На страже правды

Лилит сидела на кожаном диване, словно статуя, скованная невидимыми цепями. Нервный тик, выдававший ее внутреннее напряжение, заставлял ее ноги бесконечно дрожать. Это был ее давний способ успокоиться, но сегодня, в этот зловещий четверг, тринадцатого апреля 1952 года, он не помогал. Человек, державший в руках ее судьбу, не удостоил ее даже мимолетным взглядом. Он был поглощен чтением рукописи Альберта Скотта, словно от этого зависела судьба всего мира.

Месяц назад, полные надежд и юношеского энтузиазма, Лилит и Альберт отправились на почту, неся драгоценный конверт с рукописью.

– Что в конверте? – спросил работник почтовой службы.

–  Рукопись моей книги, – с гордостью ответила Лилит.

Альберт, словно боясь потерять свое авторское право, робко поправил сестру.

– Рукопись моя, – пробормотал он.

– Прости, Альберт, – с виноватой улыбкой произнесла Лилит. – Я так долго ждала, пока ты его закончишь, что могу сказать, наполовину она моя.

– Марка стоит один пенс, – без особого энтузиазма сказал работник почты.

Лилит судорожно принялась шарить по карманам, осознавая, что в спешке забыла кошелек.

– Я…, – она зажмурила глаза, – я забыла деньги дома.

Почтовый служащий с утра был не в настроении, его бесило даже пение птиц, доносившееся с улицы. Весь день он работал и бормотал, что никто не ценит их труд, а ведь во время войны сколько пользы принесла почтовая служба. Он уже приклеил марку на конверт, когда Лилит призналась в отсутствии денег.

– Если вы нас простите, я обещаю написать о вас в моей следующей книге, – предложил Альберт, – я еще не знаменит, но эта книга сделает свое дело, и мы с вами в будущем будем вспоминать сегодняшний день и смеяться от души.

Мужчина широко открыл глаза и посмотрел на них свысока. Лилит и её брат были еще детьми по сравнению с ним. У него самого не было детей, и он не привык разговаривать с людьми не своего поколения, но Лилит с братом понравились ему.

– Я был на войне и знаю, как важно помогать людям. Если эта книга прославит тебя, мальчик мой, пусть этот пенс будет моим вложением.

Брат и сестра покинули почту, окрыленные надеждой. Но с каждым днем, с каждой минутой ожидания, их энтузиазм угасал. Ответа от сэра Алекса Моррисона, самого влиятельного редактора Лондона, не было.

– Он лучший в городе, поверь, – пыталась успокоить брата Лилит.

– Мне кажется, он не понял нас.

– Дай ему время.

Она успокаивала брата, но сама была на грани отчаяния. Ей было двадцать, Альберту – шестнадцать. После смерти отца их мать, Софья, погрузилась в глубокую депрессию, словно тень, блуждающая по дому. Лилит пришлось быстро повзрослеть, взять на себя заботу о семье. На её хрупкие плечи легла ответственность за брата и мать. Она работала в местном пабе по вечерам, а Альберт учился дома, чтобы не оставлять Софью одну. Их скудного заработка едва хватало на еду и оплату счетов.

Лилит обладала необычной, почти сказочной внешностью. Огненно-рыжие волосы контрастировали с яркими зелеными глазами. Веснушки, рассыпанные по щекам и носу, покрывали все ее лицо. Среднего роста, худощавая, она предпочитала мальчишеский стиль: брюки-кюлоты и тельняшки. Для быстрого перемещения между пабом и домом она носила ботинки. Лилит обожала шляпы и никогда не выходила на улицу без головного убора, собрав небольшую коллекцию. Шляпы стали для нее своеобразным барьером, защищающим от внешнего мира. Потребность в уединении, страх перед будущим и рухнувшие мечты отдалили Лилит от людей. За последний год она создала свой маленький мир, где общалась только с самыми близкими. Ее глаза, обычно яркие и живые, потускнели и потеряли блеск.

Альберт был полной противоположностью Лилит. Смуглый, с черными кудрявыми волосами, он был на голову выше сестры, широкоплечий, но худой. У обоих были зеленые глаза, которые вызывали у Софьи тоску, напоминая о погибшем муже. Прождав еще три недели ответа от редактора, Лилит решила действовать. Она ворвалась в кабинет сэра Моррисона, заставив весь персонал побегать за собой.

– Вам придется силой вытащить меня отсюда, или же прочтите рукопись Альберта Скотта, который я отправила вам месяц назад.

Девушка, так отдалившаяся от мира, сама не ожидала от себя такой отваги и решительности. Она напоминала маленького воина, защищающего своих близких.

Рукопись лежала на полке, среди отвергнутых дел. Сердце Лилит на мгновение остановилось. Она даже сняла шляпу, которая, как ей казалось, приносила удачу.

