Ведьмины сказки

По её щекам покатились слёзы. Она не всхлипывала и сдерживала истерику из последних сил. Ася вцепилась в его руки со всей силы и скрипела зубами, делала всё, лишь бы не расплакаться и не закричать во всё горло, что ей не нужны его извинения, прощения и просьбы. Что не знает как дальше, как смотреть в глаза близким, как заниматься тем, что успела возненавидеть всем сердцем. Как жить с информацией о своей жизни, которую заранее знаешь. Куда деть всю ту гниющую внутри боль и разруху, которую получила в возрасте, когда ребёнок должен играть в куклы, а не с погостной землёй и бычьим сердцем.

Она прижалась своим лбом к его голове и просто расплакалась. Сил не было. Всё то, что сидело внутри на протяжении нескольких лет, пыталось выйти сейчас вместе со слезами и истерикой. Его слова были шумом всех мучений, легче не стало, но чувство вины ослабило хватку у горла.

–Февраль? – она всхлипывала и сильнее сжимала его руку.

–Не много раньше. – Он погладил её по голове и поцеловал в лоб, – ты справишься. Подожди не много, легче не станет, просто уляжется и будет болеть только тогда, когда заденешь.

–Отключи это. – на него смотрели глаза полные слёз

–Я не могу. Пока тебе больно, ты становишься сильнее. Запомни.

–Я же так подохну.

–Подохнёшь. Внутри. Только не сейчас. Ты пойми, хрупкие миры распадаются, вселенная ведёт тебя по краю этого мира. Пройдут года, и ты будешь меньше это помнить. Главное выбрать роль, палач ты, или жертва. Если не выдержишь – значит, всё что ты сделала, зря. Значит, подведёшь не семью, подведёшь себя.

–Значит, потом будет только хуже? – она подняла голову.

–О да. Дальше будет только больнее и страшнее. Так со всеми, так всегда. Каждый через это проходит. Вопрос в другом, хватит ли тебе сил быть бойцом и выдержать всё это.

Он улыбнулся, поцеловал её в лоб и вышел из кухни.

«-Дальше было хуже?

-Хуже стало спустя много лет, когда я даже понятия не имела, где теперь этот человек.

-А что случилось?

– Кажется, я поняла, как его зовут!».

Глава 16. Уважать, а не бояться

Холодный воздух спустился с невысоких гор. Дом, одиноко стоявший на опушке, был окутан дымкой тумана. В лесу горел невысокий костёр. Ася и её новый наставник сидели рядом и курили. Молча. Были слышны редкие крики птиц, шуршание листвы и треск сгорающих в костре дров.

–Ты вообще любишь свою бабушку? – он кинул окурок в костёр

–Я не думала над этим вопросом, – девушка пожала плечами и убрала выпавшую прядь волос за ухо.

–Ну хоть какие-то чувства то ты должна испытывать!

–Разве что, непонимание. Почему посвятив свою жизнь детям, она так рьяно их не оберегала от боли, ссор и обид.

Каждый погрузился в свои мысли. Оба были достаточно легко одеты, с босыми ногами и уставшими глазами. Эти двое понимали, что скорей всего больше никогда не встретятся, и это последнее лето, где кто-то может научиться чему-то действительно важному и нужному. Друг у друга, ради себя самих, для того, чтобы жизнь была не просто полосой, а извилистым путём.

Ася теребила бинт на левой руке. Неудачно воткнув нож в печень одного из ранее убитых животных (конечно же животное убивал мясник, девочка не бегала с ружьём за кабаном/коровой), она слишком резко провернула острие и порезала ладонь. Всё бы ничего, но бабка учила, что «ни капли зря твоей не должно быть пролито». Пришлось девушке сидеть с небольшой стеклянной колбой и выжимать в неё каждую капельку крови со своей раны. Да, а одноклассницы в это время наверняка смотрели на закат в городском парке, мило вжимаясь щекой в плечо какого-нибудь кавалера. Конечно, этот кавалер разобьёт эти хрупкие сердца, поэтому Ася учится разбивать чьи-то жизни, разрезая бычьи сердца. Сложно всё это в общем.

Господин N, уже изрядно накачал мышцы бровей, наблюдая за тем, как его ученица постоянно сливает свою кровь, тратит метры бинтов, пачкает свежевыстиранные занавески останками животных органов и воском. Однажды он даже попытался сделать ей замечание на этот счёт, но, услышав в свой адрес несколько гневных проклятий, суть которых так и не смог разобрать, решил, что кровоподтёки на стенах, просто будут частью общего интерьера спальни девушки.

