Пергам

Пираты заглядывали в каждый угол, открывали каждую дверцу и забирали всё, что на их взгляд было ценным. Дойдя до каюты лекаря, они очень удивились, увидев в ней людей.

– Прикончим их и пойдем наверх – предложил низкого роста негр, – наши уже почти погрузили зерно.

– Они сами умрут от голода или шторма, не теряй на них время, – равнодушно ответил второй, – видишь же, они даже подняться не могут.

– А вот этот, кажется, полностью здоров, – темный взгляд чернокожего пирата заметил римский профиль лекаря, – прихватим его с собой.

Высокий светлокожий мужчина, вероятно представитель германских племен, схватил врача за руку и поволок наверх.

– Прощай, брат мой, – все, что успел вымолвить тот.

Прокл провожал Кастора взглядом, полным печали, пока тот не скрылся за стенкой.

– Увидимся в небе, у ног нашего Учителя – прошептал он, вытирая набежавшую слезу, – ибо всякая плоть – как трава, и всякая слава человеческая – как цвет на траве: засохла трава, и цвет ее опал. Так и мне осталось еще недолго жить. А так много хотел достичь в этой жизни. И пусть я не был казнен в тот зловещий и поворотный для меня день, видел ли я радость в своем существовании?

Глава пятая

Через пробоину в стене корабля мелкими струйками сочилась вода, медленно наполняя его и погружая на дно. В трюме было пусто. Пираты вынесли, казалось, всё, что было только можно. По палубе в панике сновали крысы, не находя пути к спасению. Тел убитых моряков почти не было. Их скинули в море, чтоб не мешали при погрузке.

Прокл и несколько его сотоварищей по несчастью лежали на своих деревянных ложах в лазарете. У них не было ни сил, ни возможности подняться наверх. Если бы они даже смогли это осуществить, это бы только отсрочило их гибель.

Бедный христианин спокойно смотрел как вода мало по малу поднимается вверх. Он не боялся смерти. Он твердо знал, что будет после неё, и внутренне торжествовал. Еще немного, и он будет там, где нет горестей, болезней и разочарований! Еще чуть-чуть, и он увидит самого Господа! Слезы радости катились по его обветренным загорелым щекам. Лишь одно обстоятельство могло омрачать его радость в это мгновение. Его жена и сын…

После того, как в 20 лет он ушел служить в римской армии, он их видел всего один раз. После успешного похода в Армению, командир наградил отличившихся солдат отпусками. Прокл был в их числе. Как он был рад спустя 4 года увидеть своих родных! Их лица он запечатлел на всю жизнь в своей памяти. После была война в Иудее, осада Иерусалима и крепости Масада. Как он в то время ненавидел и в тоже время восхищался евреями за их упорство и храбрость! Они жертвовали своими жизнями ради свободы. «Так и мы должны сражаться с искушениями за свою свободу и чистую совесть» – думал он.

Картины прошлого медленно проплывали перед ним. Первая встреча с христианами, трибунал, неожиданное спасение. Прокл вздрогнул, вспомнив себя, стоящим на коленях перед своими сослуживцами. Речь командира об изменниках своей родине. Когда тот закончил, к нему медленными шагами направился палач, с тяжелой секирой в руке. Металл блестел на солнце, больно выжигая глаза. Но топор так и не смог отделить его голову от тела. Неожиданное нападение скрывавшихся в пустыне бедуинов отсрочило его казнь, а после и вовсе упразднило. Командир был убит в поединке с главой нападавшей группы. Прокл до сих пор помнил облик того предводителя. Высокий, с черной бородой шрамом на щеке. Его черные глаза заставляли содрогаться при взгляде в них. Когда он поднял руку в знак отступления, на ладони сверкнула выжженное изображение змеи.

Новым командиром стал друг Прокла, и он не мог предать смерти своего товарища, который не один раз спасал ему жизнь, стоял плечом к плечу во время сражений и делил одно покрывало в холодные ночи. Но и восстановить его в рядах войск он тоже не мог. Единственной возможностью сохранить своему другу жизнь была продажа того в рабы…

Так Прокл проплавал на корабле еще 15 лет. За это время он изведал много скорбей и невзгод, одним из ярких и теплых его воспоминаний была встреча с лекарем-христианином. С того момента, как он принял Христа в своё сердце, его жизнь приобрела новые краски. И пусть весло и цепь не стали легче, он понимал, что после этой тяжелой земной жизни он обретет свободу и спокойствие на небесах.

Но жена и сын… Кто расскажет им о всесильной любви Бога? Он не видел их уже 21 год… Сын уже взрослый, скорее всего у него самого уже есть жена и дети. Это так больно, прожить всю свою жизнь на чужбине, не зная тепла семейного очага, не ведая любви родного человека…

Огненно-красное вечернее солнце погружалось синие воды. На фоне яркого диска виднелись уходящие за горизонт пиратские суда.

Последний дюйм палубы торгового корабля ушел под воду.

Глава шестая

Кастор открыл глаза. Он не помнил, сколько времени пробыл без сознания. Жутко болело все тело, а голова в особенности. Попытавшись опереться на поверхность, на которой он лежал, лекарь нащупал чью-то руку. В глазах было мутно, и поэтому понять, что происходит вокруг, не предоставлялось возможным. Спустя некоторое время зрение вернулось в норму, и его взгляду представилась плачевная картина. Небольшое темное помещение, полностью пропитанное потом и запахом затхлости, было наполнено телами лежащих друг на друге людей. Лекарь от ужаса отпрянул в сторону и больно ударился о стену.

