Плесень
– Не сглупи, Калеб, – с какой-то тревожностью добавил Эш.
– Не сглупи, не сглупи… – бубнил Калеб себе под нос, шагая по заснеженной дороге. – Сам знаю, не маленький! Даже лучше знаю.
Ветер толкал его в грудь, мешая идти. Кидался снегом в лицо, швырял его за шиворот. Но Калеб продолжал двигаться все дальше, минуя поворот за поворотом. Старые, казалось даже заброшенные, дома мелькали мимо. В некоторый окнах загорался свет, а в других же наоборот – гас. Ветер становился все злее, холоднее. Теперь он уже не просто толкал Калеба в грудь, а по-настоящему бил огромными кулаками, кидаясь снегом. Он бросал под ноги льдинки, снежные комья и гнал навстречу мусор. Природа всеми силами пыталась не дать юноше дойти до бара. Но тот не обращал на это никакого внимания, продолжая путь довольно уверенным шагом.
Наконец, впереди показалась знакомая вывеска. Привычный неон еще не горел: заведение только начинало готовиться к открытию. Старые ступени были вычищены от снега и льда, вместо них лежал толстый слой крупной соли.
Калеб поднялся на первую ступеньку и стряхнул в рыжей головы снежинки. Выпустив из легких густое облако горячего пара, он смело подошел к двери и открыл ее. Теплый воздух тут же окутал тело, а вместе с ним и непонятная тревога. Запах, он был не такой, как обычно. Новые нотки появились в пирамиде из мерзости и сладости. Что-то металлическое, такое знакомое на вкус.
Калеб несколько раз дернул носом, принюхавшись, а затем закрыл дверь и побежал вверх, не придав этому никакого значения. Не успел он зайти внутрь, как из центра большого зала раздался громкий, скрипучий крик Гана:
– Только мы собирались за тобой идти, мальчик!
Калеб остановился у порога, держась за ручку стальной двери как за спасательный круг. Весь пол бара был покрыт кровью и трупами других работников заведения: танцовщицы, бармены, повара, даже пожилые уборщицы, что работали в отелях. Больше десятка тел были раскиданы по залу, как мусор.
Крупная ладонь охранника схватилась за волосы на рыжем затылке и потянула в сторону.
Мессалин недовольно затягивала ремни на толстой, меховой дубленке и тяжело вздыхала. Прислужницы буквально ползали у ее ног, наполировывая сапоги и расправляя складочки на брюках. Волосы наэлектризовались от трения об меха и торчали одуванчиком. Молодая девушка тщетно пыталась пригладить их обратно. Полупустой главный зал, в котором не так давно Месса щемилась у стен и не могла найти себе место, был украшен бумажными звездами и картонными игрушками в виде животных, довольно скромных, без излишеств, скорее просто для галочки. Сама Мессалин стояла в его центре, как какая-то елка, и собрала вокруг себя настоящий ажиотаж. В кривоватом зеркале на дальней стене, она лениво наблюдала за тем, как девушки суетятся вокруг нее, сдувают пылинки, высматривают упавшие волосы и смахивают их. Так странно, непривычно, даже немного страшно, но в тоже время довольно приятно.
Тем временем у главного входа кружился Лисандр, медленно двигаясь от картины к витражу туда-сюда. Внимательно рассматривал каждую из них, отходил то дальше, то наоборот, подходил ближе, прищуривался, поднимал брови, будто видел эти древние картины впервые. Как всегда, лишь в легком пальто и маске на пол лица.
– Это надолго? – протянула Мессалин, освободившись от прислужниц.
– Нет. Дойдем до книжного и обратно, – ответил Лис, не сводя глаз с очередной старой картины с черным волком.
Животное на ней сидело смирно, в окружении снежных покровов, и опустило голову. Больше на ней ничего не было. Лишь белый фон и черное пятно в центре.
– Эшлен знает? – Мессалин остановилась у выхода. Один из стоящих рядом солдат приоткрыл ей тяжелую дверь, с улицы тут же ворвался ледяной ветер.
Лис недовольно сморщил нос, не ответив, и тоже отправился на выход. Высокая дверь закрылась с громким щелчком. Щеки вмиг покраснели от холода.
Лисандр протянул ей раскрытую голую ладонь, от которой шел еле заметный пар. На безымянном пальце поблескивало золотое кольцо точно такое же, как и у нее, только чуть толще.
Мессалин сжала кулаки и глубже опустила и в карманы, слегка мотнув головой.
