Плесень

– Без понятия… – фыркнул он и поджег ее.

– Я все помню.

– И я все помню! Трезвый же был… Был… – добавил Эш в конце еле слышно. – Мы все были трезвые.

Дверь в углу храма приоткрылась, и оттуда выскользнул все тот же священник с кувшином красного сока.

– Конечно же, вы были трезвы. Разве можно опьянеть от морса? – усмехнулся он и подошел к столу из паллет, на котором еще осталось несколько золотых кубков. – Это аджая – напиток из ягод, специй и простой воды, – он наполнил один из бокалов и, не поворачивая головы, протянул его в сторону Мессалин. – Когда-то аджаей был пропитан весь мир. Каждый листочек, каждая травинка и песчинка…

Месса попыталась чуть оттолкнуть Лисандра, но безуспешно. Он сжал ее крепче, не желая никуда отпускать, и с недоверием покосился на священника.

– Аджая наполняет вас энергией вселенной, возвращает мысли в поток, – священник приложил кубок к губам и перевел взгляд на Эшлена, – раскрывает ваши истинные желания и суть, – выпив весь сок, священник собрал оставшиеся бокалы на поднос рядом. – Вчера вы были собой.

Он слегка улыбнулся и пошел обратно, в дальнюю часть храма.

– Приходите еще, если хотите… – сказал он и скрылся в дверях.

Как только щелкнул замок, Эш громко усмехнулся и прикрыл глаза ладонью.

– Пошли домой? – устало сказал он.

Мессалин перекрыла кран с водой. Большая ванная комната, по-настоящему королевская, была заполнена паром. Стены в мозаике, золотые краны и ручки, резная плитка. Нежный, желтоватый свет от светильников. А главное запах, настолько приятный, успокаивающий, расслабляющий: лаванда, мята и еле уловимые нотки мыла.

Остатки воды утекали в слив, а вместе с ними, казалось, и вся усталость, проблемы и тяжести. Месса перешагнула через бортик ванной и поставила ногу на мягкий ковер, который вмиг впитал всю влагу. Пушистый, нежный, как шерсть или даже пух. Она опустила вторую ногу и откинула тяжелые волосы назад. С них текли целые ручьи: по спине, бедрам, ногам – и тут же впитывались в мягкий коврик.

У зеркала рядом стояло множество баночек: с кремами, вытяжками, эссенциями, с чем только можно. Мессалин взяла одну из них в руку и покрутила. От морщин – гласила надпись на этикетке. «Какие у Марсалы могли быть морщины?» – подумала она и поставила флакон на место. Рядом с зеркалом, на изящном позолоченном крючке, висел черный шелковый халат. Хоть в комнате и убирались, некоторые вещи все-таки остались так, как и были. Халат до сих пор пах духами южанки. Мессалин коснулась шелка и провела по нему кончиками пальцев. Черный цвет ногтей сливался с тканью. Недолго думая, она надела его на себя и затянула пояс. Длинные рукава скрывали кисти рук, красиво струясь от плеч. Кружевные вставки у воротника прикрыли излишне откровенное декольте. Она провела ладонью по шее вниз, стоя у зеркала. Что-то явно изменилось, что-то незримое, непонятное. Не тот взгляд, не та улыбка, не та, что была.

Мессалин отжала волосы над раковиной и промокнула полотенцем. Они заметно отрасли, стали еще гуще и тяжелее. И с ними, кажется, было что-то не так.

На руках исчезли все шрамы и ссадины. Идеальная кожа на бедрах сияла в теплом свете ламп. Такой она тоже не была, никогда. Ни единой растяжки, ссадины, пятнышка.

Месса кинула полотенце в корзину и подошла к двери. Почему-то, не хотелось выходить, словно по ту сторону её ждал монстр, уже скалящий свои зубы и потирающий когтистые лапы. Она остановилась у двери максимально близко, почти коснувшись её носом, и замерла. Последние капли падали с душа вниз, так громко, будто палкой кто-то бил в барабан. Больше ничего, тишина, гнетущая, пугающая. Мессалин не спеша опустила ручку, и из комнаты в ванную ворвался холодный воздух, рассеяв туман пара.

