Путь ветра

– А что, разве можно на физру без сменки? – громко поинтересовался он у учителя.

– Нет, Антон, будь добр, приноси кроссовки, в которых ты не бываешь на улице.

– А почему тогда Мурзину можно? У него кроссы уличные, он их в толчке надраивает, сам видел!

Физрук растерялся. Он, конечно, знал, что у Пети нет второй пары кроссовок, но он знал и то, что тот добросовестно отмывает уличную обувь перед каждым уроком. Материальное положение Мурзиных не было для него секретом: деревня не город, да и, просто приглядевшись к парню, можно понять, что лишняя пара кроссовок не по карману семье. Но чем-то нравился ему Мурзин, был в нём стрежень. И то, что он сам, без подсказки, намывал обувь, добавляло уважения.

И всё-таки правила есть правила, Антон прав. Да и не хочется связываться с этим Шишкарёвым, уж больно он наглый, просто так не отстанет, физруку лишние проблемы ни к чему.

– Мурзин, ты в уличных кроссовках?

– Да, Сергей Владимирович.

– Почему? Забыл сменку?

– У меня нет других кроссовок. Но эти чистые, полы не испачкают, – Петя открыто смотрел на учителя, не ожидая снисхождения, не стесняясь ответов.

Сергей Владимирович был в замешательстве: поступить по правилам или по-человечески?

– Мурзин, покинь спортзал. И приходи на урок в сменной обуви.

Петя чуть покраснел и направился к двери. А вслед ему послышался насмешливый голос Антона:

– Босяк! Ребята, а давайте скинемся и купим Мурзину кроссы!

Класс взорвался смехом, который раскатился по спортзалу как гром. Щёки Пети стали ещё ярче, губы сжались в тонкую нить. Он хмуро оглянулся на одноклассников, потоптался у двери, словно хотел что-то сказать в свою защиту, но, передумав, вышел.

Только сам Петя знал, каких усилий ему понадобилось, чтобы не заехать Антону по физиономии. Выйдя из спортзала, он не остался на следующий урок, а выскочил из школы и побежал за деревню.

Дорогу местами размыло от частых дождей, но Петя бежал и бежал, пока не остановился возле старого клёна у кромки леса. Там он со злостью принялся пинать ствол. Ветки дерева тряслись от ударов, осыпая мальчика пожухлыми листьями. Глухие удары раздавались эхом в пустом лесу. Петя пинал дерево, представляя перед собой нахального одноклассника.

Минут через десять он выбился из сил, присел на поваленное рядом дерево и обнял колени ногами. Злость утихла, дыхание почти выровнялось; и спустя двадцать минут он вновь ощутил способность рассуждать спокойно.

Петю огорчало отсутствие в семье «лишних» денег. И он прекрасно понимал, что его желания не были роскошью. Сменная обувь, новый рюкзак и джинсы – не такие уж барские запросы. Однако он также понимал, что даже половины из этого перечня они не в состоянии купить.

Ещё его удивляло поведение одноклассников. Больших заработков в деревне нет – многие семьи живут, что называется, от зарплаты до зарплаты. Но раньше на это не обращали внимания. Дети зажиточных родителей дружили с детьми, чьи родители зарабатывали гораздо меньше. Были общие игры, интересы и, даже понимая, что уровень дохода семей разный, ребята не делали из этого великого события, не обсуждали и тем более не высмеивали.

Но всё изменилось с появлением Шишкарёва. Он будто околдовал всех, и вот уже более обеспеченные дети смотрят свысока на тех, чьи родители работают простыми рабочими. Девочки осуждают одноклассниц, которые «целую неделю ходят в одной юбке».

«Как люди могут так быстро меняться? – задавал в никуда вопросы Петя. – Да и какая разница, кто во что одет? Можно ведь надеть самое новое, но выглядеть неопрятно. А можно и скромные вещи поддерживать в чистоте. Говорят: встречают по одёжке, а провожают по уму. Разве это так? Кажется, с момента, как придумали эту пословицу, мир перевернулся с ног на голову, и „одёжка“ сейчас играет решающую роль».

Вскоре Петя почувствовал, что замёрз, и отправился обратно; грязные брюки и обувь требовали чистки и стирки. Придётся затопить баню, чтобы всё успело просохнуть, иначе завтра в школу идти не в чем. Где бы раздобыть денег, чтобы купить обновки и себе, и маме, и Алёшке не донашивать то, что соседи дают?

«Но, если у меня сейчас появится много денег, мотоцикл и новые джинсы, разве я перестану общаться с Ромкой, потому что его мама – доярка, а папа – слесарь? Или со Светой, которую растит бабушка? – задал сам себе вопрос Петя и с жаром ответил: – Нет, конечно! Они же мои друзья!»

Но никто не слышал его внутреннего диалога. Только холодный ноябрьский ветер будто бы заглядывал в лицо и, силился понять о чём думает мальчик. Не находя ответов, ветер уносился прочь, к лесу. Раскачивал макушки деревьев и осыпал парня пожухлыми листьями. А потом вновь возвращался и дул в лицо, словно задавая вопросы. Ветер проникал под куртку и Петя, поёжившись, поднял воротник.

