Хозяин моего тела
Но я какой-то чуйкой ощущаю, что сейчас бесполезно с ним говорить и лучше не орать, а то на шум выскочит Элиасова охрана вместе с Долорес и увидит меня в таком ужасном виде.
Теперь главное не свалиться с плеча, не вытошнить коктейль и не отбить себе все на свете.
Хотя свалюсь я вряд ли – Элиас держит меня очень крепко. И это пугает, потому что идем мы куда-то вниз, на первый этаж, и в незнакомый коридор.
Он же не скинет меня в бассейн, а?
Прямо, как есть, в платье…
Или… когда Элиас открывает запертую дверь ключом, а за ней оказывается темноватая лестница вниз, меня озаряет, куда он меня тащит.
Это подвал.
Он реально существует.
– Не, елозь. Упадешь, – голос Элиаса в этом каменном склепе звучит необычно.
А мне страшно. Потому что тут все по-настоящему. Стены из крупных камней, прохлада, разве что факелов в стенах нет. Вместо них лампы.
А меня все равно трясет. Элиас ставит меня на пол и я вижу… какие-то мотки веревок и бинтов, скамейки, кандалы, ящики и… арсенал непонятных не то банок, не то бутылок.
Почему-то именно они пугают меня больше всего.
Размеры подвала я оценить не могу, поскольку из той комнаты, где мы стоим, вглубь ведет проход. Скорее всего, сам подвал занимает весь дом. Но это – самая опасная его часть.
Я пячусь, хотя после «путешествия» на Элиасе у меня кружится голова. Резко разворачиваюсь, едва не падаю, но броском кидаюсь к лестнице наверх.
Дверь Элиас не запер.
Он настигает меня на второй ступени. Я ору, и собственный вопль меня оглушает.
Но бесполезно. Перед Элиасом Конте я, как котенок, если он сам мне не поддается.
А сейчас в его черных глазах холод и странный блеск.
Элиас сдавливает мне плечо и оставляет у подножия лестницы. Сам поднимается, запирает дверь и возвращается ко мне.
– Снимай всю одежду, Лола. Иначе я ее порву.
– Твой брат на меня напал! Говорил мне мерзости! Угрожал мне пластической операцией! – я смотрю на Элиаса снизу вверх, и это чертовски неприятно.
– Мне плевать на него. У тебя пять минут.
– Но тут… холодно! – на самом деле это не совсем так. В реальном подвале должно быть холоднее, а этот как будто чем-то подогрет. Или это я сама разогрелась от возмущения?
Элиас ничего не отвечает. Он просто делает почти неуловимое движение ко мне всем телом, и я чувствую: шутки кончились.
Это опять тот человек, который был в лесном домике. Тот, кто ни перед чем не остановится.
А в домике меня спасло лишь собственное возбуждение.
Элиас отходит от меня, отодвигает от стены стул и садится на него лицом к спинке. И не отрывает глаз от моего тела. Пристальный взгляд скользит по ногам, ощупывает бедра и талию, смакует грудь.
Элиас что, собирается смотреть, как я буду раздеваться?
Очевидно, да. И просить его отвернуться бесполезно.
Я аккуратно снимаю платье, и чувствую, как меня от кончиков пальцев до ушей затапливает жгучее смущение.
Это уже не собеседование. Не что-то рабочее. Но и не прямое насилие.
Я еще не привыкла раздеваться перед мужчиной и снова должна делать все почти добровольно.
Это стыдно, странно и… возбуждающе. Особенно, когда холод в черных глазах Элиаса начинает вытесняться самым настоящим огнем.
Я не знаю, куда положить платье, поэтому просто кидаю его на пол. Лифчик следом. Соски съеживаются и почти болезненно напрягаются.
Затем я спускаю трусики, переступаю через них и смотрю Элиасу в глаза.
Он может сделать со мной что угодно. И я знаю – он сделает. Я сама дразнила его все утро и вчерашний вечер.
Взгляд Элиаса подтверждает мои худшие опасения. Он полон решимости.
