Удивительная фэнтезя. Стена времени
Когда Кирк наконец добрался до дома, его сердце остановилось. Увидев свою жену Майю и дочь Лизу на земле, он почувствовал, как мир вокруг него рухнул. Они лежали неподвижно, их лица были бледны и безжизненны.
– Нет! Нет! – Кирк взревел от горя, словно зверь, и упал на колени рядом с ними, истекая кровью. Он попытался обернуться в поисках Тома. Но все силы уже покинули его, и ярость уступила место безграничной боли. Кирк склонился над телами Майи и Лизы, зарываясь лицом в их волосы. Он застыл как статуя и перестал дышать.
Посреди охватившего Корунт хаоса Майк сжимал топор в руках, его сердце колотилось от ярости и страха. Бандиты, как оголодавшие звери, разрывали город на части, оставляя за собой разрушения и смерть. Он знал, что должен биться, чтобы защитить своих соседей и друзей, но каждый удар по врагу давался ему с трудом. В глубине души он будто останавливал себя, с людьми он никогда не сражался. На него набросился один из них и начал душить Майка изо всех сил, тогда дровосек разрубил бандиту руку. Тот закричал и упал на землю, потеряв сознание.
С бешенством в глазах Майк бросился на двух бандитов, которые нападали на группу защитников. Он с силой вонзил топор в тело одного из них, чувствуя, как плоть содрогнулась под ударом. Не давая себе времени на размышления, он повернулся к другому и сразил его с такой же силой. Крики боли и гнева раздавались вокруг, но Майк не обращал на них внимания: его мысли были сосредоточены на выживании.
Расправившись с бандитами, Майк заметил движение под скамейкой возле городской ратуши. Подбежав ближе, он увидел маленького Тома – сына Кирка. Ребёнок дрожал от страха, его глаза были полны слёз.
– Том! Ты в порядке? – Майк быстро наклонился и схватил мальчика на руки. В этот момент ему стало ясно: он не может оставить ребёнка здесь. Город был охвачен пожарами; крики людей смешивались с треском горящих домов. Кто-то успел сбежать, кто-то был убит, а кто-то – захвачен в плен.
Не теряя ни минуты, Майк побежал к лесу, крепко прижимая Тома к себе. Каждый шаг давался ему тяжело; он чувствовал, как страх охватывает его сердце. Вокруг бушевали огни пожаров, а дым заполнял воздух.
– Мы выберемся отсюда, Том. Держись крепче!
Майк слышал позади себя крики бандитов и звуки разрушений. Но сейчас для него существовал только один путь – в леса, где они могли бы спрятаться от этой жестокой реальности.
Когда они добрались до края леса, Майк остановился и огляделся. Пламя продолжало разгораться в Корунте, а звуки битвы постепенно затихали. Он понимал, что оставил позади не только свой дом, но и своих друзей – тех, кто сражался за город. Том прижался к нему, всем своим маленьким телом дрожа от страха и холода.
Чувствуя себя опустошённым и потерянным, Майк обнял мальчика крепче.
– Не бойся.
Но внутри Майка разгорался огонь отчаяния. Он потерял Кирка – своего друга и товарища; теперь он должен был стать опорой для Тома в этом мире, который обезумел за один вечер.
Майк знал, что они должны найти укрытие. Он шёл в знакомом направлении. Вскоре перед ними появилась одна из хижин, которую Майк и Кирк однажды построили вместе, – символ их труда и дружбы.
Когда они подошли к хижине, Майк заметил, что внутри уже кто-то есть. Оставив Тома в укрытии за деревом, он подошёл к хижине, осторожно толкнул дверь и вошёл. Внутри сидели несколько беженцев – жителей Корунта, которые также искали укрытие от бандитов. Их лица были полны страха и усталости, но в глазах читалась надежда.
– Мы не одни… – произнёс Майк.
