Мяу

Ильдар огляделся вокруг. Здесь всё осталось, как прежде. В комнате располагался высоченный, под потолок, шкаф-купе с раздвижными зеркальными дверьми, в котором висела одежда Салавата. Сбоку шкафа, на наружной полке аккуратно стояла художественная и учебная литература, а также семейный альбом с фотографиями. Диван был застлан зелёным пледом напротив телевизора, установленного на стене с помощью кронштейна. В углу комнаты находился письменный стол, на котором лежал закрытый ноутбук, и возвышалась светодиодная лампа. Впритирку к столу располагалась дверь на маленький балкон, окнами, выходящими во двор высоток. Ильдар оказался возле стола, где Салават часто сидел за ноутбуком. Отец обречённо опустился на кресло. Он закрыл глаза рукой.

«Нет! Я не верю!», – простонал мужчина.

Телефон молчал, словно сочувствуя хозяину. Его куда-то тянуло бежать, что-то делать, но он не имел представления, зачем. Опустошённо Ильдар повернул ручку двери и вышел на балкон. Он сразу обнаружил велосипед, на котором прошлым летом с друзьями гонял сын. Правда, после того, как Салават поступил в институт такие поездки, стали редкими. Он провёл подушками пальцев по дерматиновому сидению.

– Эх! Где теперь твой рулевой? Скажи?! – обратился он словно к живому существу.

Почувствовав мерзкий озноб, он возвратился в комнату. Захватив с полки семейный альбом, Ильдар добрался до кухни. Его кофе уже остыл, но Ильдару было всё равно. Он сделал глоток тёплого напитка и открыл первую страницу альбома. Стартовые фотографии, как предисловие романа погружали зрителя в счастливое время рождения нового человека. Это фото было сделано в роддоме, в зале выписки новорожденных. В большой, разукрашенной комнате он увидел себя, неуклюже прижимавшего грудничка, ласково замотанного в голубое одеяльце. Его глаза выражали благодарность жене, подарившей ему сына. Она стояла худая и бледная близко к мужу, уже кидая материнский и озадаченный взгляд на родной комочек. Любимые дедушки и бабушки, окружившие внука и молодых родителей, жизнерадостно улыбались. Последующие кадры показывали этапы взросления мальчугана Салавата. Будто облака поплыли воспоминания…

Первоначально Ильдар и Ляля прописались в небольшой комнате, в двенадцать квадратных метров, коммунальной квартиры на улице Губкина. Именно там объявился Салават после появления на свет, а также в длинном и общем коридоре, с облупленными, деревянными полами научился ходить. Кроме них объёмная квартира включала ещё три комнаты. Молодожёнам повезло. Алкоголиков и дебоширов, которыми, как правило, славятся подобного типа жилые помещения, не оказалось. Соседи являлись порядочными людьми, с которыми жили дружно и ладно. Салават рос, как сын полка, с детской непосредственностью заглядывая в каждую комнатушку, где его с распростёртыми объятиями ждали, и был готов угостить, каждый жилец коммуналки. Часто он выходил от соседей с пряником в руках или печеньем, усердно заталкивая в рот угощение.

В комнате, которую занимала замечательная женщина-врач по имени Людмила и сын-школьник Дима, держали питомца Дельку. Это была лохматая и пухлая собака, породы кокер-спаниель или померанского шпица. Её чёлка прикрывала лукавые, как бусинки глаза, а широкие, как винная бочка, бока лоснились. Делька всегда была не прочь что-нибудь схрумкать извне, несмотря на то, что её миску часто заполняли сухим кормом. Она не была брезглива в еде, а попросту всеядна. Говоря народными словами – обжора. Соседи в шутку называли её «Тумбочка». Кроха Салават не подозревал, что у него появилась ловкая пройдоха, пользующийся, как и он, всеобщей, коммунальной любовью.

Как правило, Ильдар находился на работе в то время, когда маленький Салават гастролировал по комнатам соседей. Домашние дела, со стиркой и готовкой захватывали Лялю, и она теряла суровый контроль над передвижениями беспокойного сынишки. В такие моменты жильцы выручали и приходили на помощь, попутно занимая непоседливого карапуза увлекательными играми и разговорами. Салават обладал магией привлекательности. Взрослым нравился пухлый малыш, неустойчиво стоящий на ногах и коротким пальчиком показывающий, что его интересует. Хотелось его прижать, похлопать по попе и, уткнувшись носом в шею, бесконечно целовать. Что, впрочем, они с улыбкой и бесконечным желанием делали. Салават отвечал соседям взаимностью, словно дрессированная обезьянка, по их просьбе, лобызая взрослых в щёку. Отчего-то свой променад по соседским комнатам, Салават неизменно начинал с жилплощади доброй Людмилы. Ради справедливости отметим, что и заканчивал там же.

