Падальщики. Книга 4. Последняя битва

Тесса – апофеоз. Тесса – кульминация. Она стала врагом для всех: и для людей, и для зараженных, и для Падальщиков.

Все, как она хотела – пожертвовать собой ради победы в войне, объединив всех против себя. Сострадание сделало ее монстром – вот такое вот извращение может сотворить природа или судьба, уже хер поймешь: что-то выбирает лучших из нас, выворачивает наизнанку, а потом веселится, наблюдая за творящимся хаосом.

– Разделиться на группы! Одни атакуют, другие прикрывают! – скомандовал Калеб.

Отчаянные солдаты, которым уже нечего терять, понимали все без объяснений. Просто делай, что говорят, потому что у тех чуваков в незнакомой форме явно есть план. А коли у тебя самого нет, то делай то, что скажут!

– Огонь! – заорала я.

И посыпался град пуль в одну точку – ровно туда, где стояла Тесса. Она яростно заревела – вот настолько и она была в отчаянии! Она выставила вперед обе руки, приказывая своим уродцам плясать под свою кровавую флейту. Говорю ж грызуны, гребанные! Как в сказке, твою мать15!

Зараженные снова запрыгали тут и там, ловя пули своими телами. Другие зараженные побежали на солдат, но их тут же встретил огонь обороняющих отрядов. На последнем издыхании мы сражались в последней битве.

Теперь либо мы, либо они. Я взглянула на радар и увидела, что снаружи возле завала собирались кучи зараженных. Расчищают завал, пытаются спасти зовущую их на помощь особь. Время на исходе. Я уверена, что человекогрызы проделают брешь в завале через несколько минут. Может, десять. Может, тридцать. А может, и через пять. Во всяком случае патронов нам даже на пять минут не хватит.

У меня был план. План под названием «Последняя жертва».

– Антенна! Пошел! – заорала я.

Антенна понял без слов. Он отбросил винтовку и побежал вперед, расталкивая зараженных своими мощными руками. Антенна и человеком был горой мышц, а став мутантом, мог уже и посостязаться в сумо с парочкой уродцев.

Я ставила на внезапность. Тесса сосредоточена на ловле пуль, а тут к ней несется кабан, которого один зараженный не остановит. Я расчищала путь Антенне, пробираясь поближе к Тесс. Тут меня понял и Калеб и тоже начал медленно продвигаться вперед.

План сработал. Сосредоточенная на высокоскоростных свинцовых смертях, особь не заметила, как сбоку на нее прыгнул Антенна и застал ее врасплох.

Мавр разбежался и со всей силы вмазал Тесс в лицо. В ту же секунду, как мощный удар в челюсть вывел ее из равновесия, зараженные потеряли гида, и распались на кучки, теряя бдительность, и цель, и стимул, и все на свете. Какие же они тупые без мастера! Прямо как детсадовские человекогрызы.

Тесса отшатнулась и упала на колено. Она удивленно уставилась на возвышающегося над ней Антенной. Ох, как он крут сейчас! А потом Тесса снова скривилась в лице и побежала на Антенну. Они сцепились врукопашную, пока мы продолжали отстреливать потерявшихся детсадовцев.

Тесса выдала ряд ударов Антенне под дых, но там у него броня, и он даже не ойкнул, как снова обрушил удары Тесс в висок, в подбородок, а потом согнул пополам и надавал коленом по животу. Но в тот момент когда он замахнулся, чтобы врезать ей как следует по затылку с реальной возможностью пробить родничок вхлам, чтоб мозги у этой чучелы вытекли наружу, Тесса перехватила его локоть сломанной рукой.

А может уже и не сломанной. Нажравшись кишками людей, эта дрянь стала обладать невероятной скоростью регенерации.

Тесса отогнула плечо мавра так, что он завопил от боли, а потом одним мощным пинком отбросила его аж на десяток метров. Антенна упал и покатился, гонимый инерцией удара. На него тут же набросилась одна из групп зараженных.