В центре комнаты сидела женщина с двумя детьми, а рядом стоял старик с тростью. Все они обернулись к Майку с любопытством и тревогой.
– Вы в порядке? За вами никого? – спросила женщина.
Майк резко обернулся в сторону Тома.
– Да, нам удалось сбежать. Нам всем нужно найти безопасное место, – ответил Майк.
Том подошёл и прижался к Майку, его маленькие руки дрожали от страха. Майк наклонился к нему и обнял, стараясь передать уверенность, которой на самом деле в нём не было ни капли.
После короткого обсуждения все беженцы согласились: оставаться здесь было опасно. Горожане никогда не сталкивались с убийствами людей, для каждого из спасшихся всё произошедшее было немыслимым. У тех, кто отходил от шока, возникали вопросы в голове о том, кто и зачем напал на них. Но в первую очередь их волновала судьба ближайших дней.
– Лес может стать нашим спасением. Если мы будем осторожны и тихи, возможно, удастся найти новое место для поселения, – говорил старик.
Майк посмотрел на собравшихся – они были его людьми, его общиной. Он чувствовал ответственность за них так же, как и за Тома.
– Мы должны уходить сейчас же. Если кто-то из нас останется здесь, мы рискуем всем.
Собрав свои вещи и убедившись, что все готовы к пути, группа вышла из хижины. Лес вокруг них был полон теней и звуков, но они двигались уверенно, следуя вдоль старой тропы.
Идя через лес, Майк чувствовал нарастающее напряжение. Каждый шорох мог означать опасность. Но он знал – они должны продолжать двигаться вперёд.
– Куда мы идём? – спросил Том.
– Мы найдём надёжное место. Сделаем новый дом.
Шли дни. Спасшиеся жители уходили всё выше и глубже в горы. В начале пути их группа из нескольких человек шла в едином темпе, но с каждым шагом, с каждым подъёмом силы заканчивались, как и съестные запасы. Они встречали других беженцев и брали их с собой. Так за несколко дней небольшая группа превратилсь в небольшое бродячее поселение из полусотни человек. Кто-то был быстрее, другие – шли медленно и слабо. Приходилось делать долгие привалы и дневки, чтобы ходить за добычей и восстанавливать силы. Такие походы по диким лесам тяжело давались людям. Тропы, по которым они шли, были изрезаны корнями деревьев, усеяны острыми камнями и хрустящей листвой. Каждый день они пробирались сквозь густые заросли, где ветви хлестали по лицу, а колючки цеплялись за одежду.
Осенний лес надёжно скрывал их, но и он не давал ни минуты покоя. Ночью дожди барабанили по листьям, превращая землю в грязь, а днём жаркие лучи солнца и влажность клонили в сон, навевая усталость. Они не знали, куда они идут, но никто не решался остановиться. Каждый шаг отдалял их от опасности, и только на это ощущение опирался Майк.
И вот, после очередного трудного подъёма, когда силы уже были на исходе, перед ними открылся пейзаж удивительного великолепия. Солнечный луч, прорвавшийся сквозь разрывы в тучах, осветил долину, словно благословляя их прибытие. Рябиновая роща, окружённая скалистыми горами, с которых спускались множественные ручейки, что на травянистой поляне соединялись в сверкающую горную реку.
Старик, шедший рядом с Майком, указал на высокие скалы, ограждающие долину с трёх сторон.
– Кажется, это оно – наше новое прибежище, – прошептал Майк.
Беженцы, дыша полной грудью чистым горным воздухом, осмотрелись. Лес здесь был густым, но без мордохлыста, а ручей, текущий через ущелье, обещал воду и возможность рыбалки. Майк, окинув взглядом обрывы, круто вздымающиеся над долиной, кивнул:
– Там, где вода и деревья, можно обустроиться.
Они начали с разведки. Ман, юноша с быстрой рукой, взобрался на ближайший дуб, чтобы оценить видимость со стороны. Старик, присев на корточки, изучал почву.
