Хармсing

25-26 августа 2017 г.

#жопещание

Я не хотел идти на совещание, я был просто уверен, что меня сделают крайним и обвинят во всех смертных грехах. Но пропустить его я также не мог, все видели, что я на работе, здоров, даже бодр и не имею командировочного листа, или же устных поручений по поводу отъезда куда-либо, стало быть, у меня отсутствуют причины, по которым я мог бы улизнуть из здания и в тишине переждать разбор полетов относительно исполнительской дисциплины нашего отдела.

Совещание должен был проводить руководитель целого департамента, старый бюрократ с густыми седыми бакенбардами, видавший самого… и начинавший работать в таком году, который плохо помнят даже мои родители. Он будет дуть щеки, периодически закипать, как чайник, сыпать поручениями и упреками, выставлять на вид, стыдить, предаваться воспоминаниям, приводить примеры, зачитывать цитаты, всячески удлиняя предстоящее мероприятие. Когда на такое совещание приходишь в качестве слушателя и никакие вопросы тебя не касаются, это бывает даже забавным. Приятно посмотреть, как твоего коллегу распинают смешными эпитетами, но делают это с такой напускной серьезностью, что слезы наворачиваются на глаза. Когда же распекают тебя самого, то другие лицезрят спектакль, а ты потеешь, бледнеешь и пытаешься хоть что-то сформулировать, хотя, что бы ты ни формулировал, все равно это будет разнесено в пух и прах. Если бы при входе в зал заседаний продавали попкорн, он бы, несомненно, пользовался спросом!

Сегодня был мой выход на эшафот, и я искренне попросил все высшие силы помочь мне, чтобы экзекуция моя прошла быстро и без серьезных последствий.

Когда я, собрав все возможные отчеты, графики и таблицы в одну стопку подошел к двери ведущей в зал заседаний, он, кажется, был уже полон, во всяком случае, оттуда раздавались басистые голоса. Я приостановился перед входом и еще раз попросил провидение о помощи, выдохнул и сделал шаг вперед. Сначала яркий свет хрустальных люстр ослепил меня, а потом я привык к нему и быстро прошел к своему месту, позорному стулу, на котором меня сегодня будут распинать… Я втянул голову в плечи и быстро проскочил за спинами разномастных коллег, удерживая подмышкой внушительную стопку бумаги. Пока шел, понял, что слышу голоса присутствующих, но не могу разобрать ни слова из того, что они говорят, хотя говорят они громко, раскатисто, как будто стая птиц горланит у морского берега! Может быть, у меня что-то сделалось со слухом на нервной почве?! Главное разобрать, о чем меня будет спрашивать председательствующий и ответить, остальное не важно!

Я сел за длинный стол для совещаний и положил на него документы, не поднимая глаз, если встретиться с кем-нибудь взглядом, считай, что попал в ловушку, тебя обязательно о чем-нибудь спросят, или вспомнят что-то неприятное, что ты должен был сделать, и не сделал, или сделал, но совсем не так, как нужно. А так, ты сидишь, смотришь в стол и делаешь вид, что обеспокоенно что-то обдумываешь, или изучаешь свои материалы, или преисполнился глубоким чувством вины за не содеянное, или не-так-содеянное… Поэтому я тщательно изучал прожилки деревянных волокон, покрытые красным лаком, и не торопился отрываться от этого занятия.

Послышались шаги, все присутствующие быстро повскакивали со своих мест, приветствуя входящего председателя, словно соревновались, кто быстрее оторвет жопу от стула и будет иметь самый бравый и заискивающий вид.

Встав среди прочих, я все же решил окинуть взглядом окрестности, и чуть было не свалился обратно на стул. Вокруг меня стояли чиновники различного ранга в мундирах, но вместо головы у каждого из них была… задница!

Перепугавшись, я невольно схватился за голову, однако вполне явственно сумел нащупать уши, нос, щеки и подбородок, да и характерной выемки посреди макушки у меня не было!

– Прр..прр..прр.. – выдал председательствующий, что прозвучало, как: «садитесь!», и действительно все тут же поспешили занять свои места, с той же суетливой поспешностью, а я последовал их примеру, снова уставившись в стол и недоумевая, по поводу увиденного. Тогда я крепко зажмурил глаза, мысленно сосчитал до трех, а потом снова открыл и мельком глянул на председателя. Однако ничего не изменилось! Начальник делово листал внушительного вида папку, склонив над ней свою… головожопу.

«Как же он смотрит, если у него нет глаз?!» – изумился я.