Тесса снова набирала силы. Это было так заметно! Зараженные тут же перестали быть детсадовцами и снова сбились в четко очерченные кучки – по одной на каждой отряд солдат.

– Калеб! – заорала я.

А мы все продвигались. Калеб бросился вперед на смену Антенне и тоже сцепился с Тесс в схватке. Я продолжала медленно продвигаться к ней, потроша тела ее уродливых детишек, отсчитывая ровные удары винтовки: тридцать шесть, тридцать три, тридцать… Я считала оставшиеся патроны – для меня это был мой собственный часовой механизм от бомбы.

Теперь Калеб выдавал удары уже гораздо более слабые по сравнению с Антенной, и я не знаю, было ли это оттого, что он любил Тессу или же он сам по себе тряпка. Хотя я уверена, что после сегодняшнего пейзажа страсти у него к Тесс значительно поубавилось. Кому хочется целоваться с девушкой, пожирающей человеческие мозги? Сырые! Даже немаринованные! А вдруг там паразиты? А вдруг чел сифилисом болеет! Ты вообще думала об этом?!

Из этого выходил вывод, что Калеб – слабак, сыкота. Даже драться с могущественным чудищем не умеет! Потому что Тесса схватила его за горло и подняла над землей одной рукой! Одной, мать вашу, рукой! Такой рукой точно яйки не пощекочешь. И это еще один аргумент в корзину под названием «Чур меня встречаться с этой Тессой!»

– Тесса! Перестань! – кряхтел Калеб.

Тесса оскалилась.

– Прекрати! – последнее, что смог просипеть Калеб.

Его лицо залило краской, глаза закатились. Чудовище зарычало на него, как на нашалившее дитя, и отбросила к Антенне, который пытался отбиться от спятивших человекогрызов.

Спятивший человекогрыз.

А такое бывает? Ведь человекогрыз подразумевает под собой спятившего человекогрыза. И если человекогрыза назвать спятившим человекогрызом, не значит ли это наоборот образумившегося человекограыза?

Черт! Да о чем я думаю, твою мать? Восемнадцать, пятнадцать, двенадцать. Всего десять метров до нее.

Вот подоспели Фунчоза с Вьетнамом, понявшие мой план последними. Удивительным образом нам втроем удалось пробраться через толпы зараженных, прикрываемые сзади солдатами Нойштадта. Объединенная армия людей во всей красе-таки собралась прямо перед смертью!

Единая цель! Единый стимул! Единая надежда!

Вот бы раньше так! До всего этого дерьма с проснувшимся вирусом во льдах Арктики. Почему нельзя было объединиться раньше? Почему нельзя было ответственно потреблять? Защищать невинных? Быть голосом безмолвных? Проявлять сострадание? Проявлять эмпатию? Почему надо было дождаться конкретной жопы, чтобы пробудились все самые величественные благородные чувства?

– ПОКЕМО-О-ОН! – заорал Фунчоза и прыгнул на Тесс.

Со всего размаху он вдарил ей прикладом винтовки прямо в нос, тот смачно хрустнул, фонтан крови брызнул из ноздрей. Вьетнам сделала подсечку под стопы, огорошенная Тесса свалилась навзничь. Снова зараженные рассыпались в стороны, но чуть ли не в ту же секунду собрались в группы, так ярко рисуя собранный интеллект вируса внутри мозга Тесс.

Та снова зарычала. Ха! Получай, дрянь!

Я ударила ей в ребра, но она откатилась от нас и ловко прыгнула на ноги, присела в боевую стойку, и вот мы уже втроем пытаемся уложить ее в нокдаун, пока солдаты прикрывают нас от зараженных. Те озверели пуще прежнего, и я ликовала в ответ на их рев. Потому что они так ярко демонстрировали страх и отчаяние особи, загнанной нами в ловушку.