– Мягкая? Даже если не сразу, через год можно будет выращивать овощи. Жаль, что запасов у нас совсем мало. Протянуть бы до весны, – Майк смотрел на старика.
Старик кивнул, но указал на камни вокруг, намекая, что земля каменистая.
Работа началась сразу. Мужчины и женщины, привыкшие к труду в Корунте, сориентировались быстро. Из сосновых брёвен и толстых веток, притаскиваемых на лямках, возводили первые хижины – низкие, но устойчивые, с толстыми стенами, чтобы защитить от зимних ветров. Дети, пока не мешались, собирали сухие ветки для очагов.
– Огонь только по ночам! – приказал Майк, думая о том, чтобы днём их не могли выследить по дыму. – Старайтесь не дымить.
Вода из ручья, кипятившаяся в котлах из остатков посуды, стала спасением. Старик, бывший когда-то лекарем, отобрал ягоды и корни, безопасные для еды, а Ман, притащивший из леса зайца, гордился первым уловом:
– Стрела попала прямо в сердце. Даже не брыкнулся!
Но не всё было гладко. Одна из женщин, Марта, упала в овраг, собирая травы, и сломала руку. Старик помог ей вылечить руку и сделал жесткую повязку, с которой ей было не больно ходить и работать другой рукой.
Охотились тайно. Майк, вооружившись луком, учил мужчин меткости. Они делали ловушки из веток и верёвок, чтобы поймать зайцев, а ночью дежурили по очереди. Скалы, окружающие ущелье, стали естественной крепостью, но они не полагались на удачу.
– Вдоль тропы – колючие ветви, – распорядился крепкий мужчина с бородой. – И если увидите следы – зажгите сигнальный костёр.
Через неделю в долине уже стояло пять хижин, а над ними развевался флаг – Майк повесил кусок ткани с ярмарки над своим домом, чтобы не дать себе забыть, что в Корунт ещё предстоит вернуться, ведь там остались пленные жители.
Дети, рисовавшие на земле карты, начали называть ущелье «Рябиновым городком». Вечером, когда дождь застучал по крыше, Майк, сидя у очага, посмотрел на спящего Тома. Огонь отбрасывал тени на стены, а вдали, за горами, гремел гром. Но в хижине было тепло, и он знал: здесь, в этом укрытии, они наконец-то начинали обретать спокойствие. Так, шаг за шагом, беженцы превращали ущелье в деревушку, куда каждый новый день приносил заботы, дела и трудности.
Утро в Рябиновом ущелье началось с морозного тумана, цеплявшегося за вершины деревьев. Майк, проверив остроту наконечника стрелы, вышел из хижины. Его лицо, обветренное и загорелое, выражало решимость: сегодня он и старик отправлялись не просто на охоту, а вглубь гор, где надеялись найти оленей. Дети, видя его готовность, тихо попросили:
– Поймай что-нибудь большое, Майк.
Он кивнул, но в груди сжималось от мысли о том, что даже крупная добыча может не накормить всех.
Напарники ушли в горы. Лес встречал их шелестом елей и криками птиц. Майк, двигаясь вдоль ручья, вспомнил, как в Корунте его отец говорил: «Лес – живой, он общается с тобой, если прислушаешься». Здесь, в горах, шёпот был громче: ветер шумел в верхушках, и вдруг, среди этого шума, он уловил другой звук – резкий, пронзительный крик орла.
Орёл с белыми перьями на затылке опустился на сосну, переливаясь на солнце. Когти его крепко впились в кору, а золотистый глаз, словно капля расплавленного металла, смотрел прямо в душу Майка.
– Вы идёте не туда, – пронзительно сказал орёл.
Майк, сжав лук, замер:
– Кто ты?
– Меня зовут Хорн, – орёл повернул голову, и его клюв блеснул. – Я видел, как вы шли из Корунта. Как дети плакали от холода. Как вы строили хижины, словно муравьи.