– Мне нормально, – выдавила она и опустила глаза.
Лис закусил нижнюю губу, раздраженно выдохнул и дернул бровями.
– Хорошо. Идем.
Он повернулся к ней спиной и спокойно пошел вперед, хрустя снегом. Мессалин же поплелась следом, лениво переставляя ноги. “Пешком?” – подумала она про себя, смотря на следы на белоснежной тропинке.
К счастью, погода сегодня не была так зла и сурова, как обычно. Ветер взял выходной и перестал бросаться снегом. Солнышко приятно припекало, сосульки поблескивали в его лучах и иногда даже пускали слезы от счастья, наконец ощущать его тепло. Мороз ослабил свою хватку, перестал кусаться и щипать щеки. Казалось, даже сам снег был сегодня немного теплее, чем обычно. Под ногами трещали застывшие лужицы, оледеневший наст и скрипел снег. Вокруг витала зимняя свежесть и еле уловимый аромат кофе. И чем ближе пара подходила к городу, тем ярче он становился.
Они шли молча. Мессалин не поднимала головы, смотря вниз на облепленный снегом асфальт и, местами, каменную кладку. Лис же смотрел на нее, лишь иногда переводя взгляд на город впереди.
– Можем еще куда-нибудь зайти, если хочешь, – неожиданно заговорил Лисандр.
Мессалин прикрыла веки, опустила нос в меховой воротник и помотала головой.
– Сегодня большая ярмарка в центре, – сказал он будто невзначай и отвел взгляд. – Будут артисты выступать.
Мессалин вновь мотнула головой. Хотелось поскорее вернуться домой, закрыться в своей комнате и замотаться в большое одеяло с чашкой кипятка в руках.
– Мы все равно через него пойдем. Может, надумаешь, – он резко остановился и повернулся к Мессе. – Говори, если чего-то захочешь. Или если что-то не нравится, – добавил Лис, нахмурив брови.
Она кивнула, не открывая глаз. Щеки налились морозным румянцем, а ресницы покрыл иней. Лисандр вытащил руки из карманов и положил горячие ладони на ее лицо. От неожиданного жара она распахнула глаза и отшагнула.
– Хорошо, – она схватила его за запястья и убрала руки от своего лица.
Его уголки губ дернулись вверх. Лис опустил руки обратно в карманы и продолжил путь. Город был уже совсем рядом. Вечер только-только начинал опускаться на старые переулки. Уличные фонари начинали загораться один за одним. Включались праздничные гирлянды, раскрашивая дворы разноцветными огоньками. Магазины и лавки закрывались, люди спешили в центр. Матери тащили своих детей следом на санках или же просто за руки. Радостные крики, разговоры, плач, смех и ругань: как всегда доносились из каждого угла.
Город жил своей привычной, даже немного праздной, жизнью. Не смотря на остающуюся разруху, потрескавшиеся до фундамента дома, которые держались только за счет льда, покрывающего весь фасад, люди радовались. Занимались своими привычными делами, веселились, спешили в центр без малейшего страха и переживаний.
Чем ближе они подходили к центру, тем больше людей становилось вокруг. Лисандр останавливался почти у каждой лавки или кафе и предлагал перекусить или же купить что-нибудь: чай, кофе, глинтвейн. Мессалин же отмахивалась, желая лишь одного – поскорее вернуться домой.
Флажки на растяжках у крыш домов покачивались от легкого ветерка, на часть из них налип снег, который сейчас понемногу оттаивал. Под ногами захрустела старая каменная брусчатка, между швов которой забился плотный лед.
– Обойдем вокруг? – неожиданно выдавила из себя слова Мессалин, немного скрипучим голосом.
Она смотрела на пустой фонтан в центр площади, и сердце покрывалось болезненной корочкой.
– Можешь постоять тут, я быстро, – Лисандр пожал плечами, бросив на нее озадаченный взгляд.
Месса кивнула и убрала руки в карманы, поставив ноги в позицию три четверти, как делали танцоры перед началом выступления. Лис закусил губу и опустил голову, а затем скрылся в толпе.
Как только он исчез из виду, воздух словно стал свободнее, чище. Мессалин опустила плечи и согнула одно колено. На мгновение в голову просочилась мысль о том, чтобы уйти, уйти прямо сейчас, убежать назад, ничего не сказав. Но она продолжила стоять, смотря на фонтан, по которому так же, как и в прошлый раз, ползали как тараканы дети.