Ночь сменялась днём, утро в большинстве случаев выпадало из распорядка жизни, потому как колдовские работы творятся в потёмках, утрам спать хочется не только чертям, но и людям. Днём кружки из-под кофе скапливались в раковине, книги читались, разве что не в слух и не на жертвенном костре, новые ритуалы и обряды пробовались на всех без исключения. Пара наложенных друг на друга порч, сильно испортила их редкие выходные.

–Сильно болит? – он кивком указал на руку

–Да я уже привыкла, но в этот раз как-то особо не приятно оказалось.

–Скажи, а что ты самое первое помнишь из своей колдовской практики? – он подкурил сигарету и подкинул в костёр пару новых дров.

–Как бабка потянула меня в 5 лет на погост, а я там увидела висельника, который смеялся надо мной во весь голос. Бабка тогда порчу кому-то делала.

–Делааа….– Мужчина выпустил изо рта густой дым и хмыкнул.

–Я тогда не совсем понимала, что происходит. Было чертовски страшно. Я думала, что моя старуха, поехавшая крышей. Да я и сейчас так думаю иногда. Нет, чтобы в песочницу отправить играть, брала играть с собой на свежие могилки. – Ася закурила.

–Страшно, это плохо. Всем вначале пути страшно, особенно когда Силы отбирать начинают то, что просишь особенно сильно. Не было денег, попросил не много, отобрали и последнее. Попросил любви, чуть не умер в одиночестве. Со здоровьем, вообще беда. – Мужчина пошевелил длинной палкой поленья в костре

–Страшно, когда страшно. Лет в 8 было страшно. К бабке приехала женщина, попросила ребёнка своего вылечить. Сын у неё был. Болел то ли раком, то ли чем-то похожим. Ну бабка то и вылечила. Только вот остальные дети умерли в этот же год. Ну а этого, женщина сама потом ночью подушкой задушила, видимо от большой любви. От той, с которой пришла к старухе моей.

–Ну, видимо Дьявол гуманитарий. Просишь у него 10, даёт он тебе 20, а отбирает 30. Потому я и не работаю с чернокнижием. – N вытянул ноги и слегка помассировал себе колени.

Он весь день и вечер где-то пропадал. Ася не видела его, и даже представить не могла, куда его опять унесло. Он постоянно суетился и что-то искал. Чертил и рисовал в своих тетрадях, коих было несколько десятков по всему дому. В его только комнате она насчитала только 24. Все рисунки идеально нарисованы, чертежи ровные, начерченные без единой линейки. Было бы проще понять, чем он занимается, если бы девушка понимала бы хоть слово или хоть символ всех этих манускриптов. Но ей всего лишь приходилось наблюдать как он бегает куда-то с рюкзаком, ругается отборным матом, когда какой-то рисунок не вышел и выслушивать нотации о том, что она делает какой-то ритуал неправильно. Пару раз Ася всё же пыталась сообщить ему о том, что их вид деятельности совсем не пересекается и он не имеет и малейшего представления о том, как всё должно выглядеть «правильно».

Все скандалы обычно заканчивались битьём посуды, громким матом и постоянными упрёками в адрес окровавленных занавесок. Каждый ругался на языке порч и проклятий. Атмосфера в доме была настолько заряжена гневом и ненавистью в эти минуты, что если кто-то бы чиркнул спичкой, то всё их убежище взлетело бы на воздух. Но они рано или поздно бесшумно выдыхали. Это обязательно происходило, после того, как кто-то первый хлопнет дверью и выбежит на улицу закричать во всё горло и вытереть слёзы. Мирились кружкой крепкого кофе, сигаретой и долгим дружеским объятием, после подметали осколки и расходились по комнатам.

–Скажи мне, так, а чем ты вообще занимаешься? Чернокнижию ты учишь меня лишь по бабушкиным заметкам, и инструкциям. Таро в руки брать боишься, или брезгуешь и старательно избегаешь любого разговора о чертях или Бесах. Зато на кладбище со мной ходишь и никогда не ошибаешься в могилах, умерших и их просьбах, и требах. Только не говори мне, что ты…

–Верно. О таком обычно не говорят вслух, а я стараюсь просто не афишировать. Мне не к чему дурная репутация, я над своим именем работал ни один год. Не хотелось бы, чтобы ты всё это разрушило хотя бы тем, что сейчас произнесёшь вслух. – Он встал и сел рядом с девушкой. Разговор друг на против друга оказался слишком сложным, может даже лишним.