Фунчоза со всем только возможным удовольствием лупил ее металлическим прикладом – сбылась его мечта! Тесса проворно уворачивалась, но тут же натыкалась на железные кулаки Вьетнам. Я достала из кармана шприц с сывороткой и подпрыгнула к ребятам, те держали Тессу за обе руки, как на невидимом распятии.

– Коли! – орал Фунчоза.

Но тут меня свалил с ног подоспевший человекогрыз. Ублюдок! Его тело обмякло в такт раздавшимся ударам – Калеб расстрелял урода в упор. Я вскочила, но снова увернулась от зараженного. Особь приказала им перестать тратить силы на отвлекающих солдат и собраться возле нее. Снова чудовища наступали со всех сторон, пули летели прямо на меня. Придурки! Вы ж меня прикончите вместе с человекогрызами!

А потом я увидела конец тиканья моей бомбы: завал возле главных ворот стал дрожать, камни посыпались сверху, как если бы из недр наваленной кучи булыжников прорывался огромный червь.

Зараженные пробирались в ангар. Восемь! Восемь гребанных минут нам выиграл завал! И эти восемь гребанных минут мы вот-вот потеряем впустую!

Тесса откинула Вьетнам, которую тут же атаковали зараженные, они пытались прокусить ей руки, шею, ноги, она уворачивалась, к ней подоспели солдаты Нойштадта и пытались снять уродов. Она – человек. Она пахнет аппетитно. Китайскими приправами.

Фунчоза же продолжал висеть на плечах Тессы и вопить девчачьим визгом. Тесса кружила, пытаясь скинуть его с плеч. На него со спины бросались чудовища, Антенна с Калебом отстреливали, но их тоже атаковали зараженные.

А завал дрожал все больше, все интенсивнее, и вот уже первые синюшные мускулистые руки показались среди камней…

Последняя жертва. Последняя секунда на внутреннем таймере моей собственной бомбы.

Я кинулась вперед.

Прямо на моих глазах Тесса скинула-таки Фунчозу с себя, одним проворным прыжком подобрала с пола арматурный стержень и за долю секунды повернулась ко мне.

Резкая боль пронзила все мое тело, аж дух выбило.

Твою мать!

Ее глаза смотрят мне прямо в душу и усмехаются. Мозг еще не сразу сообразил, что телу чертовски больно, потому что я смотрела на стержень, на который меня насадили, как шашлык, и не чувствовала ничего, кроме напряжения в брюшине.

И ее глаза…эта усмешка… над моим поражением… над моей болью…

Кто-то закричал. Кажется, это был Калеб.

– Не-е-ет! Бридж! Не-е-е-ет!

Я оглохла. Наконец тупой мозг догнал, что информация, которую ему доносят ноцицепторы, это боль. Это пипец какая жуткая боль!

А потом Тесса-чудовище подняла меня на этом стержне, как варвар – кусок мяса над костром.

Я заорала. Кажется, я даже потеряла сознание от боли, а может, это только показалось, но в следующую секунду я уже лежала на бетонному полу.

Тяжело дышать. Делаю рывок один за другим. Чувствую, как растекается жгучая огненная жидкость по всему нутру. О господи! Как же больно. И эти глаза. Это чудовище, ухмыляющееся над моей смертью. Отобрало все… Калеба… Тесс… мою жизнь…сука…

Я стала отключаться, перед глазами темнота, вся моя вселенная – режущая боль, от которой не скрыться.

О господи…о господи, как же больно!

Но вдруг еще одна боль вытеснила из сознания предыдущую. Какого хрена? Я открыла глаза. Эта дрянь вонзила в меня еще один стержень. Ты охренела? О господи, как больно.

А скалившаяся Тесса медленно присела рядом со мной, как будто убить меня ей мало, поглумиться еще хочет. Тварь!

