Падальщики. Книга 3. Испытание выживанием

– Сам что ли сделал? – спросила я.

– Это имеет значение? – парировал он, важно присев на край стола передо мной.

– Имеет, если это фуфло какое-нибудь!

– Да ты попробуй!

Я не стала долго думать и отвинтила крышку. Запах апельсина тут же насытил комнату интенсивным цитрусовым ароматом. Я удивленно вскинул брови. Свен довольно кивал головой. Я собралась уже вылить масло в ладонь, как Свен меня остановил.

– По чуть-чуть! По капельке! Иначе будешь до конца десятилетия пахнуть апельсином.

– Что ты туда засунул? – удивилась я.

– Только натуральные ингредиенты. Поверь, детка.

Я немного растерла масла на запястьях и убедилась в правоте Свена. Аромат и вправду был таким сильным, что тут главное не переборщить. Удовлетворенная я откинулась на спинку своего компьютерного кресла и стала нюхать запястья. Вот это аромат! Он такой живой и яркий и … настоящий, что ли. Перед глазами сразу всплывают картины апельсиновых садов в жаркой Испании: зеленые ветви деревьев испещрены оранжевыми солнышками, я брожу по мягкой зеленой траве вдоль ровных рощиц, слушаю жужжание пчел, а где-то за деревьями виднеется заснеженная вершина горы. Я видела эти кадры в Хрониках, но никогда не подумала, что буду так ярко их представлять. Запахи и впрямь способны возвращать далеко в прошлое.

А Свен стоял и продолжал поглядывать на меня с самодовольной ухмылкой.

– А теперь возвращай пропуск! – заявил он.

Я честный партнер. А потому запустила в компьютере программу защиты контента порно-сайтов и удалила айпи Свена из базы блокированных.

– Можешь развращаться дальше, – ответила я и спрятала баночку с эфирным маслом в ящик стола.

– Кстати, у меня тут еще кое-что есть. Хотел показать, вдруг заинтересует.

С этими словами Свен достал из брюк еще одну баночку, но уже с маслом синего цвета.

– Это – лавандовое. Но его очень мало. Откопал лаванду в теплице. Летом насобираю охапку и засушу, чтоб зимой варить.

Я уже протянула руку, как он отпрянул.

– Эн-нет!

Он даже поводил пальцем у меня подносом. Он обалдел? А потом сам отвинтил крышку и подсунул мне горлышко под нос.

Вот это чудо! Такой нежный цветочный запах, освежающий и в тоже время такой сказочный. Я еще никогда не встречала столь нежного и проникновенного аромата: снова картины разноцветных горных лугов всплыли перед глазами, а я лежу на одеяле и считаю барашков на небе. Я вдыхала аромат волшебной голубой жидкости, уводящей меня далеко за горизонт реальности, как вдруг Свен перекрыл доступ в мир фантазий, завинтив крышку.

– Но это масло массажное.

– Массажное? – не поняла я, медленно выходя из забытья.

– Да, оно успокаивает нервы, восстанавливает кровообращение, смягчает кожу и делает ее бархатистой. Вот смотри.

Он протянул свою пухлую ладонь. Я потрогала.

– На ощупь, как обычная рука, – сомневалась я.

– И вот эта рука сделает тебе массаж твоих чудных ножек вот с этим волшебным маслом. Поверь, за массаж с маслом ты готова будешь убить.

Я смотрела на ухмыляющегося Свена и не понимала, когда он успел подсадить меня на крючок со своими волшебными ароматами. Мысль о том, что его толстые короткие пальцы, которые я всегда обзывала сардельками, будут мять мои пятки с лавандовым маслом, от которого у меня легкие аж воспарили, уже не казалась мне бредом и я всерьез раздумывала над ней. Он что, колдун?

– Так что если надумаешь, знаешь, где моя комната, – Свен подмигнул и испарился точно джин, торгующий восточными сладостями.

А я так и сидела в каком-то ступоре. Это что сейчас произошло? Мы что, поменялись со Свеном местами? Теперь я буду ходить к нему за маслами и просить дать мне пропуск в страну грез?

– Вот же подлец! – выругалась я.

А сама никак не могла не согласиться, что Свен с этими волшебными баночками вдруг стал таким привлекательным. Он вовсе не был толстым, это скорее особенность его плотной комплекции: невысокий рост, короткая толстая шея, пухлые щеки, на которых он бережно растил рваные островки светлой бороды. Но теперь вдруг вся его полнота превратилась в мощь. Его пухлые пальцы сейчас казались сильными и могучими, и я уже представляла, как они будут проминать мои стопы, доставляя приятную боль.