–Репутация? Да тебя в деревне все обходят. Дом твой чуть несколько раз не сожгли. Мне пару раз казалось, что за тобой с вилами и факелами придут. Я это помню ещё когда мелкой была. Бабка тогда пару слов только в твою защиту буркнула и только. Ничего тогда так и не сказала о том, кто ты. И это по-твоему хорошая репутация? – Ася вскинула бровь и уставилась на мужчину.

Он рассмеялся. Громко и раскатисто. С деревьев улетели птицы, шумно и быстро.

–Я и не говорил, что работал над хорошей репутацией. Я не белый маг, который делает привороты «без греха» и выгрызает бедным детям грыжи. Видела хоть раз, как они это делают? Мерзкое зрелище. В самом деле, ну какие у тебя узкие представления о репутации. Плохая репутация, не всегда минус. Так ко мне точно никто не подойдёт. Бояться – не значит, уважают. Но и, если уважают – не всегда боятся. – Он толкнул её плечом в плечо и подкинул в костёр ещё дров.

–Ты странный. Знаешь, давно хотела тебе сказать, мне чертовски приятно, что уровень нашего доверия значительно вырос и теперь ты впускаешь меня в свою комнату.

–Ты бы итак смогла туда зайти, уйди я как обычно днём по своим делам. Или что, замки в 21 веке проблема для ведьмы? – он улыбался и смотрел на неё тем взглядом, каким никто ещё не смотрел.

Они действительно стали ближе. В скандалах, в обеденных завтраках, в попытках отыскать нужную ей могилу, а ему необходимое место для общения на каком-то непонятном языке. Не стало границ и запретных тем. Всё обсуждалось сразу, по мере появления проблемы. Пускай порой грубо и зло, а иногда нежно и почти шепотом. Эти двое сложили свои мечи и повесили белый флаг в доме, который стал местом, о котором не принято было рассказывать кому-либо. Белый флаг был лишь не долгое время белым, он уже на следующие сутки был испачкан кровью и сажей, что стало поводом для нового скандала.

–Ты так и не скажешь мне своего имени? – Ася положила голову ему на плечо и протянула ноги ближе к костру. Редкие искры щекотали пятки.

–Я не думаю, что именно это важно в этом моменте. Да и в целом, имена лишь условность. Так проще, не нужно заморачиваться. Узнал имя человека и всё, для тебя он в первую очередь набор букв. А как же более важные вещи? Родинки на лице, тембр голоса, цвет глаз, то, как человек мыслит, говорит, да банально двигается. Всё слишком условно, но в то же время очень официально. Сложно и до безобразия просто. Например, Вася, никогда для тебя не станет Василием. Вася, он и в Африке Вася.

–Но ты же в первую очередь хочешь знать, как тебе обращаться к человеку, чтобы просто была точная информация, которую ты запомнишь.

–Ась, ты бы не узнала меня с завязанными глазами в комнате, где помимо меня самого есть ещё человек 20. Отключив все свои силы и способности, естественно? – он склонил свою голову на ее.

–Узнала бы. После этих недель, узнала бы точно. Даже если бы ты молчал.

–Как?

–По запаху, – она прижалась носом к его шее и вдохнула запах кожи.

–И выходит, что имя тебе знать не обязательно. – Он улыбнулся и чмокнул её в лоб, а потом в нос. Погладил по голове и взял плед с рюкзака, лежащего у ног. Аккуратно развернул, укрыв плечи девушки и слегка приобняв её.

–Выходит, что так, – девушка поёрзала.

–А какой запах то? – он нахмурил брови.

–Детской присыпки… – она встала, поцеловала его в щеку и взяв в правую руку обувь, лежащую недалеко от костра, направилась в сторону дома.

Обнаружил он её спящую калачиком на его кровати. К тому моменту, как он вернулся в дом, на улице разыгралась жуткая гроза, а дождь лил, будто на утро они должны были отплывать на ковчеге. Господин N укутал её вторым одеялом сверху, всучил ей под руку плюшевого, коричневого медведя и вышел из комнаты. Тихо. На цыпочках.

Он слегка приоткрыл окно в кухне и закурил. Эта девочка стала для него отдушиной, попыткой вспомнить, кто он такой. Возможно даже узнать себя с самого начала.

«-А как ты умудрялась скрывать от родителей тот факт, что ты ведьма, да ещё и тусишь пол лета где-то явно за пределами деревни, в которую тебя отправили?