Монстр, которого она чувствовала, лежал на кровати и покачивал ногой. Так безмятежно, спокойно, обыденно.

На столе горел маленький торшер, а за окном пылал закат. Огромный букет стоял на полу, такой огромный, что взять его в руки было просто невозможно: белые эустомы, тонкие и изящные цветы с нежными бутонами. В букете их было такое количество, что, наверное, потребовалось скосить целую оранжерею.

– Как тебе комната? – спросил Лис тихо и осмотрел её не спеша, будто был тут впервые. – Лучше этой в старом замке точно нет…

Высокие потолки, невероятно высокие. Лепнина, инкрустации, резные деревянные плинтуса. Вычурная роскошь.

Мессалин перевела на него взгляд. Не хотелось отвечать. Не хотелось быть с ним в одном помещении. Не хотелось его видеть. Она бы с радостью прямо сейчас провалилась под землю, куда-то в небытие, исчезла бы из мира, лишь бы не быть тут. Лишь бы его не было тут.

Зачем с ним ругаться?

Она ступила голой ногой на очередной шерстяной ковер, мягкий как облако. Пушистые ворсинки массировали кожу, шелк скользил по телу.

Лишиться этого?

Месса прошла дальше и остановилась в центре комнаты. Столик у дверей, большое зеркало в золотой раме. Десятки шкатулок с украшениями. Новыми, нетронутыми. Так хотелось собрать их все в кучу и швырнуть ему в лицо.

Зачем?

А затем тоже самое сделать и с букетом.

Зачем?

Высказать все, что так хотелось.

Зачем?

Отомстить за всю боль, за каждый синяк, за каждое обидное слово.

Зачем? 

Лис приподнялся на локтях и грустно улыбнулся, закусив губу.

– Хочешь чего-нибудь еще? Чего угодно.

Хотелось лишь одного, чтобы он ушел, но…

Зачем? 

– Хочешь, съездим куда-нибудь? Можно даже прямо сейчас. Куда хочешь. На море или в горы…

От одного его голоса бежали мурашки, подрагивали коленки. Прямо сейчас уехать – хорошая идея, подальше отсюда, подальше от него.

Зачем? 

Мессалин сухо улыбнулась и села рядом, отвернувшись к окну. Сердце горело настоящим пламенем. Лис подвинулся к ней ближе и обнял со спины. Прохладная ладонь накрыла ее руку. Вина, тягучая, тяжелая, чувствовалась в каждом касании. Но было ли этого достаточно?

Нет.

– Все хорошо, ничего не нужно, – обернулась Месса. Уголки губ еле заметно дернулись.

Она положила руки на его плечи, слегка надавив, и уложила на подушки. Их взгляды встретились: теперь его лицо тоже было чужим.

А было родным?

Перед глазами появился размыленный образ, силуэт. Один из коридоров резиденции, фантомная боль в затылке. И разъяренный крик, такой же размазанный, как и само воспоминание: «Я все это тебе дал! Я! Вернешься на ту же вшивую помойку, откуда тебя и вытащили!».

Сердце дернулось так сильно, что показалось, что оно и вовсе оторвалось.

Мессалин не спеша перекинула через него ногу и села сверху. Шелковый пояс развязался, халат распахнулся почти полностью. Лис смотрел ей в глаза, не отвлекаясь ни на секунду. Руки сами легли на полные бедра. Мессалин прикрыла веки и вскинула голову. Ладонь переместилась на живот и заскользила вверх. Вновь побежали мурашки, но вновь не те, что раньше.

Еще не поздно уйти. Уйти и спрятаться. Возможно, кто-то бы и заступился за нее, прогнал «монстра» из комнаты и никогда бы его больше не пускал. Но нет, скорее «монстр» выгонит ее, лишит всего, чего она так долго добивалась.