– Мне нравится разный секс, Лола. И жесткий – тоже. Расслабься, если не хочешь боли.
Многообещающее предложение. Я только повожу плечами. А Элиас встает со стула и подводит меня к странной скамейке.
Я сбежала бы от нее, будь возможность, но Элиас держит меня крепко.
На скамейке кожаная подушка в изголовье, такая же посередине… А еще по бокам к этой скамейке приделаны какие-то подозрительные округлые металлические штуки. Понятия не имею, зачем они нужны.
– Ложись головой на подушку.
– Хо… хорошо.
Но мне не хорошо. Мне страшно и… любопытно.
Как только мой затылок соприкасается с кожей подушки, Элиас парой касаний убирает волосы мне под голову. Они еще влажноватые после душа и не пушатся.
А следом Элиас берет мою правую руку и продевает ее сквозь странное металлическое приспособление скамейки. Изнутри оно обито чем-то мягким. А после того, как приспособление крепко меня охватывает, я понимаю: это зажим.
– Это все… хотя бы чистое? Кто тут лежал до меня? – я начинаю паниковать, а в панике я себя не контролирую.
Элиас хмыкает и закрепляет мою вторую руку.
– Чистое. Свежее. Как ты.
– Но мне же нельзя!
– Хочешь кляп, Лола? – голос вкрадчивый и полон мурчащих ноток. Но это крайне обманчивая ласка.
Мне кажется, что у меня на теле выступает испарина. А Элиас поправляет нижнюю подушку так, что она оказывается у меня под попой.
Я отчаянно мотаю головой. Не хочу никакой кляп!
И опять эта странная ситуация, когда Элиас полностью одетый, а я голая. Я, кажется, никогда не видела его без рубашки.
Мало того, я вообще его не видела, когда он забрал мою невинность.
Это все чертовски странно и стыдно.
Потому, когда Элиас пытается просунуть в зажим мою ногу, я лягаюсь и ударяюсь об этот самый зажим.
Больно!!!
– Я сказал расслабиться, Лола. Себе навредишь.
– А тебе не надо допрашивать Аткинса, а? – это моя последняя нелепая надежда.
– Без меня допросят. Что такое Аткинс по сравнению с тобой, Лола? – и я оказываюсь растянутая и зафиксированная на странной скамье с широко разведенными ногами.
Это ужасно непристойно, и, если Элиас начнет меня разглядывать, я умру со стыда.
Но меня ожидает кое-что другое.
Элиас обходит скамью, склоняется ко мне… и мне по губам шлепает головка его возбужденного члена.
– Давай, Лола.
Наверное, можно начать верещать, сопротивляться или сделать еще что-то бесполезное в такой ситуации. Но смысл?
И я послушно открываю рот. Член Элиаса скользит в него и тут же возвращается назад.
– Я слышал, что ты… сказала… Энтони… Лола.
Он вновь входит в меня, и я максимально расслабляю горло. Бархатистый… толстый… и приятный… Главное, ровно дышать.
Ответить я ему, естественно, не могу. Я просто чувствую, как сама мокрею от всей этой стыдной и волнующей ситуации.
А Элиас опять погружается в меня.
– Я люблю тебя, Лола Асти. И предлагаю, – он мягко выходит, – пожениться… прямо… сегодня. Наплевать… на все и… подписать… документы. А свадьбу – потом.
Он меня любит!!!
А это предложение… изумительно дерзкое… и такое же теплое.
Сейчас утро. Мы точно успеем, особенно со связями Элиаса Романо Конте.
И я отвечаю, слегка скосив глаза вниз.
– Я согласна… если ты меня хорошенько убедишь.
Элиас предвкушающе кивает.
А потом… у меня с непривычки болят губы, а на глазах выступают слезы, но я по-настоящему счастлива.
***
Для поездки в госучреждение я выбираю свое «удачливое платье». Джинсовое, с кармашками.