-Родители вообще мало важных вещей замечают. Как правило важнее им оценки в дневнике, и грамота в конце четверти!

-Грубовато как-то.

-Да что ты, они ещё прекрасно видят, что ты не пропылесосил к их приходу!»

Глава 17. Инструкцию сжечь

В 15 лет всё вовсе не проще, чем в 5. В 5 лет тебе страшно, потому что ты не понимаешь, что происходит. А в 15 лет ты начинаешь бояться, когда прекрасно осознаёшь, что происходит и к чему всё в конце концов может привести.

–Ты уверен, что это действительно нужная порча и я буду её использовать? – Ася стояла возле могилы, двумя руками держась за деревянный крест около надгробия. Вся перепачканная грязью и с взлохмаченными волосами.

–Уверен. А я ещё я уверен и в том, что будут в твоей жизни люди, для которых эта порча будет лишь началом конца и ты будешь жалеть, что так и не поняла, как она работает. Доверься мне.

–Скажи мне, а тебе как некроманту не обидно, что ваши знания и навыки иногда не оцениваются по заслугам? – девочка схватила крест сильнее.

Кладбище было в чаще леса. Пробирались они туда достаточно долго. Господин N показал Асе другое кладбище для работ. Что поближе и побольше. И вот за пару недель до окончания их обучения, он решил отвести сюда свою ученицу.

Поляна из старых надгробий с деревянными крестами была маленькой, можно сказать тесной. Оградки перекосившиеся, сгнившие, где-то их и вовсе не было. Здесь на захоронениях не росла трава, только мох. Пахло болотом и разложением. Господин N же умудрялся восхищаться и над какими-то особо старыми захоронениями даже умилялся. Ася никогда не считала его настолько странным, как здесь, в этом месте.

–Мне обидно, что нас иногда не воспринимают. Знаешь, людям то сложно понять, что есть ведьмы. А тут ещё и какие-то любители мертвяков. В общем, место занято. Обычно хватает ваших слов, и неуёмный родственничек успокаивается. – Он закурил.

Девочка прикрикнула и со всей силы схватилась за деревянный крест, пара усилий и она повалилась вместе с ним на землю. Она не испугалась. Спокойно встала, отряхнулась. Вытащила мох с запутавшихся волос. Выдохнула. Приложила усилия, чтобы перевернуть крест наоборот и что есть силы вдавила его обратно в могилу. Вверх тормашками.

–А ты говорила, что не получится.

–От тебя проще отделаться, если сделаю так, как ты сказал. Дай сигарету, мои вымокли все.

Учитель протянул ей пачку сигарет. Девочка достала одну, он чиркнул спичкой. Ася выпустила облако дыма. Откуда в ней нашлось столько сил, чтобы вытащить крест из могилы покойника, а после перевернуть его и засунуть обратно, ответить она не могла. Но тому, что получилось радовалась. Осталось только подождать результатов, чтобы понять, что ждёт человека, который стал жертвой. Тех, на ком девочка испытывала свои работы, она ласково называла «кролик». Так ещё бабка говорила. Старуха всегда шутила, что называть жертв «крысой», как-то грубо. А вот «кролик», самое то. На них тоже опыты ставят. Практики однозначно имеют уважение к тем, кого пытаются свести в могилу. Иначе, зачем бы они искали определение, которое бы не задело чьи-то чувства.

–В тебе явно открылось второе дыхание! – N уселся на скамейку возле могилы.

–Я же говорю, лишь бы ты отстал. На все готова. – Девушка уселась рядом.

–Прям на всё? – он прищурился и поправил её волосы, выдохнув дым прям в ухо.

–Ага. Почти. Мертвых я с тобой воскрешать не буду если что. Тут ты как-нибудь сам.

–Да-да. Именно это у меня сегодня по планам. Утром же внёс в ежедневник, что обязательно нужно воскресить пару мертвяков, чтобы они сожрали твои мозги. Разницы ты всё равно не заметишь. – он рассмеялся и толкнул её локтем в бок.

–Очень смешно. Продолжи после того, как я выберу себе могилку, за которую сбегаю пописать от смеха.

Они смеялись. Громко и искренне. Каждый знал, что это лето заканчивается. Он понимал, что скорей всего больше не увидит маленькую ведьму, она надеялась встретить его спустя много лет.