И тогда все зря? 

Она скинула халат полностью и впилась в его губы с поцелуем. Воздух стал слишком тяжелым: дышать им было невозможно. Напряжение заполнило комнату, пропитав все вокруг горечью.

Таких холодных поцелуев он не получал даже от танцовщиц. Только дурак бы не заметил этой натянутости и равнодушия, но и только дурак стал бы об этом говорить.

С кудрявых волос упала пару капель, будто слез, прямо Лисандру на скулу. Они медленно стекли на подушку, оставив влажный след.

Сколько боли было в каждом телодвижении, сколько горечи и ненависти. Ненависти ко всему: к целому миру, к нему, к себе самой. Каждое прикосновение казалось липким, грязным. Хотелось вновь убежать в ванную и смыть с себя грязь вместе с кожей. Это было насилие во всех смыслах, насилие над собой и над всеми сразу. Над всем, чем только можно было. Показалось, что даже цветы начали вянуть от этой тяжести.

– Не нужно, – прошептал Лис.

Немного приподнявшись, он накинул халат обратно на ее плечи, стянув на груди. От этого стало еще противнее. Что-то в сердце выкрутилось, перевернулось. Мессалин фальшиво улыбнулась, с трудом удержав уголки губ. Почему-то, стало страшно.

Если буквально минуту назад было страшно даже касаться его, смотреть в его сторону, сейчас же стало страшно от мыслей, что он уйдет. Уйдет и заберет все. Уйдет и вернется с охраной. От этого дернулось все нутро.

– Месс, – Лисандр нежно накрыл своими ладонями её щеки, – я так рад, что ты вернулась.

Она опустила глаза, не найдя в себе силы выдавить хоть слово, и еле заметно кивнула.

Лис прижался к её груди и крепко обнял.

Свист поезда вырвал Мэй из тревожного сна. Она мельком глянула на часы на стене комнаты гостиницы; пора вставать.

Рядом, на тумбе, лежал билет на сегодняшний поезд. До отправления еще три часа. Мэй повернулась на бок и надула губы, смотря в окно. Крупные хлопья снега медленно падали вниз. Так не хотелось уезжать. Щемило грудь и горло.

Она не спеша поднялась и утерла глаза, полные слез. Все эти дни она провела в этой гостинице с потертой мебелью в надежде отсидеться. Но никто, особо, ее и не искал. Она взглянула на билет и расстроилась еще сильнее: «А стоит ли уезжать, а стоило ли прятаться?».

Она взяла билет и слегка смяла его по краям.

В дверь постучали, как-то подозрительно неритмично.

– Дорогуша, – прозвучал голос администратора из коридора.

Мэй закусила губу и подошла к двери. Почему-то, сердце ушло в пятки. Она не спеша открыла дверь и застыла, открыв рот.

Позади администратора стояли двое солдат.

Путь домой не был таким приятным, как бы хотелось. Ей не дали ни собрать вещей, ни даже одеться.

Прямо в пижаме, с пальто поверх, мужчины вели её по улице, застегнув руки за спиной. На удивление, Мэй вела себя крайне спокойно, сохраняя лицо до последнего. Только на пороге королевской приемной она вздрогнула. Солдат постучал и стал ждать разрешения. Мэй шмыгнула носом и согнала слезы с глаз, на Эшлена они точно не работали.

Солдаты ввели девушку внутрь и усадили на стул, а затем молча вышли. Мэй опустила голову, почти прижав подбородок к груди, и слегка дрожала.

Молчание повисло в кабинете: никто не решался начать первым. Мэй не поднимала головы и смотрела в ковер, зажмурившись.

– Просто, чтобы ты знала… – женский голос заставил Мэй открыть глаза. – Я просила тебя не трогать.

Мессалин сидела на месте Эша, в огромном кресле и скучающе смотрела на Мэй. Форма сменилась на платье с жемчугом и золотой вышивкой. На черных пальцах красовалось множество колец, а на запястьях – браслетов. Крупные кудри уложены в идеальные, гладкие волны.