Оно вообще не похоже на свадебное, но меня это не заботит. Я все еще в сладких воспоминаниях, как губы и язык Элиаса ласкали мои соски, а потом и там, внизу, между широко разведенных ног.
Я вспоминаю свои оргазмы, а потом свои жалобные просьбы обнять Элиаса и прижаться к нему тесно-тесно. Тяжесть его тела и мучительно-нежное скольжение члена поверх складочек. Сладкое томление и новый оргазм. Я помогла кончить ему, а он мне.
И в странной обстановке подвала, в полутьме и тишине все мои чувства были обострены до предела.
– Поездка будет опасной, малыш. Я не стану маскироваться, и ты не маскируйся. Поедем без охраны. Это риск, но иначе кто-нибудь нам план сорвет. Когда людей много, всегда есть двойные агенты.
Элиас уходит проведать Аткинса, который не желает «колоться». Самое странное, что этот самый Аткинс так надеялся на успех своего коварного плана, что толком не продумал мотив преступления.
Плетет какую-то чушь про то, что я – дочь сатаны. Я знаю, что психам вроде дают меньшие сроки. Но Ричард Аткинс кто угодно, кроме психа.
Ладно. Думать о нем я не хочу.
Я собираюсь расписаться единственный раз в своей жизни. И так и быть – сегодня все будет счастливым. И белье, и платье, и обувь, и украшения. Все мое самое любимое.
– Малыш, ты решила, куда мы поедем из госучреждения? – мессенджер внезапно тренькает сообщением.
Мне нравится, что Элиас постоянно хочет говорить со мной. Мне вообще не хочется от него отлипать.
– В парк аттракционов. Если ты их не боишься, – я отвечаю, не задумываясь.
– Пожалуй, рискну. Поехали жениться на мотоцикле, Лола?
Мое сердце подскакивает и бьется часто-часто.
– Хочешь исполнить еще одну мою мечту?
– Еще одну? Я, оказывается, уже волшебник?
– Конечно. Ты мой самый любимый волшебник!
***
Когда Элиас надевает мне шлем, я все еще поверить не могу, что все это – взаправду.
– Если без романтики, малыш, я считаю, что основной заказчик покушений все-таки женщина. Мотоцикл сложнее отследить, чем машину. И пока что мне кажется, что Аткинс у этой женщины – единственный исполнитель. Сама она нам ничего не сделает.
– У тебя есть подозрения, кто она?
Элиас хмурится.
– К вечеру будут факты. Аткинс просто человек. Хотя он и выносливый гад. Эта женщина знала, кого выбирать. Обними меня, Лола. И прижмись ко мне крепко-крепко.
А потом все тонет в реве мотора, ветре в лицо и бесконечном ощущении полета и эйфории.
И оно никуда не девается и когда я жду в приемной учреждения, а Элиас с кем-то договаривается.
И когда мы получаем брачные документы, оно только расцветает.
Лола Романо Конте – это звучит здорово.
И только моя чуйка вопит, что вот-вот случится что-то скверное. Что чаши судьбы пришли в движение, и за полосой яркого света неизбежно придет тьма.
***
– Ты знаешь, что твой род восходит к герцогам дю Мор, Лола? Завтра будет сюрприз не только для Энтони, но и для всех членов моей семьи. И своим уже расскажи, что ты теперь моя жена.
Мы с Элиасом обедаем в том самом «приличном ресторане», где еще не так давно обсуждали дела.
Тогда я ужасно боялась, что он меня поцелует, и в то же время хотела этого больше всего на свете.
– Ну, раз я герцогиня дю Мор, рискнешь поцеловать меня прямо тут, Элиас Романо Конте?
– Конечно, Лола Романо Конте, – и он вдруг закрывает нас довольно большой папкой меню, а затем страстно целует мне все лицо.
– А что насчет моей работы моделью, Элиас? – спустя время я решаюсь спросить.
Мой теперь уже муж хмурится.