Смеется не над болью… не над физической… над душевной. Видит мое страдание от поражения, от осознания, что это мой финиш. Читаю в ее взгляде «Калеб мой…Тесса моя… ты мясо… я тебя не изберу…»

Я кашлянула, жгучая жидкость вырвалась наружу через глотку, запахло металлом. Ах…это моя кровь…

– Да пошла ты… сука, – кашлянула я.

Воздух заканчивается, легкие больше не могут делать вдох, а может, не хотят… может, я не хочу больше жить в этом дерьмовом мире…

В дерьмовом…

Мире…

Дерьмовом…

Мире… который я спасла…

Перед глазами все потемнело и последнее, что запечатлел мозг, это осознание поражения в глазах чудовища…

27 февраля 2071 года. 19:20

Маргинал

Трагедия.

Вся жизнь – трагедия.

Этот день – трагедия.

Всей этой боли, этих страданий можно было избежать, делай человек правильный выбор сорок лет назад. Сколько потерь, сколько горечи, сколько траура…

Крик Калеба оглушил. Хотя, может, это показалось. Но он что-то тронул в моей душе, которая все еще жила где-то очень глубоко в груди. Она дернула за ту невидимую струну, которая напоминала мне о грусти, вернее о том, что я еще способен ее испытывать. Слезы сами проделали тернистый путь от глубоко похороненного милосердия наружу. Туда, где я все еще был физическим организмом. Живым организмом. Живым.

Жертва Бриджит напомнила мне о том, что среди людей есть герои. Те, что отважно жертвуют собой ради остальных, потому что верят в то, что нужно бороться, что человек еще может стать лучше. Что не все потеряно. Что мы заслуживаем еще одного шанса.

Так ли это?

Усмешка особи стерлась за долю секунды, когда она осознала ловушку, в которую ее загнал отважный бравый солдат. Они не пытались тебя убить. Они пытались спасти своего друга. Ценой собственной жизни.

В момент, когда Бриджит прыгнула на Тесс, которая развернулась к ней с арматурным стержнем в руках, на который она беспощадно насадила лучшего друга своей оболочки, Бриджит несла в руке ее смерть. Охваченная злобой, страхом, голодом, особь не заметила, как Бриджит вонзила в бедро Тесс шприц с сывороткой.

Лишь спустя минуту, ровно в ту минуту, когда Бриджит испустила последний вздох, особь почувствовала это.

Я почувствовал это.

Все зараженные почувствовали это.

Глазами, полным немого шока, особь уставилась на собственную руку, которой обхватила руку Бриджит, зажимающую шприц на бедре Тесс. Особь даже не заметила, как сама схватила руку Бриджит минуту назад. Разжав кулак, она уставилась на опустошенный шприц. Глаза расширились, лицо скривилось в ненависти, а изо рта раздался еще неслышимый этим днем силы рев.

Слышали ли вы, как отчаянно воет койот, попавший в капкан? Боль сводит его с ума настолько, что он готов отгрызть собственную лапу. Вот так орала Тесс.

Зараженные схватились за головы и упали на колени. Мой лоб пронзила острая боль. Зараженные Падальщики тоже скривились в лице, но боль наша была не столь мощна, как у полностью обращенных. А потому, воспользовавшись счастливым шансом, под плачущий рев умирающей особи солдаты выпустили последние патроны в зараженных в ангаре.

А в это время Тесса отключалась. Тело особи затрясло, руки и пальцы стали неестественно ломаться, как если бы она внезапно потеряла крепость костей и рассыпалась прямо на наших глаза. Но упорству и силе особи можно только позавидовать. Она продолжала стоять и оглядывать всех вокруг, рыча и ревя, выкрикивая свои бессвязные проклятия в их стороны.

А потом рев резко заглох, как будто Тесса внезапно проглотила камень. Голосовые связки тоже начали ломаться. Как и легкие. Как и все остальные органы. Она пыталась дышать, но более не могла. Сыворотка послушно отвоевывала каждый сантиметр тела обратно, открывая путь настоящей Тессе. Обратно к своему трону в мозгу.