На сцене за ним готовили очередной праздник: развешивали цветные ткани и ленты. Легкое чувство дежавю прошлось по спине. Единственное отличие, что бросилось в глаза не сразу, это большое количество солдат на площади. Они были буквально повсюду: в центре, у лавок, по окраинам. Будто сегодня сюда бросили все силы, что были в городе.
Лисандр медленно прогуливался от прилавка к прилавку и внимательно всматривался в товары каждого из продавцов. Книги, украшения, косметика, игрушки и одежда —стандартный набор каждой городской ярмарки. Но ничего из этого его явно не интересовало. Он осматривал всех издалека, с явным прищуром и озадаченностью. Пока, наконец, не застыл напротив одной из лавок, вокруг которой скопилась небольшая толпа. Яркий фиолетовый шатер довольно сильно выбивался из окружающей серости, а самое главное – от него исходил знакомый сладкий запах. Лис дернул ноздрями и пошел к лавке, протискиваясь между зеваками и покупателями.
Продавец только и успевал, что собирать деньги, и постоянно улыбался. Лицо его было раскрашено под маску клоуна, а на руках надеты черные латексные перчатки. На прилавке разложены леденцы разного вида в белой обсыпке, в красивых обертках, с ленточками и бантиками. А также стеклянные баночки в виде кристаллов с этикеткой: сахарное драже. Дети у прилавка вырывали из рук продавца их целыми десятками и пихали в рот горстями, визжа от удовольствия. Лис застыл на месте, смотря на это. Неподдельный испуг словно укусил его за затылок, откусив полголовы. Он машинально схватил одного из детей за лицо и поднял вверх, заглянув в глаза.
– Ты что делаешь, придурок! – завизжала мать мальчика и ударила его по руке, а затем отвела подальше, в центр площади, продолжив бубнить что-то себе под нос.
Лис нахмурил брови. Зрачки ребенка были узкие. Но этот запах менкоина никак не уходил, становясь только сильнее и навязчивее. Его нельзя было ни с чем спутать, и уж точно не ему. Этот запах Лис бы узнал, где угодно, в любой мешанине ароматов. И он исходил точно от этих конфет.
Лисандр достал из кармана смятые десять лир и протянул продавцу. Тот, ни секунду не думая, даже не взглянув на покупателя, сунул ему пять леденцов на палочке разных цветов.
– Наши конфеты только из чистой карамели, заходите в наш магазин по улице… – закричал продавец в толпу.
Лисандр развернул один из леденцов и приложил вплотную к носу. Ничего, лишь аромат жженого сахара.
– Зачем же вы их в нос суете, мужчина! – рассмеялся кондитер. – Грызть их надо!
Лис поднял на него глаза и вновь вдохнул аромат карамели. Что-то все-таки с ним было не так. Тонкие нотки прогорклой ванили, совсем не ощутимые с первого раза.
– Дай мне все, – Лис достал из кармана пачку лир, стянутую резинкой, и кинул на стол с конфетами.
– Какой вы жадный! А как же остальные! – захихикал продавец в ответ.
В толпе послышались возмущения и недовольные вздохи.
– Ишь, богачи, лишь бы деткам не досталось… – забубнила какая-то старушка.
– Пакуй. Все, что есть. И под прилавком тоже.
Улыбка продавца неожиданно спала. Он слегка вздрогнул, а затем принялся собирать все конфеты и склянки в мешок. Голос недовольных лишь усилился: кто-то кричал оскорбления и махал кулаком, а кто-то даже пнул Лисандра в плечо. Но он стоял ровно, не обращая на это никакого внимания, и терпеливо ждал, пока все сладости окажутся в мешке.
Тем временем Мессалин все же нашла в себе силы шагнуть вперед – на площадь. Скука и мороз взяли свое, пальцы ног оледенели и требовали движения.
– Чего покажу, – маленькая рука сжала ее ладонь и потащила в сторону.
Дану, как всегда, появившаяся из ниоткуда, крепко сжала руку Мессы и тихо хихикала, зажимая в зубах леденец с ленточкой. Почему-то, ее появление совершенно не удивило Мессалин.
– У тебя снова есть шанс что-нибудь спросить! – обернулась Дану.
– Откуда ты здесь?
Дану закатила глаза и обернулась обратно.
– Секреты Вселенной и мироздания! Смысл жизни. Смысл твоих огромных зубов в конце концов! Нет, ты спрашиваешь: откуда я тут. Догадалась бы уже… Я бестелесный дух, который теперь часть тебя. Меня тут нет! Как и нигде в принципе!