– Зачем ты здесь? – осторожно спросил Майк.
– Забота о тех, кто бежит от тьмы, – орёл взмахнул крыльями, и тень его накрыла Майка. – Скажи: хватит ли зайцев и рыбы? Или вы теперь едите корни?
Майк опустил взгляд:
– Зайцев становится меньше. Мы ловим форель в озере на перевале, этого хватает на пару дней…
– Идём за мной, – Хорн взмыл вверх, оставляя за собой серебряный след. – На север от ущелья. И есть место, где ягоды растут целыми полями.
Майк, следуя за орлом, взобрался на склон, где лес редел, уступая место камням и кустарникам. Внезапно тропа привела его к небольшой поляне, окутанной сиянием. Здесь, среди валунов, росли ягоды – крупные, алые, словно рубины.
– Это поле чёрной богатой земли, – Хорн сел на камень, его перья переливались. – Животные часто поедают плоды, но они быстро прорастают заново.
– Как ты это нашёл? – Майк, срывая ягоду, осторожно попробовал.
– Таких мест в Скалингоре много, – орёл указал крылом вдаль. – Но их нужно знать. Ближайшее к вам – у подножия серебряной скалы в половине дня пути на север от деревни. Земля этих полян плодородна и тепла, она даёт урожай даже зимой, и плоды растут в такой земле быстрее и питательнее.
– Это место… оно волшебное? – спросил Майк. – Как такое возможно?
– Подобные поляны пятнами раскиданы по континенту, их питает Древо жизни. Оно – для тех, кто нуждается, – Хорн посмотрел на старика. – Возделывайте почву. Я доставлю вам семена.
– Спасибо, – прошептал Майк ветру, и в ответ услышал крик орла, улетающего вдаль.
Майк и старик вернулись в деревню дождливым утром. Майк присел у костра, где жители грели вчерашний суп из рыбы в котле. Все сидели на брёвнах мокрые и молчаливые. Майк начал доставать из сумки грибы и заговорил о Хорне. Народ оживился.
– Хорн, орёл, который летает над горами, – начал Майк, – показал мне место, где растут грибы и ягоды. Но не это главное. Он говорит, что есть поляна, где можно вырастить еду.
Он достал из мешка алую ягоду, которую дал Хорн, и положил на стол.
– Там, за перевалом, земля плодородная. Хорн принесёт семена, а мы… мы сможем пережить зиму сытыми.
Женщины переглянулись, а мужчины, сжав кулаки, кивнули. Впервые за долгое время в их глазах мелькнула надежда.
На следующее утро группа отправилась за Хорном. Майк, ведя их к склону, вдруг услышал резкий крик. Орёл сел на камень, а под ним лежали связки с бахчевыми и репой – словно золотые кубки.
– Он не просто орёл, – прошептал старик, глядя на дары. – Он знает, что мы не можем жить только на ягодах.
Майк, прижав к груди репу, повернулся к людям:
– Кто со мной на поляну?
Из толпы вышли четверо: мужчина с копьём, парень с лопатой и два юноши. Даже мужчина с поседевшей бородой, который прежде сидел в тишине, встал.
– Я… я помогу, – прошептал он, сжав руки.
К вечеру они вспахали поле, а Хорн, круживший над ними, бросил в землю тыквенные семена.
Дни шли. Репа, посаженная в землю, вырастала быстрее, чем можно было ожидать, а тыквы, словно золотые шары, набухали и теснились на грядках. Люди, впервые за долгое время, смеялись, обсуждая, как сделать из репы закуски, супы и рагу.
– Хорн прав, – сказала женщина, чьи дети теперь носили полные корзины репы. – Мы будем жить.
Но в середине осени, когда первые морозы коснулись лугов, люди начали бледнеть. Сначала один – мужчина с поседевшей бородой, который вдруг перестал выходить из хижины. Потом другая – женщина, что смеялась над супом из репы.
