостиницы, фитнесс клубы и так далее. – Она задумалась, вспоминая что-то. – Да…, а Вика занималась у них маркетингом… – Наступила пауза, и было видно, что собеседница не знает как продолжить… – Может быть, вы вопросы будете задавать. Мне, так будет легче.
– Опишите первую встречу
– О да, первая встреча… Это было, в первый же день выхода на работу. Их коммерческий директор Женя… хм, Евгений Сергеевич, водил меня по отделам и знакомил с их руководителями, процедура отчасти дурацкая, но необходимая. Так мы дошли и до отдела маркетинга. Это была большая комната, в которой работало человек десять, в основном молодые люди лет двадцати пяти, и н
аверное, поэтому, когда мы вошли, стоял неимоверный гвалт – все говорили одновременно, как будто спорили
о чем-то. А наше появление, выключило звук, все повернули головы, и замолчали как по команде. Евгений, хм Сергеевич представил меня, и спросил, где Инна Григорьевна. Кто-то сказал, что она здесь, да вышла куда-то. Мы решили не ждать, а зайти ещё раз по позже, но тут открылась дверь и вошла она – Инна Григорьевна, директор по маркетингу. Увидела нас, поняла, кого привел Женя, и подошла поздороваться. По-мужски протянула мне руку, и крепко пожала. – Инна. – Представилась она. – А вы наш новый руководитель корпоративного направления? – Вопрос был задан таким тоном, что сразу было ясно кто здесь, на самом деле, главный. И выглядела она соответствующе.
– А как она выглядела? Опишите своё первое впечатление.
– Как выглядела? Она была в светло коричневом, с лёгкой полоской, мужском свободном костюме. Сама – высокая и худая, выше меня, но костюм на ней не болтался, а очень свободно и элегантно облегал её, под пиджаком была белая свободная рубашка, расстёгнутая на две-три пуговицы и свободно повязанный галстук. При этом всё было очень естественно, включая то, что одна рука находилась в кармане брюк, а во второй находилась сигарета, хотя курить у них в офисе, было запрещено. Низ всей этой композиции завершали мужские узкие ботинки, а верх очень художественно взлохмаченные короткие светлые волосы.
– Она была красивая?
– Да, красивая и стильная, но это не было плодом просиживания за модными журналами. Она действительно такая была, и любила так одеваться – на мужской манер. Если использовать сленг лесбиянок, то она была типичный Буч.
Тамара Васильевна опять замолчала, окунувшись в воспоминания.
– Кто проявил инициативу?
– Никто не проявлял, как-то так само начало складываться. Про неё все говорили, что она сволочь и хамка, а мы вдруг с самого начала поладили. Работы было много, и она активно включилась в процесс по развитию моего направления. Вместе придумывали и продумывали план рекламной компании. Инна оказалась, и креативной и хваткой одновременно, она прекрасно понимала, что одной рекламой не обойтись, и что нужны откаты, людям принимающим решение о закупках. А для того, чтобы предложить им эти самые откаты, нужно было добраться до них в неформальной обстановке. Для этого мы спланировали ряд семинаров и круглых столов, куда, как раз таких менеджеров и приглашали.
– Как много вы общались?
– Да каждый день, всё время находился какой-то повод, либо ей зайти ко мне, с обсуждением того или другого мероприятия, или мне заскочить к ним в отдел с какой-то новой идеей. Незаметно мы стали вместе обедать, в компании есть своя отличная столовая. Вначале просто подсаживались друг к другу за столик, а потом, и ходить стали вместе. Как правило, она заходила за мной, и мы шли обедать, обсуждая какие-то рабочие моменты.
– Вам это нравилось?
– Конечно. Не часто встретишь нормального маркетолога, а уж такого, чтобы не просто всё хорошо рассказывал и умело осваивал бюджет, а был заинтересован в результате – огромная редкость. В этом смысле, она была идеальный вариант.
– Когда всё изменилось?
– Когда всё изменилось…
Татьяна увидела как женщина, сидевшая перед ней, закрыла глаза, и окунулась в своё прошлое.