– Думаю, это не лучшая идея, малыш. Тш. Спокойно. Просто… тебе лучше получить какое-то образование, и если работать, то по специальности. За год ты определишься, подготовишься и, надеюсь, поступишь.
Это лучшее предложение, какое я могла получить. Но я все равно кокетливо улыбаюсь.
– А если я захочу лишь прожигать семейное состояние Романо Конте?
Элиас разводит руками.
– Прожигай. Особенно, если ты уже носишь нашего ребенка. В ВУЗ можно поступить в любом возрасте.
– Честно говоря… носить ребенка мне не хотелось бы. Мы еще столько всего не попробовали, что лучше делать только вдвоем.
Элиас снова хмурится.
– Полторы недели назад я не думал, что вопрос будет для меня таким болезненным. Но да, Лола, ты права. Как ты смотришь на то, чтобы смотаться вместе куда-нибудь на север, к гейзерам? – он выгибает бровь.
А я отмахиваюсь в притворном испуге.
– Никаких гейзеров! Кто-то даже не дал мне как следует рассмотреть местное море! И до бассейна меня этот жестокий изверг не допустил.
Элиас легонько щелкает меня по носу.
– За изверга. Все будет, Лола. У нас еще столько прекрасного впереди!
И я ему верю.
***
Когда мы возвращаемся домой – надо бы спросить, сколько у Элиаса еще владений – сад выглядит, как прежде.
Все кажется таким же, как было. Только я теперь – жена.
Подумать только, как резко и быстро изменилась моя жизнь. И, надеюсь, несмотря на все дурацкие предчувствия, теперь она будет меняться только в лучшую сторону. В конце концов, не зря над воротами у нас девиз «Все самое важное происходит здесь и сейчас».
Я снимаю шлем, поправляю волосы и выхожу из гаража. А затем вслед за своим мужем поднимаюсь на крыльцо нашего дома.
Практически напротив входа висит портрет госпожи Романо Конте, мамы Элиаса. Под ним стоит заплаканная Долорес. И прямо рядом с Долорес – девушка модельной внешности.
Я ее знаю. Это Шейла Максвелл.
Бывшая модель, чья карьера оборвалась по вине Элиаса, в чем я теперь сильно сомневаюсь.
Шейла поднимает руку с револьвером и стреляет в меня в упор. А в следующий миг я вижу перед собой спину Элиаса, и это значит только одно.
– Объявилась, моя дорогая, – тон моего мужа сочится ядом, но по голосу слышно, что ему очень больно.
Я до смерти боюсь увидеть на его одежде кровавое пятно, но Элиас даже не кренится.
– Обезвредить ее. Учтите, девушка может быть взрывоопасна, – Элиас говорит вооруженным людям, заполняющим холл, – Долорес, сколько я учил вас нажимать тревожную кнопку? Лола, как выясню, все тебе расскажу, – Элиас оборачивается ко мне. Его смуглое лицо побелело.
– Нет! – я яростно мотаю головой. – Теперь я от тебя ни шагу! Мало ли что еще произойдет!
Муж неожиданно соглашается:
– Хорошо. Долорес, объясните, что здесь случилось.
Экономка всхлипывает и кажется мне жалкой и потерянной.
– Она пристала ко мне на улице… Простите, господин Конте! Она угрожала мне револьвером. Попросила выдать ее охране за мою племянницу… Простите…
Элиас кивает.
– Понял. Переведем вас туда, где племянниц не будет. Сегодня собирайте вещи, а завтра переедете в отель, пока я не подыщу вам новое место.
Долорес уходит, а напоследок бросает на меня полный ярости взгляд.
Нет, Долорес Вега. Это все не из-за меня, а из-за твоей собственной глупости. Жала бы тревожную кнопку в конце-то концов!
Я выхожу из-за спины Элиаса и осматриваю его. Муж невесело улыбается.
– Просто бронежилет, малыш. Иди сюда. Скоро приедет врач и осмотрит меня. Но я уверен, что все в порядке.
Я сжимаю его ладонь.