– Надень синий пиджак и синюю шляпу, – обрадовался Альберт, – она всегда приносит тебе удачу.

У Лилит были шляпы на все случаи жизни. Ее гардероб был скромным, но шляп в нем было множество. Синий был ее любимым цветом, и, как ей казалось, цвет неба располагал людей к ней. В Лондоне почти всегда было пасмурно, а из-за смога синего неба и вовсе не было видно. Люди стали раздражительными, злыми и вечно озабоченными. В редкие дни, когда небо было синим, она могла часами сидеть у окна и любоваться им..

– Синий успокаивает нервные клетки, да, – шутила она. – Этот цвет снимает стресс и напряжение.

– Моррисон увидит тебя и напечатает нашу книгу, – ответил Роберт.

Лилит медленно подошла к знакомому конверту, надеясь, что он остался нетронутым. Какое облегчение она почувствовала, когда рукопись оказалась нераспечатанной! Это означало, что редактор еще не читал и не отверг книгу. Лилит сдула пыль с конверта и положила его на стол. Все в кабинете уставились на Моррисона, зная о его отношении к женщинам. Никто никогда не вел себя так в его кабинете. Сама Лилит не могла поверить в происходящее. Ей казалось, что ею движет некая неведомая сила.

– Прочтите ее, а потом решите, где ей место сэр, – сказала она.

– По-моему, это ты не знаешь своего места, девочка, – ответил Моррисон.

– Моему брату шестнадцать лет, и он написал шедевр. Ваше издательство ежемесячно выпускает не менее трех книг. Две из них обычно проваливаются, потому что каждый второй считает себя писателем. Но одна из трёх окупает ваши расходы.

– Откуда в твоей маленькой голове такие мысли?

– Я читаю все, что вы издаете. Поверьте, эта книга принесет вам больше дохода, чем предыдущие.

Лилит умела убеждать и никогда не сдавалась. Моррисон сдался. Он опустился в кожаное кресло, сделал глоток виски и открыл конверт. Прошло два часа, а он всё читал, не отрываясь. Его каменное лицо ничего не выражало. Лилит не теряла надежды, ведь книга брата была шедевром. К тому же ходили слухи, что Моррисон никогда не хвалит писателей. Книга становилась пригодной к печати только после его правок. Этот двухсот килограммовый человек считал себя богом в издательском деле. Он мог вознести писателя на пьедестал или сбросить в грязь. Его маленькие синие глаза за круглыми очками быстро бегали по строкам, поглощая каждое слово. Он мысленно приближался к писателю, впитывая его мысли. Лилит стало не по себе рядом с ним.

– Можно…, – слова застряли у нее в горле.

Моррисон встал и посмотрел на нее.

– Я не могу это напечатать.

– Вам не понравилось?

– Мне понравилось, но нашим читателям вряд ли. Понимаете, сейчас люди хотят читать глупые любовные романы. К тому же весь Лондон покорила писательница детективов…

– Агата Кристи, – тихо произнесла Лилит.

– Да, через неделю будет премьера постановки ее пьесы ‘’Мышеловка’’. Эта женщина покорила вес Лондон. Твоему брату не жить рядом с ней. У него нет шансов.

– Но ведь книга хороша, у него есть шанс.

– Чтобы узнать, хороша ли книга, ее нужно купить, потом прочитать. Чтобы купить книгу нужно узнать о ее существовании. У тебя есть деньги на рекламу?

Лилит промолчала.

– Так я и знал, – Моррисон подошел к окну. – Люблю наблюдать за прохожими. Они всегда спешат. А я никуда не спешу, всегда спокоен. Я не печатаю книгу сразу после прочтения, это слишком рискованно. Знаешь, я лучше напечатаю глупую книгу известного писателя, чем шедевр никому не известного мальчишки. Но посоветую ему не останавливаться. Когда он станет знаменитым, мои двери будут открыты.

Лилит взяла рукопись и прижала к груди. Две слезы скатились по ее щекам.

– Таким, как ты, не идут слезы, – Моррисон вернулся к столу, зажег сигару и поднес к своим пухлым губам. Он сделал долгую затяжку и выпустил густой дым из носа. – У меня есть для тебя работа.

Лилит молча слушала. Сила, которая давала ей храбрость, покинула ее. Ей захотелось немедленно выбраться из редакции и исчезнуть.

– Будешь моей секретаршей? Мне нужны такие люди, как ты.

– Что делает секретарша? – Спросила она заранее зная ответ.

– Варит кофе, чай, приносит газеты. Она отвечает на телефонные звонки, организует мне встречи.

– С кем?

– Писатели, редакторы конкуренты, разные люди. Это так важно, с кем я встречаюсь?

