Хроника стула Беркутова

Войдя в сознательный возраст, лет в 10 Беркутов, то есть тогда ещё не Беркутов, но фамилию называть не буду, стал вести дневник, но не обыденные записи, а – лабораторный, ибо Беркутов ставил сам над собой опыты.

Там были заметки такого рода: «Сегодня съел головку чеснока. Какашки прозрачные и пахнут бензином. Мама меня отругала… Если поесть щей, а потом выпить молока, какашки становятся как масло, и не горят… Сегодня Лена подсмотрела, как я измазал какашками велик дяди Вовы и кинул спичку. Велик горел с таким чёрным дымом!…Мы живём теперь в деревне. Здесь скучно. Картошка надоела. Мама заставляет поливать огород. Не хочу здесь жить!».

Да, Беркутову приходилось непросто. Ещё хуже было его маме, которой приходилось хватать его в охапку и бежать куда глаза глядят, когда сынуля нарушал конспирацию.

Позывы

В отроческом возрасте Беркутов развлекался подсчётами: – «В стране живёт 147 миллионов человек, это по 1 литру в день, в барреле 158,988 литров, это получается 923 баррелей в сутки… Мало… Расчётных запасов нефти у нас на 35 лет. Если 923 умножить на 35 и на 365, получим 11 миллиардов 796 миллионов баррелей, то есть за 35 лет мы все можем накопить всего лишь годовой объём добычи… И чего мать суетится, – никому я не нужен, скоко я там насру этой нефти, смешно, даже если всех сделать такими, всё равно не хватит на продажу. Вот если для самообеспечения… Интересно, а есть ещё такие, как я?».

Мама Беркутова однажды жёстко объяснила сыну, что его феномен ценен не объёмами добычи, но является объектом коммерческой государственной тайны, а это покруче тайны военной, а потому если он не хочет всю жизнь просидеть в клетке, пусть заткнётся и не ноет.

– Мам, -сказал глупый Беркутов, но это же хорошо будет, если все у нас будут нефть производить!.. А интересно, если у меня будут дети, они тоже нефтью будут какать?..

Мама содрогнулась: – Какие дети!

Хорошенько подумав, мама вплотную занялась превращением сына в записного эгоиста, которому собственная задница будет дороже всего на свете, и надо признать, со своей задачей справилась на отлично.

Беркутова больше не заботили ни эксперименты, ни расчёты, заматерев, он сохранил только любовь к матери, и то потому, что понимал теперь, насмотревшись фильмов и начитавшись полуфантастических ужастиков и жёлтой периодики, что без неё он бы не выжил, а если бы выжил, то это была бы уже не жизнь.

И так, культивируя природную ядовитость и пронырливость, Беркутов комфортно существовал в ипостаси кассира, проводя эксперименты уже над окружающими, а не над собой.

По выходным Беркутов с матерью выезжали на природу, и долго ходили по лесу, то собирая грибы, то просто валяясь на расстеленных в траве пледах, наблюдая облака и слушая птиц. Это было необходимое действо, отдушина в жёстких рамках самоконтроля и конспирации.

С транспортом у Беркутова проблем не было, он ещё в детстве выяснил, что, наевшись чеснока, может производить бензин, а потому его машинка всегда была заправлена высококлассным топливом, и практически бесплатно, если не считать издержек на сырьё. Любопытно, что специфический чесночный «выхлоп» изо рта Беркутова не мучил, пахло от него, скорее, свечкой, слабо и завлекательно.

Жизнь текла мирно и спокойно, но мама на людях очков не снимала.

Однажды в ночную смену Беркутов, протирая руки дезинфицирующей салфеткой, загляделся на девушку в очереди. Она наблюдала за его манипуляциями, брезгливо скривив ротик.

Беркутов впервые застеснялся сморкаться. Он даже ускорил темп работы, но не настолько, чтобы потерять самоуважение.

Засуетился, в общем, Беркутов.

Когда девушка оказалась перед ним, он чистыми руками принял наличные, отсчитал сдачу, и высыпал мелочь в подставленную ладошку.

– Спасибо, – сказала девушка, и ушла.