– А, кто это к нам пришёл? Заходи, – махала рукой Людмила, когда в незапертую дверь просовывалась светловолосая голова с лучезарной улыбкой и четырьмя, недавно прорезавшимися, острыми зубками. – Держи!

Любитель гостинцев перекатывался в комнату. Делька подходила ближе к малышу, обнюхивала его и с тоскливым укором смотрела на хозяйку, которая протягивала Салавату овсяное печение. Кроха умел благодарить. Салават так сильно кивал головой, что происходило локальное щёкотресение. Едва заслышав людмилино «Пожалуйста!», под заливной смех врача, он откусывал кусок мягкого, кондитерского изделия. Затем с важным видом баскака, выполнившего ответственное поручение в виде сбора наложенной дани, отправлялся на выход. Делька смотрела на хозяйку, виляя лохматым хвостом, ожидая внимания к собственной персоне и награды. Но продолжения не следовало. Делька недолго терпела подобную несправедливость. В один из дней, когда Салават, недальновидно опустив руку с угощением, направился к двери, к нему подкралась Делька. Раскрыв пасть, она осторожно слизнула пряник прямо из ладошки мальчишки. Салават по-мужски воспринял потерю. Он не плакал, а широко раскрытыми глазами глянул на облизывающую воришку и свою пустую ладошку. В другой раз Делька специально толкнула толстым боком мальчугана. Салават, потеряв равновесие, шлёпнулся на пол. Пряник выскользнул и покатился по полу комнаты. Хитрая Делька выиграла марафон на короткую дистанцию, опередив Салавата и в одно мгновение, слопав угощение. Салават снова остался ни с чем. И так повторялось каждый раз. Людмила выдавала сладость, а Делька возле порога, как морской пират бессовестно отбирала. Салавату никак не удавалось выбежать в спасительный коридор, в который трусливая Делька боялась суваться…

…Ильдар улыбнулся. Он вспомнил, каким оригинальным способом его маленький, но находчивый сынишка положил конец грабительским нападкам…

…Как-то раз Ляля услышала пронзительный крик Салавата, из чьей-то комнаты. Когда она с испугом побежала на звук, то увидела, как из людмилиной комнаты, подняв руки высоко вверх, хлопушкой вывалился взлохмаченный бутуз. В ладошке он крепко держал вожделенную сушку, которую не успела выхватить Делька. Животное так и осталось стоять в комнате, удивлённое и словно побитое, не понимая, как удалось Салавату выскользнуть из её лохматых лап. Нехитрый маневр мальчугана выгорел. Его крик сбил с толку хитрую толстушку Дельку, а загодя поднятая рука, сохранила трофей.

Однажды Салават перекатывал во рту что-то, схожее на кукурузные шарики. Обеспокоившись, Ляля попросила, пояснить сына, что он жуёт. К тому времени Салават лепетал некоторые слова и пытался, строить несложные предложения. Он честно признался матери: «Сухаики!».

– Сухарики? – удивлённо всплеснула Ляля. Она не покупала никаких сухарей. Возможно, кто-то угостил Салавата? Она решила уточнить. – Откуда взял, сыночек?

– Там! – его рука взметнулась, благодарно указав на дверь врача. Раздался негромкий хруст. Его зубы разломали размякшее, прессованное ядро. После этого Салават произвёл глотательное движение. Сухари направились в желудок любознательного гурмана.

Вечером Ляля варила суп, готовя ужин. Ильдар нянчился с Салаватом в комнате. На общую кухню заскочила Людмила. Она стала чистить картошку для жарки. Женщины разговорились.

– Спасибо Вам, тётя Люда! – Лиля положила соль в кастрюлю и помешала ложкой.

– За что?

– Постоянно подкармливаете Салаватку. Он скоро не пролезет в дверь, – запрокинув голову, рассмеялась Ляля, – станет толще Дельки. Позавчера бутерброд, вчера бублик, а сегодня сухарики…

Ножик, соскребающий кожуру картофеля, замер.

– Какие сухарики, Лялечка? – удивлённо спросила Людмила, – у меня дома нет сухарей! Наверное, тётя Валя или Светлана с Равилем угостили Салавата? Ты что-то путаешь?

– Хм…, Салават показал на Вашу дверь, тётя Люда! Весь день их кушает! – пожарным спуртом Ляля выключила газ и закрыла крышкой кастрюлю.

Они рванули по деревянному настилу коридора, как больные диареей. Первой в комнату забежала Ляля, следом за ней Людмила. Отец и сын играли на полу, в машинки. Молодая и зрелая женщины рухнули возле них, как доярка перед выменем коровы.

– Сынок, откуда ты взял сухарики? – пытаясь не испугать сына, поинтересовалась Ляля.