Ведя с собой беседы, он дошёл до дома и погрузился в домашние дела.

На следующий урок физкультуры он не пришёл. А через неделю физрук поймал его в раздевалке и протянул пакет:

– На, возьми. Это мои старые кроссы. Думаю, тебе будут как раз.

Пётр кивнул в ответ, кроссовки взял. Они были ему немного большими. Петя затолкал в мысок ветошь и на физкультуру ходил в них.

Но с того памятного урока к нему приклеилась кличка – Босяк. Антон всячески старался поддеть одноклассника, подмечал его поношенный рюкзак, вытянувшийся свитер, кроссовки не по размеру. Пете насмешки были неприятны, он старательно делал вид, что не замечает их, и на Антона смотрел как на муху-надоеду, на кличку никогда не откликался.

А это ещё больше бесило Антона. В его понимании Петя был человеком второго сорта и просто обязан был ходить, опустив голову. И уверенное спокойствие одноклассника, которое было не напускным, а исходило откуда-то изнутри, не вписывалось в картину жизненных ценностей Шишкарёва.

Глава 4

Заканчивался урок труда, а с ним и последний урок этого дня. Ребята ёрзали на стульях; перешёптываясь, обсуждали, куда пойдут после школы. Прозвенел звонок, все вскочили и, побросав инвентарь в стеллаж, выскочили из кабинета. Заглянула завуч:

– А, Мурзин, Семёнов, вы здесь. Вы-то мне и нужны. Возьмите лопаты у завхоза: надо почистить снег на заднем крыльце. Сейчас должны привезти продукты в столовую, а там всё в снегу. И дворник наш, к сожалению, лежит с простудой. Хотя, сдаётся мне, что это и не простуда вовсе, а запой. Помогите, мальчики.

Семёнов нехотя пошёл в сторону каморки завхоза. А Петя остался стоять на месте.

– Я не пойду, – заявил он. – Мне сейчас некогда. Меня мама ждёт, ей на работу уходить. В нашем дворе чистить тоже некому.

Глаза завуча практически вылезли из тонких оправ очков. Она не привыкла, что с ней спорят, и не ожидала такого от Мурзина: он слыл парнем спокойным и безотказным.

– Как это ты не пойдёшь? – в голосе задребезжали колокольчики недоумения. – Ты что, отказываешься? Мурзин! Ты знаешь, где лопаты! – И завуч развернулась на каблучках, чтобы гордо удалиться от неугодного ученика, не в её правилах на такую вошь время тратить.

– Я не пойду, – спокойно и твёрдо повторил Петя. – Мне некогда.

– Ах так! Ну тогда я расскажу директору, как ученик восьмого класса сорвал поставку продуктов и что в столовой не из чего готовить!

Петя молчал. Завуч начала распаляться: ей трудно было пережить непослушание ученика, да ещё не какого-то элитного, а самого простого. Тут неожиданно на помощь Пете пришёл трудовик Иван Дмитриевич, уже преклонных лет мужчина:

– Анна Николаевна, но ведь Мурзин объяснил, что ему некогда. Почему педсовет считает, что ребёнок должен выполнять работу человека, который получает за это заработную плату?

– Иван Дмитриевич, и вы туда же? Значит, бабулькам за пирожок он готов чистить, а родной школе помочь нельзя. Так и быть, его покормят. Я распоряжусь! – завуч чисто по-женски старалась ужалить в незащищённое место, как оса.

– Ну уж, Анна Николаевна, здесь вы совсем не правы. Чем занимается Мурзин после школы – это его личное дело, и в его взаимоотношения, как вы выразились, с бабульками, лезть не надо. Унижать парня кормёжкой тоже не стоит, он у вас ничего не просил. Зачем же вы так?

Завуч не стала больше слушать; развернулась и, громко стуча каблуками, вышла из кабинета. Семёнов помялся, потоптался и ушёл чистить крыльцо. Петя сложил инструменты в стеллаж и подошёл к трудовику, заполняющему журнал.

– Спасибо, Иван Дмитриевич. Спасибо, что поддержали, – тихо сказал Петя.

– На здоровье, сынок. Внимания на неё не обращай, ты всё правильно сделал, по совести. Только ведь клевать она тебя будет, карга. Таким, как ты, Мурзин, тяжело в жизни приходится, будь готов к этому. Не любят честных. Любят тех, у кого деньги, и тех, кто как Семёнов. Хотя он парень тоже неплохой.

– А как же быть тогда? – так же тихо спросил мальчик. Он поразился, найдя в старом учителе защитника. – Почему честность не любят?

– Потому что честным быть трудно, сынок. Ты посмотри вокруг, все же врут: о том, сколько зарабатывают, о том, что думают, даже о чём мечтают, боятся сознаться. И сами не видят обмана. Люди заворачиваются в своё враньё, как в одеяло, греются этой ложью.

– Что же делать?

– Жить, Петя, жить. Самое главное, чтобы твоя правда в сердце тебе светила. Не позволяй её заплевать и замарать. Желающие въехать на чужом горбу в рай всегда найдутся. Слушай себя.