– Почему… Ты? – вырвалось у Мэй.

Месса вздохнула и отвела взгляд, подперев щеку ладонью.

– А кому бы ты больше обрадовалась?

Мэй промолчала, вновь опустив голову. Руки её затряслись, как и голос. Тяжелые вдохи срывались с губ.

– В тот день, когда ты… – Месса слегка улыбнулась и посмотрела на медичку. – Мы расстались в тот день. Не нужен мне был твой…

– И что ты со мной сделаешь? – перебила её Мэй, почти что закричав.

Месса удивленно подняла брови и усмехнулась.

– С идиотами бесполезно разговаривать, да? – она перевернула листок на столе и пробежалась глазами по написанному. – Я? Вообще ничего, лишь поставлю подпись под приговором.

– Под каким?

– Под тем, который вынесет твой «любимый и единственный», – Месса поднялась с кресла и потянулась к потолку, разминая спину.

– Меня Марсала заставила… – пропищала Мэй. – Позови её, прошу…

– Марсала…

Не успела Месса договорить, как дверь в кабинет распахнулась. Увидев Мэй, Лис отвел глаза в сторону и прошел в кабинет.

– Уйти? – спросила Мессалин.

– Как хочешь, – он сел напротив Мэй и уперся локтями в колени.

Месса отошла к окну и отвернулась. Не хотелось в этом участвовать, но в тоже время было безумно интересно, о чем они будут говорить.

– Аломну могла достать только ты, я это знал с самого начала, но… Но не думал, что ты своими руками это сделала. Ладно, просто передать, но лично подсыпать.

Мэй задрожала и намеренно громко расплакалась.

– Марсала меня заставила-а-а! – завопила медичка.

– Нет, Мэй. Не заставляла. Попросила, – спокойно ответил Лис.

Девушка разрыдалась с двойной силой, начав кричать в полный голос. Лис провел бровью, откинулся на спинку стула и поставил на нее локоть, отвернув голову к окну. Месса раздраженно топала ногой, с трудом сдерживая язык за зубами.

– Мы можем поговорить без этих соплей? Хоть раз? – продолжил он. – Хотя бы один сраный раз, Мэй. Без твоих воплей и слез!

Услышав это, она сжала зубы и замерла, затаив дыхание. Наружу рвался плач, сдавливающий грудь.

– На что ты надеялась? Что я вернусь к тебе?

Мэй еле заметно кивнула и громко вдохнула.

– Вернулся же.

Лис покачал головой из стороны в сторону, вытянув губы.

– Нет. Не вернулся. Мне просто было скучно, как и все годы до этого. В больнице мне было скучно. А потом в морге было скучно. А потом просто… Скучно и всё. Тебя не нужно было никуда водить, ублажать, подарки таскать, даже слушать, – усмехнулся он.

Мэй подняла глаза, полные слез, и замотала головой.

– Но мы же… Но я же… – а затем резко повернулась к Мессалин. – Ведьма! – и прошипела почти не слышно.

Месса продолжила смотреть в окно, никак не реагируя. Лис взял Мэй за подбородок и повернул обратно к себе.

– Ни единого дня за все эти годы, ни единой минуты. Мне было с тобой удобно и не более.

– Но ты же прислушивался ко мне… – взвыла Мэй.

– Я не прислушивался, а лишь делал выбор: отказать и лишиться досуга на ночь либо согласиться. А когда появились Мессалин, надобность в этом пропала, но… – он чуть улыбнулся. – Только дурак не оставит запасной вариант, понимаешь?

Мэй чуть отодвинулась назад, прижавшись к спинке стула.

– Зачем ты мне это все говоришь?

– Затем, чтобы до тебя, наконец, уже дошло очевидное. Я тебя никогда не любил. Ни до Мессалин, ни после. Никогда.

Мэй стиснула зубы и беззвучно расплакалась. Хотелось провалиться под землю от стыда и отчаяния.