– Я засиделась допоздна, и когда вышла на парковку к своей машине увидела, что её Мерседес тоже на месте. На всей парковке оставалось две машины, моя и Инны. Я тут же вспомнила, что забыла отдать ей отчёт о росте продаж, моего направления, который, как ни странно, держала в папке под мышкой. Обрадовалась, что она не уехала, и пошла назад в её кабинет.
– А это нормально, что она – дочь владельцев, тоже так долго засиживалась на работе? Обычно дети богатых родителей так себя не ведут.
– Вы правы, обычно, наследнички так себя не ведут, обычно…
Четыре месяца назад Тамара
«Хорошо, что она ещё здесь, сейчас отдам отчёт, и заодно прикинем бюджет на ближайший семинар для манагеров по закупкам». – Она нажала кнопку нужного этажа, и стала следить за зажигающимися квадратиками этажей. На последнем, седьмом этаже лифт остановился, двери мягко открылись, и она пошла в направлении отдела маркетинга. – «Интересно, она одна уже, или ещё кто-то есть?» – На всём этаже было тихо и пусто, а приглушённое освещение говорило о том, что рабочий день давно закончился. Сквозь стеклянные двери коридора, видны были пустые, тёмные офисы, в которых начиналась, какая-то своя ночная жизнь, но уже без людей. В общем зале отдела маркетинга, тоже никого не было, и верхнее освещение тоже было выключено, лишь на некоторых столах оставались включенными небольшие светильники, создавая красивый интимный антураж. – «Интимный? Что за странные ассоциации лезут в голову?» – Тамара удивилась собственным мыслям, но интимность момента не проходила, и наверное из-за этого она старалась не шуметь, тем более, что из-за чуть приоткрытой двери кабинета Инны, доносились какие-то звуки. – «Или у неё есть кто-то, или она с кем-то говорит по телефону. Осторожно загляну и если у неё кто-то есть, то не буду заходить. А если говорит по телефону, то…» – В этот момент она заглянула в щёлку приоткрытой двери и вначале не поняла, что происходит. Инна стояла за своим письменным столом, опираясь на него руками, и покачивала бёдрами так, как будто хотела его подвинуть. При этом она была без пиджака, а белая рубашка была полностью расстёгнута, и между распахнутыми полами виднелась её, колышущаяся в такт движениям, обнажённая грудь. Зрелище было настолько гипнотизирующем, что Тамара, застыла перед дверью не в силах, ни пошевельнуться, ни оторвать глаз от происходящего. Тёмные соски Инны, мелькающие между полами рубашки, и притягивали её словно магнитом. Захотелось дотронуться до них, отодвинуть рубашку так, чтобы она не мешала, и потрогать соски пальцами. От этой мысли у неё потемнело в глазах, а дыхание стало тяжёлым и глубоким. Слух обострился так сильно, что она стала слышать поскрипывание тяжёлого стола и горячие хлюпающие звуки, сопровождаемые хриплыми стонами. Тамара посмотрела на стол, увидела женщину, над которой нависала Инна, и наконец, поняла, что происходит. Женщины занимались сексом. Одна лежала на письменном столе, а вторая трахала её фаллосом на подобии мужчины. Картина была настолько эмоционально сильная, что у Тамары закружилась голова, и она оперлась свободной рукой о стену, чтобы устоять на ногах. В этот момент Инна подняла голову и посмотрела прямо на дверь. – «Она видит меня…». – Соски Тамары напряглись, а между ног стало горячо и влажно. – «Она смотрит на меня и делает ЭТО». – Инна выпрямилась, отчего полы рубашки окончательно разошлись в стороны, открывая её красивую грудь с острыми вздёрнутыми сосками. Глядя на приоткрытую дверь, она сжала себе соски пальцами и стала покручивать их, продолжая толкающие движения бёдрами. – «Она делает это для меня, она знает, что я вижу её и показывает МНЕ себя…». Тамара непроизвольно сжала бёдра, и её тут же согнуло пополам, в сильнейшем оргазме…