– Прррр..прр..пр…пыр-пыр-пыр – проворчал председательствующий, кивнув в мою сторону. Понимая, что нужно что-то отвечать, я встал, вытянувшись в струнку, густо покраснел и стал говорить заранее заготовленную речь.

– Да, господин председатель! – сказал я – я подготовил отчет о работе отдела со всеми показателями за минувший квартал и планами на следующий… – сделав паузу на выдох, я заметил, что в зале стоит кромешная тишина и все жопы повернулись в мою сторону в эмоции удивления. Я, конечно, плохо знаком с эмоциональной палитрой ягодичных, однако тема удивления в данной ситуации была очевидна.

– Пррр-пр-пыр-пррррр-пыр-пыр! – в негодовании изрек начальник департамента и добавил. – Пыр-прррррррр-пр-пыр-пр-пр-пр!

«Ого, вот это экспрессия!» – подумал я – «только ничего непонятно!» – в судорожных поисках решения я вдруг начал говорить и речь моя получилась примерно следующей:

– Прррр-пы-ы-ы-р, прр… прр… пы-ыр… – мол, не велите казнить, готов по всему отчитаться.

– Пррр?! – удивленно спросил председательствующий. Самое странное, что теперь он, кажется, меня понял! И вдохновленный успехом, я стал продолжать, уже чуть смелее:

– Прррррр… пр-пр-пр-пр… пы-ы-ыр… прррр…пр…пур…пры… – получилось у меня.

– Прррр! Пррр! Пррр! – возмущенно заголосил начальник, но сейчас я понял, что он распекает меня по делу и это нормальная воспитательная реакция на любую из моих реплик.

«Что же, хорошо!» – подумал я, по крайней мере сейчас стало ясно, что совещание идет по правильному сценарию.

– Прррррррррр пр?! – спросил начальник.

– Пррр прр пыр-пыр… – наугад ответил я, сделав виноватое лицо.

– Прр – ры-ыр! – «Во-от!» – перевел я, значит, он доволен своими воспитательными действиями, это тоже хорошо!

– Пррр-прр-пррр-пр! – скороговоркой проговорил я, выражая этим готовность и дальше честно нести службу во благо нашему доблестному ведомству и всей стране.

– Пррр-пр! – угрюмо пробурчал начальник, мол: «Как же, дождешься от тебя!», а потом махнул рукой и я, чувствуя невероятное облегчение сел.

Далее разговор пошел с другими сотрудниками, и я понял, что сегодня мне по счастью не довелось стать главной звездой вечера.

Обмен пыркающими звуками продолжался еще довольно долго, со своих мест бодро и нервно подскакивала то одна, то другая задница, облаченная в мундир.

«Интересно!» – подумал я, – «а они такими и останутся, или я стану таким, как они? Или они будут такими, а я останусь собой? Почему же они не замечают различий?! Я же их вижу!»

– … все поняли?! – услышал я раскатистый бас руководителя департамента и вздрогнул, присутствующие закивали, а у них, волшебным образом появились головы вместо жоп. Я часто заморгал и протер глаза, да, так и есть, головы вернулись на место: гладко выбритые и усатые, покрытые бакенбардами, с оттопыренными ушами, лысые и кучерявые…

– А ты чего расселся?! – грозно спросил меня председательствующий, уперев руки в стол и подавшись вперед, и тут я заместил, что пока был занят своими мыслями, все участники совещания поспешно покинули зал.

Верно говорят, что слова в коммуникации занимают не более 10% … Даже с жопами, при правильном подходе, можно найти общий язык.

закончено 5.10.2017

#разговорчерезстенку

Она устало вскарабкалась на свой четвертый этаж, громко выдохнула через рот и нос одновременно и поставила тяжелые сумки на пол. Да, четвертый этаж старого сталинского дома, это вам не короткие пролеты хрущевской пятиэтажки. Пока пройдешь один этаж здесь, там верно будет пара. Постояв пару секунд и решив, что ее положение в пространстве выглядит довольно странно: ноги стояли на третьей ступеньке по направлению вниз, спина согнута, а руки держали тяжелые хозяйственные сумки. «Кто увидит – засмеет» – подумала она, и, не желая быть осмеянной собственными соседями, собралась с духом, уверенно прошагала три оставшиеся ступеньки и ручки сумок крепко натянулись у нее в ладонях, словно струны неизвестного музыкального инструмента. Картошка, консервы, рассыпной сахар, апельсины, флакон жидкого мыла и прочая всякая всячина, которую она по случаю набрала в магазине, согласно Нефтоновой теории тянула сумки вниз и создавала болезненное напряжение в кистях и пальцах.