– Ты и так это всегда знала… Но думала, что жалостью и манипуляциями можно всё исправить, – вздохнул Лисандр. – Мэй, посмотри на меня, пожалуйста, – девушка нехотя подняла заплаканные глаза. – Как бы там не было, ты хороший специалист. А у нас – мало людей. Оставайся тут, продолжай работать.

Мэй вдохнула со свистом и взглянула в янтарные глаза с надеждой. В них вновь загорелась искра. Она закивала.

Мессалин резко обернулась. Затем вернулась за стол, села в кресло и порвала листок, что заполняла ранее. Клочки бумаги улетели под стол.

– Кофе принести? – Лис взглянул на Мессу с улыбкой, тут же забыв о Мэй.

Девушка единожды кивнула и уставилась в документы, разбросанные по столу. Он поднялся с места и пулей вылетел из приемной.

Они остались вдвоем. Мэй вытирала нос о рукав и постоянно шмыгала. Мессалин же молчала, в ожидании пока медичка уйдет.

– Мне даже кофе не предлагал никогда… – Мэй согнулась пополам, почти что положила лоб на колени. – Почему так?

Месса уперлась руками в край стола и слегка привстала. Мэй напротив тряслась, как осиновый лист. От этого в груди заскреблись кошки.

– Так будет лучше для …

– Ты просто… Ведьма. Настоящая ведьма! – крикнула Мэй, перебив ее. – Ты не заслужила этого всего!

– Не заслужила? – Месса села обратно и поджала губы. – Тебе даже кофе не предлагал, да? А передо мной на коленях стоял.

Мэй угомонила свой плач, выпрямилась и надула губы, как обиженный ребенок. От ее взгляда летели искры, словно от мечей или кинжалов, столкнувшихся в битве. Колени затряслись от обиды и злобы, легкие отказывались открываться, в ушах звенело. Ей хотелось кинуться на нее, расцарапать лицо, выдрать все волосы.

Мессалин же сидела спокойно, сложив руки на столе.

– Что я тебе сделала, Мэйвила? Что я сделала такого, что даже сейчас скалишься? Сам Лисандр буквально макнул тебя лицом в грязь. И делал это не один раз. И не два.

Медичка плотно сжала тонкие губы и отвернулась к двери, не ответив.

– Иди, – спокойно продолжила Мессалин и прокрутилась в кресле.

Как только дверь закрылась, девушка согнулась пополам и закрыла лицо руками. Горечь прокатилась большой волной от пяток до макушки. Можно было ожидать от Мэй какой угодно реакции, но явно не такой. Обида сдавила все тело, отчего самой хотелось расплакаться. Она выдохнула и развернулась обратно.

На столе лежала куча бумаг, газет, заметок и журнал, заполненный идеальным почерком, но вот только в совершенно хаотичном порядке. За понедельником шла среда, за средой – пятница. Эшлен всегда заполнял бланки по только ему понятной иерархии. Месса почесала ладони и принялась изучать события прошедших дней, собирая информацию по кусочкам.

Пожилая женщина длинной палкой перемешивала угли в затухающем костре. Над ним, на металлическом прутке, крутилась тушка кролика. Вокруг нее недовольно ходила юная девушка с длинными красными волосами и забавной кожаной шапке с двумя рожками.

– Можно было его сразу зажарить, без костра! – бубнила она. – Целый час ждать!

– Если бы ты умела «зажаривать», а не сжигать до пепла, то мы бы так и сделали… – женщина перевернула тушку на другую сторону. – Жар от костра нежный, аккуратный. А твой как плюющийся вулкан!

– Я так никогда и не научусь, ты же пробовать не даешь…

– Раек, кроликов нет столько в лесу, сколько для обучения нужно, – вздохнула она. – Я не умею, бабка не умела, прабабка тоже… Зачем мясо переводить?

Раек фыркнула и вскинула голову к небу. Солнце медленно поднималось из-за гор, а с небосвода пропадали последние звезды. За лесом, что окружал поляну, где они сидели, виднелся дым от города. Легкий ветер гнал оттуда сладковатый запах хлеба.

