Я продаюсь. Ты меня купил

– У себя… наверное… отсыпается…

Женщина почувствовала подступающую к горлу тошноту. Сердце в груди бешено забилось. Испарина сквозь толстый слой пудры выступила на лице мадам Касад. Руки, которые она спрятала за спиной, задрожали так, что стало слышно, как пальцы стучат о тонкую перегородку стены.

– Не услужила что ли?.. Так… я ее… накажу по всей строгости…

– Не надо, – спокойно возразил Родриго, внимательно всматриваясь в лицо мадам Касад. – Приеду еще, пусть готовится. Или через пару дней пришлю за ней кого-то. – Он еще раз принюхался и посмотрел на лестницу, ведущую на второй этаж. В этот момент хозяйка борделя догадалась – он знает, что Ли здесь нет. Почему тогда так спокоен? Не разносит все к чертям собачьим, не ищет ее повсюду? Обдумывает.

– Понравилась, значит? – хозяйка борделя выдавила из себя улыбку.

– Пойдет, – почти похвалил оборотень и, круто развернувшись, быстрым шагом вышел из дома.

Оборотни засобирались, один за другим покидая бордель, и через несколько минут в фойе не осталось ни одного представителя мужского пола.

Мадам устремилась в кабинет и еще долго всматривалась в окно сквозь закрытые жалюзи и вслушивалась – не слышны ли звуки приближающегося авто. И только по прошествии получаса она поняла, что Родриго уехал насовсем.

Может, Ли и не стоило уезжать? Может, зря она отправила девочку в другую страну. Запаниковала. Да нет. Оборотень сказал, что вернется или пришлет за ней. Значит, так и будет. Через пару дней.

Ей придется отвечать по всей строгости. Она готова. Пусть делает все, что хочет. Лишь бы внучка была жива. Может, стоило этой ночью бежать вместе с ней?

А на кого она оставит своих девочек? Передерутся и перегрызут друг другу горло без нее. Оборотни, вампирши. При ней улыбаются, а стоит отвернуться, шипят, словно гадюки. Не понимают, глупые, пропадут по одиночке.

Ведь сколько девочек хотели уйти из ее дома. Она никогда не возражала. Пусть идут. Только через пару дней неизменно приползали и просили прощения. Грязные, ободранные. И даже неинтересно было слушать, кто и что с ними сотворил. Принимала обратно. Чтобы работали и рассказывали другим, как за воротами жить.

Мадам Касад глубоко вздохнула и откинулась на спинку высокого кресла. Закрыла глаза. Оставалось только ждать.

Родриго сел за руль и нажал педаль газа до упора. Машина с неприятным свистом тронулась с места, устремляясь по пыльной дороге в сторону города. Раннее утро густым туманом застелило дорогу впереди. И только на горе виднелся просвет. Но оборотни достаточно зорки. В темноте и в тумане, под бьющими солнечными лучами и в спускающихся искрящихся сумерках.

Голова Родриго болела так, будто по ней чем-то ударили. Только где-то внутри. Ощупав себя снаружи, повреждений не обнаружил. Значит, никто его не бил. Тогда что?

Спал крепко, выспался отлично, как давно уже не высыпался. И вроде секс был. Сладкий. Изматывающий. С молоденькой шатеночкой. Только он его не очень хорошо помнил. С чего это? Алкоголь? Разве можно считать выпивкой пару стаканов в дороге? С них не могло. «Дурь» же он просто на дух не переносил. Распылили где-то? Он бы обязательно почувствовал бы. Тоже не то.

Девочка не могла ничем опоить. Только предлагала. На виду все время была. Не баловала. А хотелось бы с ней побаловаться, поиграться. Догнать, прижать… Значит, не опаивал никто. И сам не пил. Не до этого было. С ней. С лапушкой…

Боязливая девственница. А он ее взял-таки…

Или?..

Внюхался, вспоминая.

Он встал, обнаружив на простыне рядом с собой подтверждающее пятно крови. Он не принюхивался. Почему-то поверил, что пятнышко ее. Может, надо было?..

Что же приключилось с его головой?

Боль начинала выводить из себя. Пульсировала, не давала думать.

Хорошая девочка. Ладная. Будет его. Он так решил. Когда раздевался и заходил к ней в кабинку, намереваясь разом порвать ее целочку, уже тогда знал. Поначалу поговорить только хотел, поиграться. Зачем ему мелочь эта, ничего не умеющая? К тому же внучка мадам Касад. Родриго не считал себя монстром. Может, в бою и политических баталиях – да. Но с подобными себе – никогда. Не жалость. Но уважение к роду.