Она недовольно рассказывала о себе и тянула Мессалин в центр – прямо к фонтану.
– И чего ты хочешь, бестелесный дух, что утонул сто лет назад в реке и проглотил пиявку?
Дану громко рассмеялась и переложила леденец за другую щеку.
– Мило, что ты помнишь! – она взяла конфету за палочку, и леденец превратился в настоящую пиявку, которую она положила обратно в рот и раскусила острыми зубами.
Месса отвела взгляд, с трудом сдержав позыв тошноты.
Они дошли до фонтана, в котором копошились дети, кувыркаясь и валяясь в подтаявшем снегу.
– Тут раньше стояла такая красивая статуя Сирин, – вздохнула Дану. – Один взгляд той статуи заставлял поджилки трястись. Рога, клыки, когти. Ух!
– Сомнительная красота… – Мессалин наклонилась чуть вперед и посмотрела на свое отражение в грязной лужице на дне.
– Красота не должна быть слабой. Красота должна быть опасной, – продолжила Дану. – Тебе тоже пора уже перестать склонять голову и трястись. Перед тобой сам король стелется… За столько лет ни над одной он так не трясся! Подумай об этом!
В лужу упал кусочек снега, отлетевший от ботинка одного из детей, отражение задрожало и размылось. А когда снова стало ровным, оттуда смотрела уже совершенно другая девушка. С уверенными, даже злыми, глазами. Убранные назад длинные волосы и необычный обруч вокруг головы, с длинными золотыми прутьями вперемешку с белоснежными кристаллами. Мессалин с трудом узнала в ней себя: лицо было гораздо старше, с явными морщинами и впалыми скулами, серой кожей, более тонкими губами. Вид ее был хоть и откровенно измучен, но лицо сияло уверенностью. Пронзающий, горячий взгляд. В темных зрачках копошились миллионы мыслей и ответы на тысячи вопросов.
– И что это значит? – обернулась Месса к Дану.
Но ее уже не было рядом. Она тряхнула ладонью и оглянулась. Среди толп мелькал Лисандр с каким-то мешком.
Лавка кондитера была уже убрана. Продавец собирал последние элементы шатра.
Лис выловил в толпе одного из солдат, опустил маску с лица вниз и сунул мешок мужчине.
– Отнеси старшему, пусть проверят, что это за конфеты, – шикнул он ему.
Солдат кивнул и скрылся в толпе.
Лисандр поднял маску обратно и быстро нашел глазами Мессалин. Она смотрела вниз, в фонтан, и еле заметно подрагивала от холода, иногда переминаясь с ноги на ногу. Что-то в её виде было такого, что заставляло душу обливаться горячей лавой. Волны волос, большие глаза, плотно сжатые губы. Она выглядело одновременно сурово, как и подобает военным: прямая осанка, подтянутые колени, напряженные скулы – но в тоже время и невероятно мило и беззащитно. Хотелось кинуться к ней, зажать в крепких объятиях, таких крепких, чтобы не дать и шанса на вдох, до удушья, чтобы сердцу не хватало места для ударов, чтобы легкие не могли раскрыться. Хотелось буквально убить ее, сделать больно, но при этом, от одних мыслей об этом выворачивалось нутро.
Лис тряхнул головой, прогнав эти странные мысли, и пошел к ней.
– Может, все же чего-то хочешь? – он виновато закусил губу и стал за ее спиной.
Руки ее замерзли до такой степени, что пальцы отказывались шевелиться. Мессалин с трудом сжала кулаки и опустила нос в шарф.
– Все купил? – равнодушно спросила она.
– Нет, мы еще не дошли. Тут надо было просто проверить кое-что.
– Понятно, – также скучно ответила она. – Куда дальше?
Лисандр выдохнул сквозь зубы и взял ее под локоть. Они обошли фонтан и сцену, где уже выступал какой-то небольшой коллектив со странным танцем. Молодые девушки в длинных юбках кружились вокруг себя и пели песни без слов. Мессалин чуть замедлилась, засмотревшись на них. Цветные юбки с желто-белыми знаками крутились с большой скоростью. По подолу были пришиты маленькие бубенцы и кисточки из ниток, которые подскакивали и звенели в такт движения танцовщиц.