– Сил нет, – говорила она, сжимаясь в комок. – Зачем?
Эпидемия апатии, как гниль, ползла по деревне. Люди замыкались в хижинах, их глаза снова пустели. Даже Том, всегда бодрый, теперь сидел у огня, шепча:
– Майк, почему они перестали работать? Почему не помогают нам?
– Они… они просто устали, – ответил Майк, но внутри кипел гнев. – Нужно дать время.
Он сжимал кулаки, пока не появился старик с мешком трав. Деятельный старик, который всегда молчал, теперь ходил по хижинам с отварами из листьев и расспрашивал людей об их самочувствии. Майк, сжав его плечо, спросил:
– А как тебя зовут? Извини, что не спросил раньше. Я думал, ты немой.
– Жак, – старик улыбнулся, показав жёлтые зубы. – Я был лекарем в Корунте.
Вместе они варили настой из мха и корней, который, по словам Жака, «возвращает силу». Майк, несмотря на злость, носил кувшины с отваром, а Том, как маленький помощник, разносил их по домам.
– Они не бездельники, – говорил Жак, смешивая травы. – Они просто… потеряли веру.
Но Майк не мог смириться. Он злился на тех, кто не вставал, но всё же продолжал о них заботиться.
Неделями они боролись. Первым встал мужчина с бородой – он принёс в деревню грибы, которые собрал в лесу. Потом женщина с двумя детьми вышла на улицу, обнимая детей.
– Мы снова строим! – крикнул Майк, когда четверо мужчин встали у новых брёвен.
Том, улыбаясь, потянул его за рукав:
– Ты видишь?
Майк нахмуренно кивнул.
Спустя несколько дней Майк, как обычно, ждал Хорна на краю древней рощи, где их встречи стали почти ритуалом. Но на этот раз всё было иначе. Вместо плавного скольжения с юга, откуда орёл всегда приносил связки плодов, Хорн появился с севера – стремительный, с взъерошенными перьями и пустыми когтями. Его золотистые глаза, обычно спокойные, пылали тревогой.
– Майк, слушай внимательно, – прошипел Хорн, едва коснувшись земли. – Древо пало… Там, на севере. Тени сдвинулись, и баланс нарушен. У меня нет времени.
Майк хотел спросить о подробностях, но Хорн резко взмахнул крыльями, поднимая вихрь сухих листьев.
– Если хочешь спасти пленных из Корунта – смотри на западный горизонт, в сторону Кодруна. Когда огненная гора изрыгнёт дым до самого неба, иди в замок Зуры, крепость откроет ворота только тогда… Кланы соберутся. Они помогут, но только если ты успеешь.
Прежде чем Майк успел вставить слово, орёл взмыл вверх, исчезая в пелене рассветных туч.
* * *Ама замер на опушке Ваграсского леса, его мощные лапы словно вросли в землю. Густая шерсть волкопса встала дыбом, а чуткие уши нервно подёргивались, улавливая малейшие звуки. Перед ним простёрлась стена деревьев, чьи кроны сплелись в непроницаемый полог, не пропускающий ни единого луча света.
Сомнения терзали сердце Амы. Все его инстинкты кричали об опасности, каждая клеточка тела умоляла повернуть к уютному поселению. Но своим разумом он был уже далеко впереди – путь Амы лежал туда, сквозь мрачный Ваграс, навстречу неизвестности. Он сделал глубокий вдох, втягивая воздух ноздрями. Запах тёплой сырости, исходящий из чащи, заставил его поморщиться.
Ама попытался успокоить бешено колотящееся сердце, вспоминая наставления Хорна: «Страх – это лишь инструмент, созданный нашим разумом. Найди его причину, и ты станешь непобедимым». С тяжёлым вздохом волкопёс сделал первый шаг. Затем второй. Третий. С каждым шагом тьма сгущалась вокруг него, обволакивая, словно густой туман. Ама чувствовал, как она давит на него, проникает под шкуру, заползая в самую душу.