А потом, будто переклинило. Она источала такой легкий, будоражащий запах, от которого все его естество начинало испытывать жгучую ярость и ненасытную похоть.

Она же девственница – смешно.

Родриго не смеялся. Вспомнил, как изо всех сил сдерживался, чтобы ни напасть на нее, ни разложить ее прямо у выхода. Прогнуть в спине, у двери, с силой шлепнуть по сладкой попке, заставляя раздвинуть ножки. Грубо задрать платье, порвать белье и вклиниться…

От таких мыслей член в штанах оборотня напрягся, зашевелился. Родриго сильнее надавил на педаль газа, желая ускориться до максимума. Надо подумать о делах. Но перед глазами стояли обнаженные округлые грудки Ли. Мял бы их и мял. А потом крепко сжал бы их, пропуская между ними свою плоть. Прямо ей в ротик…

Оборотень застонал.

Впору, хоть разворачивайся продолжать. Да и мадам Касад предлагала там что-то подобное.

Нет. Он, как и сказал, вернется за ней через пару дней. Не останется. Просто заберет к себе. Пусть живет в его доме. Он сможет брать ее ежедневно, когда только захочет. В разных позах. В разные дырочки. Приучит к себе, разработает. Под себя…

Родриго мысленно улыбнулся, а затем его лицо моментально стало суровым. А с чего это он так завелся? Обычная девочка. Обычная связь. Может, просто случайность? Надо вечерком подкатить к крошке Мадлен. Пусть отсосет. Вдруг полегчает.

Странно как-то, что после такого пламенного секса он испытывает не только головную боль, но и неприятные ощущения в яичках… Будто ничего и не было…

На встречку, совершая обгон, неожиданно вылетел «Астон Мартин» и чуть ни врезался в авто Родриго. Хозяину стаи пришлось круто завернуть руль, чтобы, пропылив по наклонной обочине, все же вырулить на дорогу.

Нечего задумываться. Надо о делах вспомнить.

Свои отстали. И это хорошо. Значит, приедет раньше. Перетрясет документы, подготовится ехать на разборку к Линио. Там перестрелка обеспечена. Надо самому присутствовать. Линио – лошадка темная. Бизнес для него – все. Наверное, стоило бы его сделать помощником. Толковый малый. Может пригодиться. Только не согласится он. Это, как пить дать. Ну, и черт с ним.

Вечером, значит, к Мадлен.

Родриго встряхнул больной головой. Сейчас о ней он совсем не мог думать. Может, потом. Шикарная ведь девочка. Губки пухлые. Реснички длинные. И глазки всегда такие невинные, натурально невинность изображают…

Но Ли. С ней теперь не сравнится никто.

Почему же он не помнил ее дырочку? Узкую и сладкую.

Ничего не помнил, но почему-то был уверен, что взял ее.

На следующий день предстояло просмотреть все бумаги по поглощенным фирмам. Документально подтвердить присоединение. Во второй половине дня торги. Вечером благотворительный ужин в казино. Требования общества. Он не против. Он пока просто не против. Надо присутствовать.

А ночью…

Да, пожалуй, уже ночью можно поехать к мадам. Не хотелось посылать помощников. Они волки несдержанные. Сорвутся, обидят.

До хруста пальцы оборотня сжали руль. На руках Родриго волосы встали дыбом, ярость подступила к горлу. В смысле ее обидят? ЕГО ДЕВОЧКУ? Обидят?..

Выдохнул, чтобы успокоиться. Поедет сам за ней. Решено. И даже без свиты. Для них работенка за городом будет.

За крутым горным поворотом показался лежащий в долине город. Сонно блеснул стеклянными небоскребами. Это его город. Его недвижимость. Его земли. Его здания. И даже жители его: боязливые люди, самоуверенные оборотни, опасливые вампиры. Законы всех заставили жить в мире. Препараты почти полностью подавили естественные потребности в ярости и крови.

Родриго не пил никаких препаратов. Отец говорил ему, что в его семье их не пил никто. А когда раз в квартал нужно было сдавать кровь на остаточное содержание препарата, кровь намеренно подменяли. И естественно, все контролируемые показатели были в норме.

Отец Родриго объяснял, что только именно так можно вести стаю – яростью и жестокостью, быстротой и выносливостью. Только так – никак иначе. По зову природы, с желанием растерзать. И никаких препаратов.

Добравшись до одного из своих коттеджей, расположенного на окраине, Родриго яростно швырнул ключи на пол и, раскидывая на ходу одежду, устремился в душ.