– Надоело мне уже в этом лесу жить… – вздохнула Раек. – А в городе так приятно. Красиво. Люди есть.

Раек покрутилась вокруг себя, в очередной раз осмотрев непроглядную чащу вокруг. Ели срослись так плотно, что напоминали настоящий забор из бревен и колючих веток. Сама полянка была покрыта сухой травой, сквозь которую местами пробивались сочные зеленые одуванчики и молочай. С краю, стоял маленький домик, увешанный шкурами разных животных. От него тянулась веревка к ближайшему дереву, на которой сушились свежепостиранные вещи. Небольшой огород с только-только проклюнувшейся картошкой и свеклой потихоньку зарастал сорняками.

– Нечего там делать, – буркнула старуха.

– Здесь тоже!

Женщина поднялась на ноги, отряхнула платье и недовольно посмотрела на Раенин.

– Бог за нами пошлет! Тогда и выйдем! Сейчас, тут наше место! А там – враги!

– Да сколько можно ждать? Мы каждый год посылаем сигнал, каждый год чего-то ждем! Уже много-много лет! Из года в год! Жжем ветки и смотрим на Солнце. Может, это всё вообще бредни прабабушки и все! Какой еще Бог? – она села на землю у костра и сложила руки на груди. – Надоело.

– Неопалимый! Посланник придет, выстоит до праха! – с одышкой от злости заговорила женщина. – Истинный правитель и создатель пошлет своего война, что…

– Ма, да кто выстоит до праха! Как это возможно! Сгореть до тла и не умереть! Ты сама в это веришь! – закричала Раенин. – Мы же были в городе… Нет там никаких врагов!

– Потому что они не знают, кто ты такая!

– Да кого волнует, кто я такая! …

Резкий шум среди деревьев перебил её. Женщина нахмурилась и посмотрела в сторону шума. Он становился все громче, а среди хруста веток стали слышны голоса и смех.

Раек вскочила с места и взглянула на мать с некой надеждой.

– Может это за нами? Неужели? – радостно зашептала она. – Наконец!

– Дай Бог! – женщина положила руку на сердце, пульс участился то ли от радости, то ли от тревоги.

Раек натянула свою шапку почти на лоб и чуть попрыгала на месте от нетерпения.

Голоса становились все громче, отчетливей. В сумерках стали виднеться силуэты. Они с трудом пробирались сквозь густые ветки, но достаточно быстро. Дерево хрустело, старая хвоя шипела, словно предупреждая.

Женщина сделала шаг назад и нахмурилась.

Из густого леса вышел первый человек в белых одеждах, темной накидке и с автоматом на плече, а следом за ним еще десяток. Мужчины остановились у края поляны: кто-то принялся отряхивать подолы одежд, кто-то вытаскивать ветки и сухие колючки из бороды и волос.

Самый первый солдат сделал шаг вперед и скинул с плеча оружие, смотря на женщину в центре поляны.

– Они? За нами? – тихо спросила у матери Раек и улыбнулась солдату.

– Не знаю, – шикнула она, поправила юбку и сделала пару шагов навстречу к мужчинам. – Кто такие?

Ее пальцы еле заметно сверкнули горящими искрами. Главарь потер бороду, заметив это.

– Ищем мы колдунью! – крикнул он. – По просьбе нашего Бога!

– Кто послал? – фыркнула женщина.

– Это за нами! – вырвалось у Раек от радости.

Главарь насмешливо хмыкнул и подмигнул девушке. Женщина замерла. Земля под ногами дрогнула.

– Пойдемте с нами! – свернул зубами старший и махнул рукой. – Ох, и долго же мы вас искали!

Раек чуть ли не подпрыгнула, услышав это. Мать тут же шикнула на нее и обернулась.

– Вещи иди собирай, раз так, – сказала она намеренно громко, чтобы солдаты услышали.