Под ногами Амы скрипели мелкие ветки, словно ломаясь под тяжестью тишины. Корни, словно змеи, выползали из-под слоя мха и листьев, цепляясь за его лапы, будто лес сам пытался удержать его в своих объятиях. Почва была влажной, местами скользкой от лишайников, и каждый шаг давался с трудом, будто он шёл по густой жиже. Иногда под когтями волкопса скрывались глубокие трещины – следы корней, прорвавшихся к поверхности, чтобы пить влагу, пропитавшую землю.
Деревья вокруг стояли как исполины в чёрных доспехах, их стволы покрыты шероховатой корой, изрезанной трещинами, похожими на древние руны. На ветвях, где кроны сплетались в непроницаемый свод, висели капли воды, отражая слабый свет звёзд сквозь прорехи в листве. На верхушках деревьев копошились тени: то ли птицы, то ли что-то иное, с лёгким шелестом перебирающее ветки, но при приближении волкопса всё исчезало, оставляя лишь влажный след на листве.
Скрип веток напоминал треск костей, а из-под земли, где корни уходили вглубь, доносился глухой стук, будто сердце самого леса билось под ногами. Иногда Ама слышал тихий, приглушённый плач – словно эхо голоса, забытого в прошлом, или шёпот духов, обитающих в темноте.
С каждым шагом тьма вокруг Амы становилась плотнее, будто липкая жидкость, заполняющая его ноздри, глаза, уши. Он чувствовал, как она проникает в шерсть, в кожу, пытаясь подавить его, но вместо этого заставляла острее ощущать каждый звук, каждый запах, каждый шорох. Волкопёс шёл, не сводя глаз с земли, но даже там таились тайны: следы, похожие на отпечатки лап, но слишком узкие; полосы на стволах, словно кто-то пытался обхватить деревья руками; и внезапно – бледный, как призрак, гриб с красной шляпкой, распустившийся прямо у него под когтями, чтобы исчезнуть, как дым, когда Ама нагибался, чтобы рассмотреть его.
Хорн назвал бы происходящее с Амой «сокровищем в сердце страха». И пока тьма обвивала волкопса, как паутина, Ама шёл вперёд, чувствуя, как начинает привыкать к причудливым формам странного растительного мира, как тот гриб, который он не успел рассмотреть.
И вдруг мир погрузился во мрак. Непроглядная темнота окутала Аму. Он моргнул – раз, другой, – но ничего не изменилось. Паника охватила его, сердце заколотилось с удвоенной силой. Волкопёс закрутился на месте, пытаясь хоть что-то разглядеть, но тщетно. «Я ослеп?!» – пронеслась в голове страшная мысль.
Ама замер, парализованный ужасом. Его разум лихорадочно искал объяснение происходящему, но находил лишь новые поводы для страха. Несколько минут волкопёс стоял неподвижно, борясь с желанием развернуться и бежать прочь из этого проклятого леса. Но куда бежать, если не видишь дороги? Отчаяние накрыло Аму с головой, грозя утопить в своих мрачных водах. И тут, словно далёкий луч надежды, в его сознании всплыли слова древней легенды, рассказанной Хорном как-то вечером на поляне: «Только тьма и видит звёзды». Ама глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться и сосредоточиться. Он закрыл глаза и прислушался к своим ощущениям. Постепенно паника отступала, уступая место концентрации. Ама открывал и закрывал веки – всё было одинаково темно, он ослеп.
Внезапно мир вокруг него ожил. Запахи, которые раньше казались лишь фоном, теперь обрели новую глубину и значение. Ама чувствовал аромат влажной земли, горьковатый запах древесной коры, сладковатый дух гниющих листьев. Каждый запах рассказывал собственную историю, создавая в его воображении карту окружающего мира.