– Южный древний танец, очередная дань Богу, – заговорил Лис вполголоса. – Их юбки означают солнечный диск. А на узорах ткани всякие символы удачи, счастья…
Мессалин перевела на него взгляд. Она и не обратила внимания, как они остановились, чтобы посмотреть представление. Лис улыбался, так широко, что это было видно даже через плотную маску.
– В Солнечных писаниях очень много праздников, причем половина их них была нагло украдена из других культур. Как сегодня, например, – он на секунду задумался, посмотрев на флажки у сцены. – Сегодня на Юге равноденствие. Но праздновать обязан любой верующий…
– Идем? – перебила она его и показательно отвернулась от сцены.
– Если хочешь, можем досмотреть, а потом пойти.
– Нет, – фыркнула она и устремилась куда-то вперед, в том направлении, куда они изначально шли.
В последний момент Лис вновь поймал ее за локоть и дернул в другую сторону.
Дальше они вновь шли молча, проскальзывая сквозь толпы людей, пока, наконец, не оказались у большого книжного магазина.
Все окна были заставлены пыльными книгами в кожаных обложках, с золотыми тиснениями и шелковыми закладками. Колокольчик на двери приятно дзынькнул, петли скрипнули. Пожилой продавец за стеклянным прилавком узнал клиента буквально с порога и радостно замахал руками.
– Очень вы обрадуетесь! Очень! – заскрипел пожилой голос с восточным акцентом. – Три штука привезли, совершенно разные!
Лис опустил маску на подбородок, махнул старику и без слов указал Мессалин на небольшой диванчик между стеллажами. А сам же удалился к прилавку, начав расспрашивать старика о каких-то совершенно непонятных Мессе вещах.
Она буквально упала на диван и прикрыла глаза. В магазине было тепло, даже жарко. Щеки загорелись огнем, пальцы вновь стали двигаться. Она вытянула ноги и покачала ими из стороны в сторону, упершись в паркет каблуками.
Кругом были лишь книги в тёмных обложках, мрачных. Пыльные, потертые, некоторые даже грязные. Стеллажи ломились от их веса, а часть была свалена на пол в большие кучи. Рядом с ними красовалась табличка с надписью «дешевое».
В магазине было тихо, только два мужских голоса что-то очень уж активно обсуждали. Продавец коверкал слова, но Лисандр прекрасно понимал их и так. Минута, две, десять, полчаса… Разговор их будто и не собирался заканчиваться, лишь набирая обороты. Мессалин выкручивалась на диване как угорь, не в силах уже найти себе места. От скуки она иногда брала книжки с пола, лениво пролистывала их, затем кидала обратно. Ничего интересного она для себя в них не находила. Большая часть были учебниками или справочниками по естественным наукам.
Где-то за стенами что-то кипело и булькало, стучали стеклышки и нечто металлическое. Потолок поскрипывал под шагами соседей сверху. Мессалин легла поперек диванчика, нагло закинув ноги на один из подлокотников, и уставилась в старый, побеленный не в один слой, потолок. Между одним из стеллажей и люстрой толстый паук расставил свои сети, в центре которых билась маленькая мушка. Она махала крыльями так сильно, что паутина покачивалась из стороны в сторону. Сам же паук не спеша перебирал длинными, тонкими лапами и медленно подбирался к жертве, иногда обходя ее кругами, словно играясь. Паутина еще раз дернулась из стороны в сторону, и маленькая мушка оказалась на свободе, рванув куда-то за стеллажи. Паук замер на том месте, где был, и даже, показалось, грустно опустил голову.
Мессалин скрестила руки на груди и чуть прикрыла глаза. Время тянулось медленно, разговор у прилавка и не собирался заканчиваться. Послышалось, как кипяток наполняет кружки, и томный аромат чая расползся по всей лавке.
Месса повернула голову на бок и, как ей показалось, уснула лишь на пару минут. Но открыв глаза вновь – в магазине стало заметно темнее. В окнах, которые не были заваленными книгами, появилась синюшная тьма. Музыка с центральной площади больше была не слышна.
Она слегка привстала и осмотрелась вокруг. На небольшой башне из книг рядом с ней, стояла чашка, полная уже остывшего чая, в котором плавала маленькая долька лимона. Сделав маленький глоток, она вновь взглянула на паутину у потолка. В ее центре снова билась маленькая мушка, будто даже та самая, чтобы была и раньше. Она так же истерично билась, как и в первый раз, а паук все так же неторопливо нахаживал вокруг нее круги.
Потерев глаза, Мессалин поднялась с места и подошла к прилавку, взяв с собой чашку.