Так, стоп! Что за черт? Что вообще за сумасбродные фантазии?! Давай-ка сосредоточься! Вон как раз в углу экрана мигает инока сообщений с Желявы.

Думая о Свене с его сосисочными пальцами, гладящими мои бедра, я открыла окно сообщений.

Фантазии тут же испарились, а улыбка сползла. Я побежала в соседнюю лабораторию.

Кейна я нашла у инженеров. Тут столько проводов и всякого металлолома, что не удивлюсь, если откуда-нибудь из-за угла выпрыгнет робот. Томас, Ульрих, Миша и Кейн столпились вокруг стола и что-то бурно обсуждали.

– О, Арси, привет! Смотри! – подозвал Ульрих.

Я послушно присоединилась к группе вивисекторов, работающих над очередным стальным творением. Патрон. Да уж, робот был бы любопытнее.

– Это патрон с электрическим зарядом, как мини-дефибрилятор! – хвастал Томас.

– Что он делает? – спросила я.

– Останавливает у зараженного сердце, – пояснил Ульрих.

– Заряд такой мощности человека не просто убьет, а зажарит. Но зараженные выносливее, а потому эта крошка вырубает его на пятнадцать минут, – снова похвастал Томас.

Похоже, в основном это была его идея.

– Как вы посчитали, что именно на пятнадцать минут? – любопытствовала я.

Ребята потупили глаза. Ой да ладно! Признайтесь, что зараженные у вас подопытные! Небось, били током до тех пор, пока из бедняги дым не пошел.

– Мы испробовали на Еве, – пристыжено произнес Томас.

Ева – так мы прозвали ту однорукую чудилку, что поймали в лесу.

– Но перед этим десять раз извинились перед ней! – оправдывался Ульрих.

Этому уважению зараженных их Тесса научила. Не спорю, после того спектакля с Лилит я тоже стала смотреть на них иначе. Оказывается, еще не все кончено с их мозгами, и где-то там на задворках сознания, где соединяется сон и явь, эти люди по-прежнему живы. Но пока они бегают на четырех конечностях, скалятся и рвут людей на части, я не готова вести с ними миролюбивые диалоги!

– Значит, нам больше не надо заворачивать их в гобелены, строить сетки из рабицы и рисковать своими конечностями? – предположила я, вспоминая последнюю вылазку, из-за которой Фабио до сих пор соблюдает постельный режим.

– Именно.

– Аллилуйя. А то Хайдрун уже использовала все шторы с первого этажа. И как он работает?

Наш немой Миша взял FAMAS, который они переоборудовали уже, наверное, раз тридцатый, вставил патрон в патронник и прицелился в компьютерный процессор. У меня глаза на лоб полезли. Нет! Только не компьютер! Миша выстрелил, и заряд вонзился тонкой иглой прямо в процессор. Звук выпущенного на волю тока был таким противно жужжащим, что я едва не зарыдала. Нельзя так жестоко обращаться с электросхемами! Через секунду процессор замкнуло, и из него повалил черный едкий дым. Стоящий возле убитого компьютера Ульрих с огнетушителем доказывал, что они немало процессоров так уничтожили. И в доказательство я увидела черные обугленные куски металла, сваленные в кучу со сгоревшими электросхемами.

Бездушные ублюдки!

– У нас есть в среднем пятнадцать минут, чтобы подбежать к пупсику и взять у него образец крови. Правда супер? Самое классное, что заряд можно вытащить из зараженного и использовать повторно, – говорил Томас.

– Да, только надо его вскрыть и заменить предохранитель, – с этими словами Ульрих показал мини-предохранитель на патроне размером с фалангу мизинца.

– Мозг не повреждается, а значит, вирус продолжает жить. И он направляет все свои силы, чтобы запустить сердце заново. На это уходит от двенадцати до семнадцати минут в зависимости от комплекции зараженного, – говорил Кейн. – Отличная работа, ребята. Сегодня идем пробовать.

– Ты тоже с нами?

– Да, я хочу удостовериться, что патрон работает, как надо. Мы же не хотим убивать зараженных. Давайте позавтракаем и начнем собираться.

Ребята закивали.

– Кейн, надо поговорить, – я позвала доктора, когда эксперимент завершился.

Мы вышли из лаборатории в коридор. Я протянула ему планшет.