– Пока ждем, расскажи про Шейлу. Что у вас с ней было? – меня колотит от возмущения.
– Думаю, она та, кого мы ищем. Моя сумасшедшая поклонница, которая довольно долго выдавалась за адекватную. А потом пригрозила самоубийством, если я не пересплю с ней.
– И ты не переспал?
– Нет, Лола. Ты – единственная, с кем я нарушил правила Агентства, – глаза Элиаса блестят.
– Что, я настолько свела тебя с ума?
– И не говори, – он проводит пальцем по моей нижней губе, – а вот и врач, малыш.
***
Осмотр показывает у Элиаса неопасный ушиб, а потом мы идем допрашивать преступников.
В отличие от Аткинса, Шейла Максвелл не собирается скрываться, поскольку «терять ей уже нечего».
Хотя мне кажется, что ей-то как раз есть, чего, и в отличие от сообщника по ней дурка плачет. Угораздило же Ричарда Аткинса в такую влюбиться! Мне его даже немножечко жалко.
– Разберемся, малыш. Они нас больше в любом случае не потревожат. А сегодня давай отдыхать и праздновать.
– Покажи мне бассейн, наконец!
– Пойдем. Пойдем изучать все, что у тебя теперь есть, Лола Романо Конте, – Элиас смотрит на меня очень серьезным взглядом.
Ну вот еще. Подумает чего доброго, что я за его деньги замуж вышла.
– Главное, что у меня есть ты! И чтобы видеть тебя, мне достаточно оставаться тут, здесь и сейчас. Потому что я люблю тебя, и ничто, никто и никогда этого не изменит.
***
ЭЛИАС
– Что такое счастье, господин Романо?
Я много раз давал интервью и всегда отвечал, что счастье – это построить Империю и приумножить ее благосостояние. А еще добиться успеха в новом бизнесе. Вырастить достойных моделей и так далее. Ну, и, безусловно, семья.
Слово «семья» я произносил, не думая.
Потому что так нужно и привычно. Хотя я на самом деле свою семью люблю.
А теперь моя семья – это Лола. Девочка, которая мне доверилась. Удивительное чудо и огромный урок в моей непредсказуемой жизни.
С чего мы с Лолой начали и к чему пришли – кто бы подумал, что так сложится? Уж точно не я.
Но я смог открыться жизни и любви. А потому получил свои подарки.
Хотя кое-что я Лоле не сказал. Например, умолчал, что спал с некоторыми моделями по окончании контрактов.
Но она – реально единственная, с кем я нарушил правила.
В любом случае, теперь я буду верным.
Мне есть, с чем сравнивать, и Лола дает то, что не давали другие. Она совершенно особенная.
Меня трясет от мысли, что я мог ее потерять по вине какой-то сумасшедшей.
Максвелл я даже поводов не давал, но видимо это ее как раз и возбудило. Некоторые любят брать самое недоступное штурмом.
Я тоже люблю.
Знаю, что дальше все просто и ванильно не будет. У нас, как у всех, случатся придирки, притирки, кризисы.
Мы будем падать и снова вставать.
Надеюсь, в свое время родим кучу детей.
Сомневаюсь, что Лола сейчас беременна. Было бы неплохо предъявить Энтони тест и посмотреть в его лицо. Остальные в моей семье лояльнее и не жаждут меня «спасать».
Но мы с Лолой и без теста справимся. Мы сошлись не по залету, а благодаря чистому искреннему чувству.
Ну и благодаря Максвелл. Вот за это ей негаданное спасибо.
Завтра я отвезу Лолу к родителям. Пока наш гордый Энтони чего не начудил из мести за то, что я его, как щенка, вышвырнул, пусть они сами увидят, какая Лола замечательная. Потом съездим в ее семью.
Ну и будем готовиться к тому, что заранее вызывает у меня ужас.
К пышной церемонии на кучу гостей.
Но раз самая лучшая на свете герцогиня дю Мор сказала, что этого хочет, а я – ее любимый волшебник, так тому и быть.
Я готов.