Их последние несколько вечеров были трогательными и уютными. В перерывах между порчами и родовыми проклятиями, они находили время на перекур, чай и дружеские прогулки на кладбище. Дни были загружены обучением и работой, но каждый вечер они собирались в кухне или валялись на диване, часами разговаривая и оставляя друг на друге рубцы опыта разных поколений. Господин N, постоянно провоцировал ученицу на эмоциональные всплески и злость, ровно до того момента, пока она не поняла, что он лишь питается её энергией. Раз за разом его шутки становились злее и острее. Ася перестала их воспринимать, и он отступил. Позже сама начала так делать.

–Слушай, – он подкурил сигарету, – ты же знаешь, что мы уже почти заканчиваем обучение. Есть кое-что, чему бы я хотел научить тебя лично от себя. Вот держи.

Господин N протянул ей свиток. Тёмная, выцветшая бумага, с давно засохшими каплями крови. Доверия особо не внушала, странно пахла, и как говорила всегда бабка «мертвяками за версту несёт». Девушка крутила в руках свиток, тёрла ногтями надписи на нём и внюхивалась в бумагу. От свитка исходили холод и тоска, так, как будто ты потерял близкого и родного тебе человека. Только вчера. А сегодня тебе дали в руки его фотографию.

–Что это? Мне не нравится энергия этой вещи. Холодно и больно. Как будто там дата моей смерти написана.

–Верно. Это мёртвые письма. Я вряд ли смогу тебе объяснить, что это значит в полной мере. Я получил их в дар от своего прапрадеда некроманта. Прошло уже много лет с того момента. Но каждый, кому в руки попадала данная вещь, должен вписать туда просьбы, жалобы или же что-то ещё, что передадут ему мёртвые. По возможности, просьбы нужно исполнять.

–Стой, стой! Я с этим связываться не хочу. Как говорится, это не мой профиль. К чему мне этот навык? Что за загробная книга жалоб и предложений? Ты забыл? Я их вижу вообще-то. И не разу не говорила, что есть желание их слышать. Я слышу их, но очень редко.

Он потушил сигарету пальцами. Встал. Подошёл к девушке и схватил за плечи. Руки настолько сильно сжимали её кожу, что Ася взвизгнула и отскочила в сторону. Он был спокоен. Ровно дышал и смотрел на неё, не отводя глаз.

«Жди беды», пронеслось у девушки в голове. Она редко видела его в таком состоянии. Обычно это говорит о том, что надвигается эмоциональный ураган. Если не продумать пути отступления, осколками заметёт вообще всех. Даже мёртвые будут жалеть, что лежат где-то не далеко.

–Я должен поделиться этим даром. Поверь, однажды он тебе может понадобится. Я не настаиваю, я заставляю тебя это сделать. Просто выслушать и принять этот урок.

–Да ты с ума сошёл! Даров некроманта мне тут ещё не хватало. Ты же можешь найти своего личного ученика. И развлекаться с ним.

–Ася! К сожалению, в жизни будут моменты, которых предугадать в полной мере не получится. Практики часто используют свои силы, как качели. Сегодня работаю, завтра нет. И эти «сегодня» и «завтра» затягиваются на месяцы, а то и годы. В твоей жизни тоже настанет момент, когда ты пошлёшь всё к чёрту и откажешься от практики, и поверь – это будет самая большая ошибка в твоей жизни. – Он посмотрел на свиток в руках ученицы и молча кивнул.

Оба стояли в темноте старого кладбища и обдумывали слова. Он – практик некромант, изучающий свою культуру несколько десятков лет, вынужденный таскаться с девочкой подростком, которую чудом обошёл психологический кризис гормонального всплеска. Она – которая с трудом понимала почему именно этот странный мужчина вынужден с ней таскаться и терпеть приступы её подростковых истерик, которые девушка стремительно подавляет, вгоняя по ночам иглы в фотографии одноклассников.

Романтикой здесь даже отдалённо не пахло. Было что-то на подобие филиала психиатрической больницы, ещё немного и в их хижине откроют головной офис. Бабка ведьма, которая с дуру старости решила передать внучке свой талант ни о чём не думала, старалась только делать вид, что прожила правильную жизнь. Все трое были связаны одними обстоятельствами, одним предназначением и смыслом.

–Так, ладно. Что мне нужно сделать для того, чтобы я смогла вписать сюда эти просьбы и пожелания? У них какие-то конкретные претензии к качеству обслуживания? Жалобы на транспортировку во время похоронной процессии? Им не дали сдачу, когда по Стиксу переправляли в другой мир? Или же это будет что-то типа «покорми моего кота, которого я передал скверной тёще»? – Ася помахала свитком перед лицом N и закатила глаза.