– Это с Желявы.

Всего три строчки. Он прочел их быстро, но его взгляд приобрел ту же обеспокоенность, что и мой.

«Военный переворот. Генерал убит. ОСН расформированы. Грозит расстрел. База законсервирована».

Кейн вернул мне планшет. Было видно, что он сосредоточился на своих привычных мыслях ученого. И хотя нам никогда особо дела до Желявы не было – все это время мы сосуществовали друг с другом, как два вида разных животных на одном материке – сейчас же мы стали с ней связаны сразу несколькими нитями. Во-первых, Желява – ближайший к нам населенный пункт, на котором можно запустить производство сыворотки в массовом масштабе. Во-вторых, половина ребят в Бадгастайне из Желявы, и эта новость их шокирует.

– Что будем делать? – спросила я наконец.

Кейн ответил не сразу.

– Сейчас мы ничего не можем сделать. У нас нет лекарства. И нам надо заниматься его поиском.

Я кивнула. Я и сама понимала, что пока мы помочь людям не в силах.

– Хорошо. Пойду, сообщу Тесс.

Я уже развернулась, как он остановил меня.

– Погоди. Что ты хочешь ей сказать?

Его вопрос удивил меня.

– Покажу ей сообщение от наблюдателей, – ответила немного сконфуженно.

Из лаборатории вышли ребята.

– Идемте завтракать. Надо торопиться. Охота не ждет!

Позвали они возбужденно, направляясь к лестнице. Им жутко не терпелось испытать новую игрушку. Садисты. Кейн не обращал на них внимание и завел меня в свою лабораторию.

– Не надо ей ничего говорить, – сказал он, глядя мне в глаза со всей серьезностью.

– Почему? Это же ее дом. Она в праве знать!

– Тесса сейчас нестабильна. Она под действием вируса. Если мы скажем ей про Желяву, ее переклинит, охватит агрессия и она помчится им на помощь. Чем это поможет нам? А чем поможет ей? У нас нет лекарства. И если мы скажем Тесс, что на Желяве беспорядки, мы потеряем единственного человека с боевым опытом. Она нужна нам здесь. Мы должны собрать полный набор генов, осталось совсем чуть-чуть.

Я тяжело вздохнула. Мне не хочется скрывать от Тессы, что у нее дома людей казнят. Но Кейн прав, она не поможет, мы не поможем, просто потому что нам нечем им помочь.

– Мы обязательно поставим ее в известность, но в свое время. Сейчас у нас есть задача, – закончил Кейн.

Я кивнула. Мы вышли из лаборатории и направились в ресторан.

22 января 2072. 14:00

Доктор Август Кейн

Наконец-то получение образцов крови стало эффективным по времени и усилиям. Вот еще бы Тесса выбирала легкие цели, было бы совсем как в санатории. Но я согласен с законом вселенной о том, что самое ценное в жизни достигается неимоверным трудом. А потому сейчас я крепко ухватился за талию Тесс, пока ее Киска гнала нас по заснеженному лесу со скоростью восемьдесят километров в час. Я не стал напоминать ей о том, что с такой скоростью мы легко можем угодить в овраг, запорошенный снежком, и уже никогда оттуда не выйти из-за сломанных шей.

Я был уверен в Тесс. Также, как она была уверена в моих идеях. Вот так мы и строили нашу стратегию – на взаимном доверии, учась полагаться на кого-то кроме себя, что не так-то просто в эпоху вымирания.

– Цель в ста метрах прямо перед нами. Давай, Кейн! – крикнула Тесс.

Я привстал на снегоходе, положившись на ремень, которым был подвязан к Тесс, вытащил винтовку перед собой и уставился в прицел.

Зараженный скакал на четырех конечностях прямо посреди густого леса, мощные длинные конечности позволяли ему буквально взрывать сугробы, отчего казалось, что перед нами мчится мини-трактор, расчищающий путь. Его силуэт маячил в прицеле, но то и дело соскакивал с креста, я не мог прицелиться с такого расстояния.

– Давай ближе! – крикнул я.

Тесс прикрутила скорость, Киска рванула вперед так резко, что меня усадило инерцией.

Мы нагоняли синевато-белесое тело, расстояние между нами резко сокращалось, и через несколько секунд я поймал идеальный момент для выстрела.