Тесса рывками ломала шею, запрокидывала голову, глаза особи закатились, и она так и застыла. Стоя, с запрокинутой головой, с открытым ртом в безмолвном крике, со скрюченными на груди пальцами, с открытыми белыми глазами. Как заживо закостеневшая мумия.

Радары тут же зарегистрировали распад зараженных куч как внутри базы, так и снаружи. Армия зараженных снова лишилась лидера и превратилась в уязвимую кучу безмозглых монстров, ведомых лишь инстинктами.

Война окончена.

27 февраля 2071 года. 19:40

Тони

– Особь повержена! Повторяю: ОСОБЬ ОТКЛЮЧИЛАСЬ!

– Надавайте пенделей этим уродам! – кричал Фунчоза.

Он подобрал с трупа солдата винтовку и с остальными оставшимися в живых бойцами продолжил загонять остатки зараженных по углам ангара.

Я подбежал к дыре в завале. Зараженные перестали ломиться сюда, видимо, запах снаружи перебивал запах, рвущийся изнутри.

– Калеб! Помоги! – крикнул я.

Не позволив Калебу подбежать к Жиже, умершей прямо у ног монстра, я отвлек его насущной задачей. Оплакивать бойцов рано! Надо еще закончить эту битву!

Мы взобрались на завал и стали скидывать камни на образовавшуюся дыру, герметизируя пещеру варварским способом.

– Вольт! Электролюкс! Доложить обстановку снаружи!

Я пытался перекрикивать перестрелку, взрывы гранат – солдаты больше не боялись тратить запасы. Теперь-то они довольно четко представляли количество особей, с которыми им предстояло сразиться.

– Фунчоза, отойди! – кричала Арси.

Рука частично погребенного под камнями экзоскелета ожила, пушка затарабанила по группе зараженных в северном углу – Арси подключалась к технике дистанционно.

– Вьетнам, прикрываю! – орал Томас.

Теперь ожил гранатомет. Гулкие бум-бум-бум обозначили залпы гранат, оглушительные взрывы решетили зараженных в фарш, сносили солдат с ног.

– Томас, аккуратнее, мать твою! – орала Вьетнам, зажимая пробитые уши.

– Простите! Это единственное, что уцелело у этой штуки!

Наконец послышалась передача от ребят снаружи:

– Электролюкс на связи. Ребята, миграция замедлилась.

Мы с Калебом одновременно вдохнули с облегчением.

– Арси, что с остальными ходами? – спросил Калеб.

– Завалены. Герметичны. Нам отсюда долго не выкопаться, – ответила она голосом гробовщика.

Это меньшая из бед.

Выстрелы в ангаре постепенно утихали. Я смотрел на карту, подозрительные точки уменьшались в количестве. Зараженных добивали по всей базе. Жестоко. Брутально. Думалось мне. За все те смерти, в которых они не были виноваты, бывших людей измельчали в порошок, не давая им шанса вернуться.

Мы были бессильны изменить это. Как бы нам ни хотелось спасти сегодня как можно больше людей, всяких людей, мы провалились по всем миссиям.

Когда этот день закончится, а он обязательно закончится, нам всем придется приложить максимум усилий, чтобы не сойти с ума.

Прошло еще немного времени, прежде чем в ангаре наступила практически полная тишина. Наконец мы смогли оглядеться и осознать масштаб бойни, что сегодня затеяли. Не по своей воле. По вынуждению. И все равно оправдать себя не мог никто из нас. Я читал это в глазах собратьев. Калеб, Фунчоза, Вьетнам. Мы смотрели друг на друга, кивали, мол, мы все сделали верно, но ни один из нас в это не верил.

И я не думаю, что когда-нибудь мы найдем утешение от угрызений совести.