–Дьявол! Да произойти может всякое! Тебя могут попросить ничего не писать, а могут попросить сжечь какую-нибудь деревню в Монголии. Всё что угодно! – он развёл руками и схватился за голову.

–Угу. Тогда я хочу тебя попросить о маленькой просьбе. Ну, перед тем как мы начнём.

–Валяй.

–Когда будешь покупать билеты до Монголии, не бери возле туалета, – девушка рассмеялась, в глазах замелькали огоньки злорадства.

N молча улыбнулся, как умел только он – уголками губ. Взял её за руку, повернул к себе спиной, заправил волосы за уши и надел на глаза плотную тёмную повязку.

–Зачем это? – сердце Аси начало стучать так громко и быстро, что вот-вот и грудная клетка разлетится в клочья.

–Ты должна идти туда, куда тебя поведут мёртвые. Вряд ли это произойдёт сию минуту, порой приходится ждать несколько дней. Я не очень хочу, чтобы ты видела их, иногда «мои мертвяки» предстают в самом непотребном виде, порой в сопровождении всех тех, кто их забрал. Твоего опыта и сил пока недостаточно для того, чтобы ты увидела «настолько» мёртвых.

–Окей. Что дальше?

–Я буду шептать тебе на ухо заклинание, ты просто повторяй его за мной. Когда я закончу, я дам тебе в руку свечу и травы, дальше просто доверься всему тому, что будет с тобой происходить, и что бы не случилось – не снимай повязки с глаз.

Он взял её за руку и наклонился к уху, шепча заклинания, если Асю не подводила память – это была латынь. Язык мёртвых. Настолько мёртвых, что вряд ли недавно умершие захотят выйти вновь на этот свет, чтобы заставить замолчать того, кто мешает им спать. Разве что выйдут потушить свет читающему, навсегда.

Господин N отпустил её руку, после того как с губ ведьмы слетело последнее слово заклинания. Темнота в глазах стала ещё чернее. В ушах начала шуметь тишина. На виски давило, горло словно сжало ледяной цепью, вот-вот и захочется содрать её вместе с кожей. Подул ветер, он был чертовски холодным и словно путался в могилах, пока долетал до Аси. Шаг, второй, третий. Вдох. Выдох. Дышать сложно. Сложнее. Ещё сложнее. Сдавливает лёгкие. Голова начинает болеть с такой силой, что подкашиваются ноги. Тут не поможет нурофен, разве что с эффектом гильотины. Ноги ведут куда-то в темноту, которая в миг стала звенящей. Страх споткнуться о чью-то ограду или влететь в дерево даже не посещал.

Рука на плече. Холодная и костлявая, вторая, третья. Нет, это не его рука. Звук чиркающей спички. Резкий запах серы, воска, гнили и свежей земли. Что это? Тело стало неимоверно тяжёлым, ноги отказывались идти, нужно было сесть, отдышаться. Попытаться. Девушка села там, где казалось находится чья-та могила. Холода от плиты не шло, может лавочка? Почему тогда такая низкая? Не важно, главное набраться сил. Вспышка света, такая яркая, что вновь ослепила и погрузила в темноту. Гул в ушах стих, дышать стало немного легче. Показались очертания силуэта. Высокая тень, широкий балахон и опущенный на лицо капюшон.

–Пожалуйста, давай скорее закончим со всем этим дерьмом. У меня нет сил, я скоро отключусь, – девушка обратилась к тени, надеясь получить ответ.

–Salve3… – холодная рука со всей силы сдавила плечо девушки, вторая нежно погладила шею.

–Salve. Я очень рада твоему дружелюбию, но я не могу долго быть в таком состоянии. Просто скажи мне, что я должна сделать, и я пойду.

–Superesse4 -видимо сущность была не из самых разговорчивых, и не имела в своём арсенале знаний русского языка.

–Уже лучше. Если на этом всё, пожалуйста, я хочу обратно. У меня мало сил- Ася говорила шёпотом, дыхание будто пропало. Латынь она знала плохо, лишь основную часть, этих знаний может не хватить, если сущность будет продолжать говорить на этом языке.

–Et non derelinquam populum vivere5– силуэт сдавил со всей силы горло девочки и смахнул со своего лица капюшон.

Худое, осунувшееся лицо, чёрные, бездонные глаза. Пустота внутри глаз, боль и отчаяние всего мира были заточены внутри этого создания. Не было ясно, женщина это или мужчина. Дух был обозлён и настроен на смерть того, кто зашёл к ней в гости без спроса.