Ильдар тревожно замер. Салават глянул своим выразительным взглядом и повторил:

– Там!

– Покажи, где «там»?! – дуэтом просипели Ляля и Людмила.

Мальчонка поднялся и на сдобных ножках выкатился из комнаты. Он понёсся по коридору, к людмилиной двери, будто за дефицитным деликатесом, как к себе домой. Трое взрослых, подобно электрошнуру преследовали любителя сухарей. Заскочив в комнату соседки, Салават плюхнулся на четвереньки, возле миски, спящей Дельки. «Тумбочка» от неожиданного грохота шарахнулась и боязливо прижалась к стене. Теперь власть сменилась диаметрально противоположно. Салават был единоличным распорядителем. Он смело и решительно запустил пятерню в миску. Делька заунывно заскулила. В ладони у него оказались шарики сухого, собачьего корма. Он добродушно решил, поделиться вкусняшкой с взрослыми. Комнату огласил громогласный и неудержимый хохот Ильдара и Людмилы. Ляля не смогла сдержать открытой улыбки и присоединилась к веселью. Один шарик «сухарика» Салават беззаботно хотел направить в рот и уже открыл его в предвкушении, но, стоящая на страже мама, пресекла попытку, чем вызвала обиженный плач сына…

…Ильдар грустно улыбнулся, вспомнив сына в тот потешный момент, скривившего, от несправедливости, рот.

– Где теперь сын? – хмуро подумал отец, пригладив пышные волосы, – что сейчас делает? Наверное, жалеет, что пошёл гулять в тот злополучный вечер?

Следующие фотографии захватывали период, когда Салавата записали в детский садик. Его вновь унесло в прошлое…

– Салаватка, как войдёшь в группу надо обязательно поздороваться с воспитательницей Еленой Анатольевной! – слово «обязательно» Ильдар подчеркнул особо.

– Зачем здооваться обязатейно? – малыш снизу глядел на отца пытливыми глазами.

– Потому что так принято у культурных и вежливых людей. Так заведено! Понимаешь?

– Я здооваться не хоцю! – честно признался детсадовец, – я хоцю спать!

Они зашли в здание дошкольного учреждения.

– Если не поздороваешься с Еленой Анатольевной, тогда вечером на компьютере играть в «Кузю» не будешь! – предупредил Ильдар не выспавшегося сыночка. Времени уговаривать, не было. Надо бежать на работу.

Вечером Ильдар сдержал слово и не допустил Салавата к вожделенному компьютеру. Салават расплакался. Чистые слезинки ручьём текли по щекам. Его длинные реснички вздрагивали. Ильдару было невыносимо смотреть на сына, но он проявил принципиальность. Всё-таки отец считал, что культуру общения необходимо прививать с раннего детства. На следующее утро поведение сына изменилось кардинальным образом. Не успев забежать в группу, Салават, загодя, громко прокричал:

– Здавствуйте, Еена Анатоевна!

– Видишь, как я Салавата правильно учу! – хвалился Ильдар супруге, распушившись от гордости, будто тополь, – не поиграл Салаватка в компьютер и сразу понял, что так делать нехорошо. Эх! Во мне погиб, убеждённый педагог Макаренко! И, зачем я пошёл в инженеры?!

– Садитесь кушать, Антон Семёнович! – заливисто рассмеялась Ляля, – и позовите своего воспитанника Салавата! Только, пожалуйста, вымойте руки!

Однако в последующий вечер Ильдар был молчаливым, как на рыбалке. Ляля обняла его за плечи и поцеловала.

– Ляля, ты представляешь, что отчебучил Салаватка в детском садике? – разговорился муж и взъерошил себе на голове волосы, отчего стал похож на одуванчик.

– Расскажи?!

– Утром я, как обычно напомнил Салавату, поприветствовать Елену Анатольевну. Этот бунтовщик мне заявил, что сегодня не станет здороваться с воспитательницей. Тогда я вновь пригрозил, что вечером не сядет за компьютер.

Ильдар замолчал. Он задумчиво пожевал губами.

– И, что потом? – не вытерпела театральной паузы жена.

– Понимаешь, в чём дело?! Салават заявил, что «…здооваться не будет, так как не хочет вечегом игать на компьютее!».

Ляля интуитивно посмотрела на диван, на котором сын с невозмутимым видом листал раскраску с машинами. Салават утонул в рисунках современных автомобилей. Он не обманывал папу, когда сообщил, что вечером будет не до компьютера. Добродушный смех Ляли заставил Салавата поднять на маму глаза и лукаво улыбнуться. Она присела к нему и ласково погладила по щеке.

– Сынок, надо здороваться со всеми людьми независимо, хочется тебе играть на компьютере или нет! Ты у меня послушный и очень добрый мальчик! Хорошо?