– Пей-пей! Спать будешь не больно! Крепко! – разулыбался старик, указав на почти полную кружку.
– Она еще не такая старая, чтобы засыпать с болью, дед, – ответил ему Лис и посмотрел прямо ему в глаза.
– Не тебе же лежать! Откуда знаешь?
Что-то в этом диалоге заставило Мессалин напрячься на доли секунды. То ли странные слова, что подбирал продавец для описания своих мыслей, то ли Лисандр, который понимал их смысл.
– Темно уже, – Месса выкинула эти мысли из головы и поставила кружку на прилавок.
– Как быстро ушел свет! – вздохнул продавец и скрылся в каморке позади, ничего больше не сказав.
Лисандр нахмурил брови и уставился на прилавок, нервно перебирая пальцы правой руки. А затем, закусив губу, перевел взгляд на Мессалин, все такой же озадаченный, даже немного пугающий.
– Выйди на улицу, – заговорил он низким голосом. – Посмотри, разошлись ли люди…
Мессалин сделала несколько шагов к двери, как вдруг из каморки вернулся продавец с слишком уж большим картонным пакетом. Старик с трудом поставил его на стеклянную витрину и утер лоб.
– Тяжелый, большой… – вздохнул он. – Тридцать тысяч.
Что-то заставило Мессалин остановиться и оглянуться назад к прилавку. Лисандр шарился по карманам пальто, собирая наличные. А затем засунул руку во внутренний карман, достав оттуда еще одну смотанную спиралью стопку лир. Вместе с деньгами из кармана выпало что-то еще и грохнулось на пол. Нож, довольно большой для складного, не похожий на тот, что можно было носить с собой просто так, как какой-то инструмент. Лис быстро нырнул за ним вниз, спрятал обратно в карман и обернулся к Мессе.
– Иди, – кивнул он головой и повернулся обратно к старику.
Мессалин развернулась к двери. Странная тревога сжала желудок, вызвав на языке горечь. Она вышла на улицу и осмотрелась: никого. Ночь опустилась на город, одна за одной начали зажигаться звезды. Блеклые уличные фонари освещали улицы меньше, чем наполовину. Люди разошлись по своим домам, шум умолк, как и песни с музыкой. Лишь ветер, где-то высоко в небе, насвистывал колыбельные.
“Зачем ему знать, есть ли на улице кто-то” – шепнула на ухо тревога.
Дверь за спиной хлопнула, прозвенев колокольчиками на прощанье, и на пороге стоял Лис, с крайне напряженным выражением лица и без книг в руках.
– Времени мало.… – забубнил он недовольно. – Идем…
Он схватил ее под локоть и буквально потащил вперед. Периодически оглядываясь по сторонам, словно кого-то высматривая.
Улицы совсем опустели, палатки торговцев исчезли полностью, будто их никогда тут и не было. На земле валялся мусор: стаканчики, салфетки, смятые бумажки, конфетти – который гонял туда-сюда легкий ветерок. Неподдельное напряжение повисло в воздухе. Лис шел все быстрее и быстрее, прибавляя шагу, и молчал, крепко сжимая локоть Мессы, отчего становилось только тревожнее.
Они свернули с привычного маршрута в сторону, на соседнюю улицу. Фонарей на ней было еще меньше. Лис остановился, мельком осмотрелся и остановил взгляд на одной из узких подворотен между домами.
– Пойдем так, быстрее будет, – он свернул в темный переулок и потянул ее за собой.
Мессалин дернула руку назад и остановилась у самого поворота. Ни единого фонаря не горело в этом переулке, дома стояли очень близко друг к другу, в нескольких метрах. Ни окон, ни дверей, ничего, только голые кирпичные и деревянные стены. У самого поворота лежал опрокинутый мусорный бак, внутри которого копошилось какое-то мелкое животное.
– И безопаснее, – добавил он и перешагнул мусор, а затем протянул руку девушке.
– Безопаснее?
Месса нахмурила брови и повернулась назад, к площади. Все остальные улицы были освещены фонарями, в окнах домов горел свет, что добавляло некого спокойствия.
– Пошли, – вздохнул Лис и протянул руку ей вновь.
Месса чуть привстала на носки и заглянула ему за спину. Темный переулок не вызывал никакого доверия. Совершенно. Она снова обернулась к площади, которая мило подмигивала своими фонарями и убаюкивала тишиной.
– Пошли так, – она отшагнула назад и кивнула в сторону освещенной части.