Звуки тоже изменились. Теперь Ама различал шорох каждого листочка, скрип веток, далёкое журчание ручья. Он слышал, как где-то высоко в кронах перепархивают птицы, как под корнями деревьев копошатся мелкие грызуны. Волкопёс снова осторожно шагнул вперёд, затем ещё раз. Его лапы будто сами собою находили безопасный путь, огибая корни и камни.
Ама двигался медленно, но уверенно, полагаясь на обострившийся нюх и слух. С каждым шагом его уверенность росла. Страх не исчез полностью, но превратился в осторожность и бдительность. Ама понял, что его зрение не исчезло – оно просто изменилось, подчинившись новым условиям.
Продвигаясь вглубь Ваграсского леса, Ама осознавал свою силу в этом лесу. Тьма, которая поначалу казалась врагом, стала его союзником, укрывая от возможных опасностей и обостряя чувства. Волкопёс не знал, что ждёт его впереди, какие ещё испытания уготовила ему судьба. Но теперь он был готов встретить их с высоко поднятой головой и открытым сердцем. Ведь истинный путь – это не только движение вперёд, но и путешествие в глубину себя, к своей сущности. И Ама продолжил идти через тёмный лес, ведомый неугасимой надеждой. Вслепую.
Лес вокруг Амы становился всё более диким и непроходимым. Воздух был наполнен влагой и запахами сырой осени. Под лапами волкопса хрустели сухие ветки и шуршали опавшие листья. Время от времени он слышал таинственные шорохи и крики неизвестных существ, эхом разносящиеся по лесу. Лес Ваграс был не просто жуток – он был живым, дышащим организмом, древним и безжалостным. Каждый шаг здесь мог стать последним, каждый вздох – оказаться роковым. И всё же, несмотря на опасности, лес манил к себе, обещая раскрыть тайны, которые каждый представлял себе по-своему.
Деревья-титаны, чьи стволы были толще башен, уходили ввысь, теряясь в зеленоватой мгле. Их корни, похожие на гигантских змей, выступали из земли, образуя лабиринты и пещеры. Кора этих древних существ была покрыта светящимся мхом, который пульсировал в такт неслышному сердцебиению леса – абсолютно беззвучному. Тишина здесь была почти осязаемой. Она давила на уши, прерываясь лишь случайным треском ветки или далёким криком зверя или птицы. Эта тишина казалась живой, словно лес затаил дыхание, ожидая момента, чтобы поглотить неосторожного путника.
Между деревьями росли цветы невиданной красоты – огромные, светящиеся в темноте бутоны, источающие одурманивающий аромат. Но их прекрасный вид лишь маскировал смертельную опасность – многие из этих растений были хищными, готовыми схватить и переварить любое живое существо. Ама доверял своему носу и не приближался к ним – запах цветов был подозрительно сладким.
Мягкую землю покрывал толстый слой мха. Каждый шаг мог оказаться последним, ведь под моховым ковром скрывались глубокие ямы и зыбучий ил. Приходилось ступать по корням, что росли в длину, по земле и камням. Ама часто забредал во мглу. Клочья тумана, похожие на призрачные фигуры, плыли между деревьями. Этот туман, казалось, обладал собственным разумом – он то сгущался, образуя непроницаемую стену, то рассеивался, открывая жуткие картины лесной жизни: запутанная паутина, стекающая по длинным листьям слизь.
Редкие водоёмы, встречающиеся в лесу, напоминали чёрные дыры. В их неподвижной поверхности отражался искажённый мир – перевёрнутые деревья, странные тени и лица, которых не было на берегу. И хотя волкопёс не мог видеть ничего из этого, в сознании его страх всё равно рисовал не самые приятные виды. Напрягая слух, Ама слышал коварные искажения лесных звуков, принесённые из потаённых лесных местечек тёплыми воздушными волнами.