Фрекен Жюли

Педер Веламсон. С ума сошел? Он покаялся. Не такое уж сумасшествие!

Монс. Говорят, по лесу блуждал. Правда, нет ли?

Педер Веламсон. Он был от горя сам не свой из-за детей, потому что их от него увезли. На ночь глядя пошел их искать – глупость, ясное дело – заблудился в лесу, спал на голой земле, под дождем. Ну и не ел ничего, и занемог, и в горячке бредил. Вот и все!

Монс. Есть в нем хоть искра добра, нет?

Педер Веламсон. Слушай-ка, Монс! Ты его ненавидишь, оно и понятно, но ведь и он человек. Сам посуди: риксдаг приговорил герцога Юхана к смертной казни, а король Эрик его помиловал. И даже его отпустил. Оно благородно, да глупо. Дворян, что злоумышляли на него, он сгоряча велел казнить, зато у наследников просил прощения и большие деньги им пожаловал. Опять благородно!

Монс. Ну убийство есть убийство!

Педер Веламсон. Что ты мелешь? Он ударил Нильса по руке, Нильс уж очень дерзил, но Нильс ведь не оттого умер…

Монс. Ну все равно…

Педер Веламсон. Все равно, убил человек или не убил? Много ты понимаешь, балда ты, себялюбивый старый прохвост…

Монс. Не ори, кто-то ходит под окном и подслушивает…

Педер Веламсон. И на здоровье!

Монс. А нашел король мою Карин?

Педер Веламсон. Не знаю! Едва ли!

Монс. А чего она сбежала от него?

Педер Веламсон. Ее королева-вдова запугала!

Монс. Ну, семейка!

Педер Веламсон. Небось твои родственнички!

Монс. Могли кого и получше найти! Думаешь, мне очень нравится, что я у всех на виду? Совсем даже наоборот! Другие свой позор могут спрятать, а мой на все королевство видать!

Педер Веламсон. Да, правда, кто-то ходит под окном.

Оборачиваются к окну в глубине сцены; один ставень открыт; в окне мелькает белое, замученное лицо Карин и тотчас исчезает.

Монс. Ты тоже видел?

Педер Веламсон. Видел! Карин! Слушай, Монс, ты чванишься больше любого герцога, а не к лицу это тебе! Будь ты человеком!

Монс. Дай-ка палку мне, вон в углу стоит!

Педер Веламсон. Я бы лучше сам тебя палкой огрел, кабы не волосы твои седые!

Монс. А ну, убирайся, покуда цел!

Педер Веламсон (пятится к двери). Я?! (Уходит и оставляет дверь открытой.).

Карин (на пороге). Можно мне войти?

Монс. Проголодалась, что ли?

Карин. Нет, не то. Плохо мне.

Монс. Возмездие за грех – смерть.

Карин. Сама знаю, но перед смертью я хотела бы увидеть сестриц и братьев.

Монс. Незачем!

Карин. Это такое жестокое наказание! Отец, отец!

Монс (встает, берет палку и снова садится). Не подходи – убью!

Карин. Ты забудь, что я была твоей дочерью, думай, что перед тобой нищенка, которая бродила по лесам и полям, и ноги уже не держат ее. Можно, я сяду у твоего порога, как бродяга, как бездомная собака?

Монс. Вон отсюда! Иди, иди, покуда ноги не сотрешь…

Карин (подходит к печи). Воды хоть можно напиться из ведра?..

Монс. Не марай ведро, шлюха. Хочешь есть и пить – ступай в хлев, там твое место…

Карин (подходит к Монсу). Ты бей меня, бей, только не гони. Может быть, я не хуже других.

Монс поднимает палку.

Эрик (входя). Что ты задумал, солдат?

Монс. Собрался собственную дочку поучить.

Эрик. Поздно собрался, ибо теперь я ее защитник, раз ты гонишь собственное дитя.

Монс молчит.

Будь ты чуть повежливей, я по всей форме просил бы у тебя руки твоей дочери; теперь же я лишь приглашаю тебя на свадьбу, не более.

Монс молчит.

Ты считаешь, что я виноват, и я признаю свою вину. А теперь я хочу исправиться, но и ты должен меня простить. Протяни руку дочери!

Монс молчит и смотрит на него насмешливо и недоверчиво.

Ты, кажется, думаешь, что я… не в своем уме. Оттого, что себя ты считаешь в своем уме и считаешь, что ты вел бы себя совсем иначе, окажись ты в моей шкуре. Меж тем я все верно говорю. А тебе мог бы попасться зять и похуже.

Монс молчит.