«Ах, дверь! Ключ…» – вспомнила она. Пришлось поставить сумки на пол и залезть в карман пальто. Среди кучи носовых платков, английских булавок, смятых бумажных салфеток и еще какой-то неопределимой мелочи она отыскала связку ключей, схватилась за самый массивный из них – с зазубринами и вытащила за него все остальные.

«У-ф-ф! Вот так…» – подумала она. – «Скоро буду дома, хоть немного отдохну, прилягу, или хотя бы сяду на диван, вытяну ноги, а лучше подниму вверх – на подушки, чтобы кровь от них отливала … Да… Хорошо, соседей по квартире еще быть не должно, побуду в тишине хоть какое-то время…» – она сделала над собой усилие и просунула ключ в замочную скважину, получилось очень тихо. Затем быстро крутанула его два раза по часовой стрелке и потянула дверную ручку на себя, дверь бесшумно подалась вперед и только немного скрипнула в самом конце. Она победоносно подхватила сумки и отчаянным движением втащила их в прихожую, оставив на полу, и тогда услышала на лестнице бойкий и мерный стук каблуков. «Как я вовремя!» – подумала она и осторожно дернула дверь, так, что щеколда захлопнулась сама, а затем прильнула к смотровому глазку. По площадке, словно гусыня, проплыла ее соседка сверху – довольно противная дама раннепенсионного возраста, которая любила делать всем замечания и вообще, вела себя крайне высокомерно. Ярко накрашенные губы соседки и впрямь напоминали клюв глупой гусыни, полушляпа-полукепи – гусиную голову, а тонкая морщинистая шея, вылезающая из-под кашне – гусиную шею. «Хорошо, что я ее не встретила!» – подумала она и, представив, как через несколько минут благостно растянется на диване, она невольно улыбнулась и стала расстегивать пальто, как вдруг услышала мужской голос, это заставило ее вздрогнуть, так как она была уверена, что одна в квартире. Голос принадлежал ее мужу, который должен был прийти позже.

– Так не может продолжаться! – сказал он эмоционально. Она четко и ясно услышала его голос, потому как дверь их комнаты была прямо напротив входной двери.

«Что же это, он услышал, как я вошла, и решил сразу начать разговор?! Странно… » – она застыла на месте и стала слушать.

– Ты хоть когда-нибудь меня слышишь?! – продолжил муж, его речь звучала эмоционально и даже слегка вызывающе.

«Это что еще за новости?!» – подумала она, подбоченясь и, чувствуя, как возмущение в ней нарастает.

– Я тебе говорю говорю, а ты не слышишь! – сказал он и в его голосе послышались нотки отчаяния. – Ну сколько можно это повторять?!

– Что это ты задумал?! – очень тихо процедила она – воспитывать меня? Я тебе устрою!

– Я тебе объясняю… можно же хоть раз услышать?! Ну что мне еще сделать?! – его голос звучал одновременно яростно и умоляюще.

– Ха, что сделать?! – также тихо переспросила она, и у нее перед глазами возник целый список того, что он должен был сделать: заменить две скрипучие половицы около двери, которые безумно раздражают ее уже четвертый месяц, найти работу с достойной зарплатой, сказать своей маме, чтобы она перестала названивать ему каждый день и спрашивать хорошо ли он покушал, да еще много чего! – вскипели старые мысли и обиды, она стала тяжело дышать и подумала: «Ну вот сейчас я тебе устрою, ну погоди! Все услышишь!»

– Я тебе и картинки показывал и кино, а ты…. Ну какой ты после этого друг?! – проворчал муж.

«Какие еще картинки?!» – опешила она, – «не помню я никаких картинок! Он что пьяный, бредит?! Ну сейчас…» – и она стала торопливо стягивать пальто со своих острых и худых плеч.

– Что я жене скажу?! – обиженно вскричал муж.

«Жене?! Так это же я жена!» – изумилась она. – «С кем это ты там паршивец…?!» – тут уж она не выдержала и принялась нервно стаскивать с опухших ног прилипшие к ним узкие сапоги, стараясь теперь и вовсе не шуметь.

– Я же не старик, понимаешь?! Я еще довольно молодой мужчина, в расцвете сил! А ты?! – она наконец-то справилась с ненавистными сапогами, которые тоже бы с радостью сменила на новые из магазина на углу, блестящего своими витринами и озорными огоньками.