Раек побежала к старому домику, а мать же осталась стоять неподвижно и не сводила глаз с солдат. Как только девушка отбежала достаточно далеко, женщина крикнула:

– Какое имя у вашего Бога?

Солдаты рассмеялись и переглянулись.

– А их много? – рявкнул один.

– Имя!

Раек у самого дома оглянулась. Тон матери напугал её.

– Зачем ругаться, старуха, – продолжил солдат. – Бери дочку и пошли, там разберемся, кому кто служит.

– Назови имя, демон.

У главаря дернулась губа от раздражения. Незаметно он переложил палец на курок оружия, продолжая улыбаться.

– Говорю же, бабка, разберемся.

Ветер подбросил его накидку чуть выше, приоткрыв белоснежную льняную рубаху с огромным желтым знаком Солнца. Ведьма вытянула шею, увидев его. Глаза ее загорелись золотом; сухой, горячий ветер наклонил траву. Огонь появился вокруг нее и очертил место, где она стояла, горящим кольцом.

– Твари ты служишь, а не Богу! – женщина вскинула руки к небу, и вокруг ладоней загорелось яркое пламя.

– Мама! – Раек крикнула от страха.

Не успел огонь разгореться достаточно сильно, как раздались звуки выстрелов. Пламя вмиг погасло, и женщина свалилась на землю. Слоеное платье напиталось густой кровью.

Раек застыла у дома, смотря на мать. Металлические звуки затворов и гильз звоном разнеслись по лесу. Один из солдат свистнул девушке и направил на нее дуло.

– Без глупостей, ведьма! – крикнул он. – Сюда иди.

Раек сделала шаг вперед, не сводя глаз с тела матери. Та не шевелилась, а земля вокруг стала наливаться багровым цветом.

На костре рядом подгорал кролик, черный дым шел от темного мяса. Жир капал вниз, на угли, и противно шипел. Запах гари лез в нос и раздирал горло.

Раек сделала еще пару шагов навстречу. Сознание отказывалось верить в произошедшее.

– Ма… – сказала она, с трудом сдерживая накатывающие слезы.

Девушка остановилась в нескольких метрах от тела. В душе трепетала надежда, что это все ей лишь кажется. Руки повисли, как ветки ивы, по щекам покатились горячие слезы. Она мотала головой, отказываясь верить.

Старший махнул остальным. Мужчины рванули вперед к девушке, пока сам главарь держал её на прицеле.

– Без глупостей! – прикрикнул он и сам пошел вперед, не опуская оружие.

Он перешагнул тело женщины, наступив ей на предплечье. Брезгливо пнув её в сторону, он двинулся дальше. Солдаты окружили Раенин со всех сторон. Двое крепко схватили её за руки, сжав ладони до боли.

Она смирно стояла, не сводя глаз с мамы. Главарь подошел к ней вплотную и улыбнулся. Девушка приподняла голову: мужчина ухмылялся, почесывал бороду.

– Ну что, домой? – хмыкнул он.

Раек шмыгнула носом и уставилась прямо в темные радужки мужчины. Губы ее зашевелились в непонятном шепоте. Он улыбнулся еще шире и наклонился к ней, почти коснувшись её носа своим.

– Стой гордо… – шепнула она ему. – До праха.

Главарь озадаченно дернул бровями и переспросил: «Что?».

Белесое от жара пламя в мгновение разошлось по округе. Жалобный вой толпы разнесся по всему лесу. Столб огня устремился вверх. Руки, что держали ладони Раенин, превратились в пепел. Металл оружий плавился, земля под ногами превращалась в стекло. Горело все, даже сам воздух. Жар уничтожал все вокруг. Кожа сгорала, оголялись кости, кипела кровь, не успевая упасть до земли. Огонь расползался все шире: расходился по лесу, оставляя от деревьев лишь тонкие, черные палки. Вопили звери, кричали птицы. Огромный ворон, пролетавший над поляной, завопил, махая горящими перьями, а затем рассыпался черным песком. Камни трещали, плавились, земля скрипела, трава визжала.