Завалы булыганов в ангаре создавали впечатление, будто мы находились где-то на каменной свалке, среди гор которых торчат пушки, пулеметы, гранатометы и сотни конечностей людей. Людей здоровых. Людей зараженных. Но все-таки людей.

Сколько жертв.

Сколько греха.

Вдруг слева раздалось кряхтение. Мы все, как по щелчку, обернулись с выставленными вперед винтовками. Дула наши смотрели точно на Тесс. Может, послышалось? Но не могло же послышаться сразу всем?

И впрямь. Из горла Тесса снова раздалось бульканье. Потом кашель. Потом снова кряхтение. А потом она сделала резкий глубокий вдох. Глаза широко раскрыты, зрачки выкатились откуда-то из-за век, отчего она вновь стала походить на человека. Нормального человека.

Ни один из нас не переставал целиться ей прямо меж глаз.

Но уже через секунду мы поняли, что в ней больше не осталось ничего от врага.

Тесса смотрела на нас растерянно и даже испуганно, как человек, который оказался в незнакомой обстановке с полной потерей памяти. Она часто моргала, дышала рывками, ее трясло. Покрытая кровью с ног до головы где-то уже местами засохшей, а где-то скомканной в местах соединения экипировки, остатками кишок и мозгов, которые смердели разложением, Тесса обрела человечность.

Как последнее богохульство вируса над всем лучшим, что есть у людей.

Она смотрела на нас, едва ли узнавая, смотрела вокруг, изучая обстановку. Осознавая. Вспоминая…

А потом посмотрела вниз. Первым, что она увидела, это собственную руку, держащую что-то возле бедра видимо, она почувствовала боль от вонзенного шприца, не до конца понимая, откуда эта боль, чем вызвана, что она означает.

Тесса разжала ладонь и увидела другую руку в тактической перчатке. Не ее рука. Рука чужого. Рука друга. Рука самого близкого человека, которого она когда-либо имела. Наконец взгляд Тессы расфокусировался с этого единственного объекта осознаваемой вселенной, и она смогла увидеть. Смогла осознать масштаб потери…. Масштаб своей трагедии. Понять источник боли.

Ее глаза расширились, она сделала глубокий вдох и исторгнула из самой сердцевины души вопль скорби:

– Не-е-е-е-ет!

Тесса упала на колени, припала к груди Жижы, стала теребить ее лицо, бить по щекам, трясти за плечи.

– Не-е-е-е-е-е-е-ет! – рыдала она.

Мои глаза застилали слезы от этого зрелища. Калеб не мог смотреть. Он не мог даже подойти туда. Больше не хотел. Не желал признавать этот факт. Вьетнам плакала. Фунчоза тоже.

– Пожалуйста! Не-е-е-ет! Нет! – рыдала Тесса.

Осознав неотвратимость случившегося, Тесса бережно уложила тело Жижы себе на бедра и стала раскачивать, успокаивая себя, успокаивая душу умершего друга.

– Нет, нет, нет, – причитала Тесса.

Она рыдала громко, не стесняясь никого из нас. Рыдала отчаянно. Рыдала безостановочно.

Из самой глубины вернувшейся души. Рыдала не только по Жиже, но и по всем, кто сегодня пожертвовал собственными жизнями ради остальных, по всем, кто стал жертвой обстоятельств, кто погиб невинным, кто не заслужил этого кошмара.

Рыдала по себе. По своей навеки проклятой душе, которая никогда не найдет покоя за все то, что сотворила этим днем. Я не знаю, помнила ли Тесс, что делал вирус в ее теле. Помнила, ли как разрывала глотки людям собственными руками, как питалась их кровью, их болью, их плачем.

Господи. Никогда не захочу участи Тесс. Никогда.

Сзади послышался топот. На рев Тесс сбежались солдаты Нойштадта, уверенные, что так может реветь только зараженное чудище. И думали, что оказались правы, потому что зверь снова ожил, и они снова были готовы отправить ее на тот свет.