Пуля вылетела из ружья со скоростью триста метров в секунду, в воздухе она прорисовала замысловатую спираль – так ребята решили проблему с ее повышенной поперечной нагрузкой из-за увеличенной массы наконечника с электрическим зарядом. При очередном прыжке путь зараженного пересекся с траекторией полета электрической пули, и тот кубарем покатился вперед, гонимый инерцией, получив разряд, оборвавший все биологические процессы в его теле. Скорость его кувырков была настолько огромной, что он превратился в один белесый ком из снега и туловища с торчащими в разные стороны руками и ногами, как выброшенные из окон белые флаги о капитуляции.

Но вдруг прямо перед нами лес резко оборвался и мы выехали на пологое пространство ослепительных сугробов, которые всего в полсотни метров от нас заканчивались пропастью.

Тесса тотчас же завернула вправо, дала по тормозам, я не успел присесть, а потому меня бросило вбок, и под моим весом тела Киску завалило на левую сторону. Я ударился о затылок Тесс и, кажется, разбил губу – солоноватый привкус быстро заполнил рот. Снегоход тащил нас по сугробам еще несколько метров, и мы наглотались ледяного снега, который подметали головами, как снегоуборочные тракторы.

Несколько минут мы лежали неподвижно и ждали, когда мир перед глазами перестанет вращаться. Я почувствовал, как Тесс начала медленно выбираться из снежной ловушки.

– Где особь? – спросила она, отплевываясь от снега.

Я тоже выбрался из снежной ямы, посреди которой на боку валялась Киска, как поверженный конь. Я огляделся. Потрясающий пейзаж открылся прямо перед нами: всего в полсотни метров от нас плато, на котором разросся хвойный лес, ставший нашими охотничьими угодьями, резко уходило в пропасть, на дне которой встречались две широкие равнины, образуя впадину, заполненной замерзшим озером Вайссен-Зее. Я часто купаюсь здесь летом, бирюзовые воды чистейшего озера охранялись людьми еще в период расцвета человеческой цивилизации. До Вспышки здесь обитало всего около семисот жителей на побережье, моторные лодки были запрещены. Нетипичное поведение человека-разрушителя, который сорок лет назад довел планету до точки невозврата.

Великолепный пейзаж остался незамеченным Тессой, которая упрямо пробиралась сквозь сугробы к зараженному, распластавшемуся всего в двадцати метрах от обрыва. Тяжело винить Тесс в отсутствии уважения или любопытства к столь прекрасным местам, сотворенным природой и нетронутым человеком. Ее выдрессированная солдатская непоколебимость в служении цели делала ее невероятно напористой, бравой и в то же время абсолютно слепой – до пропасти всего двадцать метров снежного пласта неизвестной прочности.

Я вытащил из рюкзака статическую веревку альпиниста и окликнул Тесс, та раздражённо обернулась.

О, ну прости, что я всего лишь хочу спасти тебя от верной смерти.

– Прицепи к поясу, – крикнул я и бросил ей один конец.

Я решил опустить глаза и сделать вид, что очень занят цеплянием карабина за свой пояс, чтобы избежать ее обвиняющего взора, типа «У меня тут реальное дело, а ты отвлекаешь меня всякой ерундой!». Странным образом мое воображение озвучивало каждый хрип, каждую гласную в стиле Тесс, как если бы мы уже десять лет были женаты и знали каждую мелочь друг о друге.

Взглянув на королеву моих кошмаров, я был доволен – она все же зацепила веревку за карабин на униформе.

Едва завидев особь, Тесс побежала к ней, как к долгожданному подарку, оставленному бородатым добряком под елью.

– Ребята, радар показывает, что вы остановились. У вас все в порядке? – сказал Зелибоба в наушнике.

– Да, берем образец, – ответил я, наблюдая, как Тесс склонилась над особью и уже выкачивала кровь из синеватого тела. – Как обстоят дела у вас?

Тесса завинчивала крышку наполненной пробирки.

– Аналогично. Образец у нас, – доложил Боб.

Вдруг передо мной поплыл снег. Сначала я подумал, что это поземка играет поверхностным слоем снежинок прямо над сугробами, на фоне ослепительной белизны не сразу замечаешь тревожные знаки. Но потом я взглянул на Тесс вдалеке, засовывавшую пробирку в карман куртки. И вдруг она внезапно провалилась!

Ее крик отразился эхом среди хвойных стволов и улетел далеко к озеру в пропасти.

– Тесса! – рефлекторный крик вырвался из моих легких, а в следующую секунду сила натяжения веревки сбила меня с ног и потащила к пропасти, где сгинула королева моих кошмаров.