Кастор прислушался. Нет, это были живые люди. Они спали. Как опытный врач, он понял по тяжелому дыханию лежащего рядом мужчины, что тот явно не здоров. Как, скорее всего, и все находившиеся здесь люди.

В щелке между деревянными стенами мелькнул маленький лучик луны. Была ночь. Тихая и безмятежная. Только в голове христианина бушевали страшные воспоминания прошедшего дня. Такое не забудется никогда…

Где он теперь? Снаружи слышался тихий всплеск волн, разбивающихся о корпус корабля. На пиратских судах только в редкие дни бывает тихо, и, по-видимому, сегодня был именно такой день.

Кастору не оставалось ничего другого, как уснуть заново.

– Господи, помоги и спаси, – прошептал он, впадая в забытье.

Утром его в чувство привел сильный удар в грудь тяжелым сапогом.

– Вставай и иди за мной, – приказал темнокожий пират, – быстро!

Лекарь поднялся и шатающейся походкой побрел за негром. После жестоких побоев тело нещадно ныло и болело. Утреннее солнце больно слепило глаза после долгого пребывания в темной каюте. Однако свежий морской воздух быстро привёл его в ясное расположение ума.

Пиратский корабль стоял в небольшой бухте, окружённой с трёх сторон отвесными скалами. Спустившись по трапу и обогнув угол, Кастор со своим надзирателем поднялись по ступеням в здание, выдолбленное прямо в скале.

Комната, в которую они вошли, была большой, холодной и темной. Она была пуста, за исключением дальнего угла, где стояло большое кресло в форме трона и несколько столов вдоль стены.

Возле одного из столов стоял высокий пират в светлой тоге с позолоченной каёмкой и мечом на поясе. Длинная седая борода и густые брови выдавали в нем жителя Востока.

– Господин, вот он, лекарь с корабля, захваченного вчера – обратился к нему сопровождающий Кастора пират и резким толчком повалил на каменный пол.

Седовласый старик, не торопясь, положил свиток, который изучал до появления этих двух, на стол. Протянув к Кастору руку, он проговорил властным тоном, не без доли усмешки:

– Как тебе наше пристанище, жалкий римлянин?

Кастор поднял свой взгляд вверх и оцепенел.

На ладони старика была изображена змея.

Глава седьмая

– Дочь моего старшего сына тяжело больна. Уже три года она не может вставать с постели. – сообщил изумленному Кастору старик, – ты врач, и должен помочь ей. Если сможешь её поставить на ноги, я отпущу тебя с миром. Если же нет, то отправишься к своим друзьям в царство вашего Аида.

Не было никакого смысла возражать главарю и пытаться как-то улучшить свое положение. Кастор покорно склонил голову в знак принятия неожиданного поворота в своей судьбе.

Христианина закрыли в небольшой каменной комнате. Пол был очень холодным, но Кастор все равно первым делом опустился на колени и начал молиться:

– Благодарю Тебя, Отец Святой, за Твое святое имя, которое Ты вселил в сердцах наших, и веру в бессмертие, которую Ты явил нам чрез Иисуса, Сына Твоего. Я благодарен Тебе за чудесное спасение моей жизни. Благослови меня, в этом страшном месте возвещать Твоё Слово без страха. Аминь!

Поднявшись, Кастор оглядел место своего заточения. Маленькое зарешеченное окно, находящееся рядом с тяжелой грубой дверью, почти не пропускало солнечный свет, по причине расположения комнаты в вечной тени скалы. В углу лежала охапка сырой и блеклой соломы. Возле двери стоял глиняный кувшин, с отколовшимся краем и отломанной ручкой. Содержимое кувшина представляло смесь старой воды и мокрых тел кровососущих насекомых. Больше в комнате ничего не было, за исключением огромных паутин в углах.

Делать было абсолютно нечего. В таком положении человек либо спит, либо занимается размышлениями. Уснуть после всего пережитого за последние дни Кастор не мог. Мысли роем кружились в его голове.

Неужели Бог сохранил ему жизнь посреди моря, чтоб отнять её здесь, на острове? Нет, он еще послужит орудием в Божьих руках. В этом месте много людей, не знающих пути к спасению и приобретению вечной жизни. И он, Кастор, послан сюда для исполнения своего предназначения: «идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари».

***

Через несколько часов за Кастором пришёл пират и отвёл его в помещение, где лежала на большой мягкой постели молодая женщина. Бледное, изнуренное от болезни лицо обрамляли густые темные волосы. Тонкие черты лица не выражали ничего, кроме страданий и усталости.

Помещение было просторным, с несколькими большими окнами, впускающими внутрь достаточно большое количество солнечных лучей. Все стены были обвешаны узорчатыми коврами, а на полу лежали сшитые в едино медвежьи шкуры. В комнате витали различные запахи лекарственных трав, создавая непередаваемый ароматный микс, который понравился бы одним, и в то же время показался бы убийственным ядом для других.

Подле головы спящей больной стоял старый пират. Глаза его выражали бескрайнюю грусть и заботу.

Услышав шум шагов, старик повернул голову в сторону вошедших, и его лицо снова приняло суровый вид. Приблизившись к окну, он указал рукой вниз.