Мы тут же бросились им наперерез.

– Отставить!

– Отставить огонь!

– Она своя!

– Она безобидна!

Мы перекрикивали друг друга, сами того не заметив, как встали грудями перед дулами автоматов. Грудями на пути Тесс. Чудовища, что учинило сегодня резню доселе невиданных масштабов.

Солдаты подозрительно переглядывались, изучали нас недоверчиво, но потом все же поверили. Они осознали, что мы единственные, кто понимают, что происходит здесь сегодня.

– Она безобидна. Теперь , – уверил я солдат.

Те нехотя, но опустили автоматы, с опаской поглядывая на воющую Тессу.

– Кто она? – спросил один из солдат.

Теперь уже переглядывались мы с Падальщиками. Никто не мог ответить односложно. Все слишком запутано.

– Она наше спасение, – ответила Вьетнам.

– Как и проклятие, – добавил Калеб уже тише.

Вдруг Тесса замолчала. А потом стала кашлять. Мы обернулись.

Это бы не кашель, а рвотные позывы. Она отползла от тела Жижы и встала на четвереньки, а потом изрыгнула из себя черную склизкую массу.

– Фу… она что чужого рожает? – скривился Фунчоза.

Нет. Хуже. Она выблевывает все, что съела, будучи чудовищем. Организм вновь превратился в человеческий, а значит, вернулся привычный метаболизм. Человеческий желудок неспособен переваривать кровь.

Тесса блевала долго. Спазм за спазмом из нее выходило огромное количество плоти, крови, не успевшей перевариться вирусом, пару раз из нее даже вышли части костей.

Господи. Никогда не захочу участи Тесс. Никогда.

Она смотрела на это все пораженная, шокированная, но ничего не могла поделать, а лишь осознавать. Лишь вспоминать.

А потом она увидела нас. Она смотрела на нас исподлобья, как затравленный зверь. А потом завыла:

– Во-о-о-н!

Спазм скрутил, она блеванула.

– Пошли во-о-о-н! – закряхтела она.

Но очередной приступ тошноты скрутил желудок и она снова блеванула.

– ПОШЛИ ВО-О-О-О-ОН! – заревела она, что есть мочи.

Я развернулся, дотронулся до плеча Калеба, пресекая его попытки подбежать и утешить.

Никто ее не утешит. Никто никогда не поможет ей забыть все то, что она, сотворила этим днем.

Никто.

Никогда.

Тесса продолжала выть и посылать нас ко всем чертям, одновременно уползая подальше от наших глаз, как умирающий зверь – прячется в кусты. Она ползла задом, стараясь затеряться посреди каменных гор, в тени, в норе.

Она хотела умереть.

Никто никогда не захочет участи Тесс.

Никогда.

27 февраля 2071 года. 20:00

Маргинал

Я тихо пробирался посреди завалов ангара, стараясь не наступать на камни, чтобы не потревожить слух моих боевых товарищей, ставших сегодня героями.

Я искал чудо природы, поразившее меня своей гениальностью в самое сердце. Вся красота эволюции, до сего момента не до конца осознаваемая мной, теперь ярко сверкала, как самая красивая звезда небосвода.

Тесса сидела на полу, опершись спиной об один из валунов. Черная засохшая кровь покрывала каждый сантиметр ее тела, ее экипировки. Некогда блиставший золотым отливом значок Анх, символизирующий жизнь, прятался за остатками человеческой плоти, приклеившейся к ткани.

Мне хотелось дотронуться до нее. Запустить руку в ее хрустящие от засохшей кровяной корочки волосы. Возможно, даже поцеловать. Как священный атрибут религии. Моей религии.

Она прекрасна. Жаль, что она не осознает этого.

Пистолет в ее руке четко обрисовывает ее намерения.

– Снова пришел рассказать мне, как прекрасен вирус?