На противоположном конце альпинисткой статической веревки я видел, как Тесса скатывалась вниз, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-нибудь. Она вонзала руки в снег по локоть, но он был чересчур рыхлым, а скатывающийся пласт – чересчур толстым, и все попытки Тесс были тщетны.

– Кейн! – закричала она в панике.

Ага, теперь тебе значит моя помощь понадобилась!

Может, в другой момент я бы пококетничал перед ней, акцентируя свою значимость для ее жизни, вот только сейчас наши жизни были связаны веревкой в буквальном смысле, и я уже пожалел о своем благородном жесте рискнуть собственной безопасностью ради нее. Стоял бы сейчас в сторонке и наблюдал за ее фантастическим полетом в пропасть, может, даже кричал бы ей «А я тебе говорил!».

Попытки Тесс остановиться хоть и не были пронизаны гениальностью, но все же притормозили скорость ее падения, я же наоборот скатывался с разгоном как на горке, которую Хайдрун залила на заднем дворе гостиницы (да, окей, я прокатился на ней пару раз!). И хотя мощность лавины была совсем ничего, потревоженный нашим вторжением снежный пласт мог с легкостью забрать нас на тот свет с замерзшим озером в конце стометрового туннеля. Бессознательное тело зараженной особи исчезло посреди потока сходящей в обрыв лавины, как неконтролируемая лодка, пересекающая границу водопада. Наконец я нагнал Тесс на скате, обхватил ее ногами, она вцепилась в мои бедра, и эта поза показалась бы очень интимной, если бы смерть не ждала нас всего в трех метрах. Я вытащил из ножен складную кирку, одним взмахом расправил ее и замахнулся, что есть силы. Зубья кирки вошли глубоко в снег и притормозили скольжение.

– Кейн!

Ее крик начинает раздражать. Это все, что я могу сделать, черт бы тебя побрал!

Паника подступала к глотке, мы продолжали медленно тормозить. Я видел, как Тесс зажмурилась, предвкушая падение, я зажмурился сам.

Лавина продолжала буйствовать вокруг, в этом хаосе я даже не понимал, остановились мы или продолжаем медленно, но верно отдаваться в руки господу.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем я пришел в себя, и мир вокруг остановился уже второй раз за день. Черт. С появлением Тесс в моей жизни мир из монотонной пешей прогулки превратился в гоночную езду по ухабам.

Несколько минут мы просто лежали, вцепившись друг в друга. Наконец Тесс подняла голову и взглянула на меня широкими глазами.

– Ты в порядке? – спросил я, не знаю, зачем. Видимо, древние гены, отвечающие за активацию репродуктивной системы, рефлекторно включили самохвальство самца перед самкой, мол, я знал, что делал, когда спасал твою жизнь. И висим мы сейчас на одной лишь кирке, потому что так было задумано, а не потому что это был последний отчаянный шаг, родившийся в моем мозгу.

Тесс не ответила (вполне ожидаемо) и стала беспардонно карабкаться по моему телу вверх. Мы осторожно ползли наверх, стараясь не тревожить следующий снежный пласт, и только когда отползли от пропасти на сотню метров, перевернулись на спину и расслабились.

Безмятежное голубое небо успокаивало разбушевавшийся от инстинкта самосохранения организм, беспрестанный птичий гомон в лесу позади напоминал о том, что жизнь продолжается. Она продолжится даже после нашей смерти, если что. Не велика будет потеря.

– Спасибо! – вдруг прохрипела Тесс, лежа рядом.

Шок спал, заткнув панику и вернув в нормальное состояние.

– Просто у тебя образец крови. Не хотелось его потерять. Столько усилий, – ответил я.

В следующую секунду в плечо врезался кулак. Я рассмеялся. И вдруг Тесса тоже рассмеялась. И мы лежали посреди холодного мертвого мира и смеялись, как если бы конец света не царапал нам пятки клыками зараженных людей. Я еще никогда не слышал смех Тесс. Ходят слухи, что это явление редкое, как долгопериодическая комета Хейла-Боппа. Однако, раз появившись на видимом расстоянии, эта комета наблюдаема аж восемнадцать месяцев, что не может не радовать, пусть она и явилась причиной массового самоубийства в девяносто седьмом, когда люди думали, что за ней летит корабль пришельцев, несущих погибель земной цивилизации.

Наконец мы встали, отряхнулись.

– Держи, пусть лучше будет у тебя, – Тесс протянула пробирку с кровью.

– Потому что я осторожнее, дальновиднее и умнее? – если уж поймал волну смеха, выдай все свое остроумие.

Тесса скорчила гримасу насмешки.

– Просто ты лучшая яйценоска, нежели я, – ответила Тесс.

Я прыснул:

– Яйценоска?

– А я добытчик, – продолжала Тесс.

Я посмеялся.

– Как резко поменялись социальные роли в двадцать первом веке!

Тесс улыбнулась.

Что-то в ее лице заставило меня зацепиться взглядом. Может, нарастающая истощенность, может, увеличивающиеся синяки под глазами, а может, что-то иное, что не вписывается в симптомы болезни, настойчиво отвоевывающей каждый кусочек ее тела с каждым днем. Что-то вообще не из физического мира, что-то неуловимое осязанием, но ощутимое невидимым органом, зовущимся душой.

Симпатия. Очень глубокая.

Тесса протянула пробирку с темной жидкостью внутри, я воспользовался жестом и дотронулся до ее пальцев. Затянутые в толстые тактические перчатки наши ладони фактически не касались друг друга, но напряжение от близости заставило волоски на теле заколыхаться. На долю секунды взгляд Тессы осветил знакомый огонек увлечения, который она спешно постаралась скрыть, опустив веки.

– Ребята, ну что там у вас? – Перчинка вышла на связь.

Тесса тут же разорвала наш контакт, словно ее застали врасплох на месте преступления. Первое откровение наших душ продлилось недолго. Уже через минуту Тесс вернула прежнюю маску сосредоточенности, видимо, снова вспомнив о тикающих часах и смерти, нависшей над ней. И если я пока не мог спасти ее от неминуемого рока, по крайней мере, я смог ее отвлечь, напомнить ей о том, что жизнь полна вот такими прекрасными моментами близости между людьми, которые и придают всему существованию смысл.

– Солнце еще в зените. Предлагаю отдать образцы Кейну, а самим продолжить охоту. Здесь недалеко нефтяная станция, где можно порезвиться, – ответила Тесс.

Ее решительная походка к Киске не оставила мне даже возможности возразить. Брачные игры закончились и продолжилась игра на выживание. Стандартный жизненный цикл, установленный жестокой природой.

22 января 2072. 17:00

Калеб

Девятый день в вечном ледяном аду. Смена дня и ночи происходит в каком-то нескончаемом сумбуре из беспокойных мыслей и прогрессирующего истощения. Уже второй день мой организм пребывает в заключительной фазе своего доживания. У меня закончились протеиновые батончики, а в лесу под многометровыми сугробами найти пропитание негде. Скоро этот снег похоронит не только питательные коренья, но и меня.

Я по-прежнему продолжаю набирать снег во флягу, чтобы обеспечивать себя суточной нормой воды. Она обманывает желудок лишь на час-другой, а потом тот начинает ныть до тошноты и обвинять меня в садизме за вынужденную голодовку. Но мне нечем покормить моего питомца, а потому бдительность моя сдает позиции, осторожность перестала быть подконтрольной, а мои перебежки в лесу все больше становятся хаотичными и импульсивными. В полуобморочном состоянии сложно даже стороны света определять, не говоря уже о поиске наиболее выгодных мест укрытия.

Но мое положение ухудшилось еще и тем, что несколько дней назад зараженных что-то пробудило. Когда начали пикать датчики движения, я чуть от инфаркта не помер. Карта залилась красными точками, возникающими по всему периметру леса. Какого черта произошло?! Я тут же оставил затею зимней прогулки и вскарабкался на дерево, адреналин подстегнул так, что я остановился на суку в шести метрах над землей. Там же просидел весь день, то и дело теряя сознание в дреме, но не переставая размышлять над тем, что могло их пробудить в таком количестве. Пары человек для столь массивной цепной миграции недостаточно, запах должен был быть как от целого поселения, живущего на поверхности. Неужели еще одна деревня?

Датчики заглохли, миграция прекратилась, лес снова погрузился в мертвую тишину. Вот только проблема была в том, что я понятия не имел, где теперь спят зараженные – карты Падальщиков всего за день потеряли свой смысл.

Я добрался до деревни через день. Если бы меня не было тут месяц назад, я бы с трудом опознал остатки поселения, похороненные под огромными пластами сугробов искрящегося на солнце снега. Его резвые переливы бесили своим неуместным весельем. Гребанный снег похоронил под собой сотни трупов, к которым, похоже, скоро присоединюсь и я.