Лилит задала последний вопрос просто так, ей не было интересно, с кем встречается человек, который только что разбил ее сердце. Но, услышав ответ, она заинтересовалась этой должностью.

– Я согласна. Сколько платите?

– Какая ты прямолинейная, – он откинулся на кресло, чтобы хорошенько рассмотреть Лилит.

Его маленькие глаза бегали сверху вниз по всему телу Лилит. Моррисон изучал ее детально, как хищник изучает свою добычу. Этот человек пугал Лилит, но она решила не упустить шанс. Ради памяти отца она должна была бороться за книгу. Эта книга была собрана из рассказов Дэвида Скотта. Лилит хотелось увековечить его имя. Так он будет продолжать жить и боль утихнет в их семье.

– И приведи себя в порядок. Не хочу, чтобы в городе говорили, будто у Моррисона секретарь – мальчишка.

– У меня нет…

Она не успела закончить фразу, как пятьдесят фунтов оказались в руках Моррисона.

– Новенькая купюра, – улыбнулся он, – с новенькой королевой.

Прошло два месяца с тех пор, как Елизавета II взошла на престол. Лилит была рада, что страной будет править женщина. Теперь у женщин будет больше прав, их не будут рассматривать только как секретарш. Она смотрела на королеву и думала, что работа секретаршей в редакции – не так уж плохо. Это будет первой ступенькой к чему-то большему.

– Так что? Будешь у меня работать? Буду платить двести фунтов в месяц. Это предоплата, чтобы ты привела себя в порядок.

– Согласна, – она схватила деньги, крепче обняла рукопись и выскочила из кабинета.

– Утром в девять, чтобы была на своем месте.

– Кто виноват в том, что у тебя глаза горят?

– Сэм не начинай, – Лилит взяла бокалы у бармена и, подпевая под носом песню Edith Piaf ‘’Padam Padam’’, скрылась в темном углу бара. – Не понимаю, о чем ты, – сказала она вернувшись к бармену.

– Дай угадаю… книгу опубликуют.

Сэм был высоким, широкоплечим ирландцем. У него были небесно-голубые глаза, светлые волосы, выразительные, слегка грубые черты лица. Сэм относился к Лилит, как к младшей сестре, что очень ей нравилось. Хоть кто-то заботился о ней, не ожидая ничего взамен. Сэм и Лилит понесли потери в жизни, и это объединяло их больше, чем схожий характер, одинаковые предпочтения в еде, напитках, любимом жанре фильмов. Их дружба была крепка, потому что они были похожи душевными ранами.

– Нет, книгу не опубликуют – ответила она и отвернулась к нему спиной.

– Тогда что случилось?

– Я нашла работу в редакции.

– Это отличная новость, нужно отметить.

– Секретаршей.

– Ну и что? Нужно с чего-то начать.

– Помнишь, как я отзывалась о секретаршах?

– Припоминаю, – рассмеялся Сэм. – Напыщенные, глупые, дурочки… могу кое-что еще припомнить.

– Не надо, – она повернулась к Сэму и села у барной стойки, – буду притворяться глупышкой и одеваться как глупышка.

– Поменяешь гардероб? На тебя не похоже.

– Я даже не знаю, с чего начать. В жизни не одевалась как девушка. Ты мне поможешь?

– Думаешь у меня есть в этом опыт?

– Да, – улыбнулась Лилит, – у тебя было много подружек, и вкус у тебя отменный.

Подружки Сэма всегда отличались красотой. Они были ухожены и всегда одевались модно. Он тоже любил следить за собой. На работу носил только белые рубашки с разноцветными жилетами, бабочку в красную шотландку и прямые брюки. Цвет туфель под цвет жилета. Он работал, засучив рукава рубашки.

– Так и быть, когда идем в магазин?

Лилит посмотрела на часы, которые получила в подарок на восемнадцатилетие от отца.

– Уже восемь. Во сколько закрываются магазины?

– В десять, – ответил Сэм и позвал друга, – Джон, подмени меня. У нас неотложные дела.

– А как же моя смена?

– Это мой бар, и я могу отпустить тебя на два часа раньше.

Сэм точно знал, куда повести Лилит за покупками. Он не только был хорошим любовником, но и любил слушать женщин. Он знал, куда ходят модницы Лондон.

– Джейн Норман знаменита своим неординарным видом и стилем, тонко выделяющим женские формы. Джейн Норман привнесла современные тенденции подиума и популярной моды в свой стиль, создавая уникальный индивидуальный почерк, что так ценят клиенты. Девушка, одетая от Джейн Норман, – это воплощение женственности, сексуальности и уверенности в себе.

Он впитывал каждое восторженное слово женщин, и в глубине души соглашался с ними. Девушка, облаченная в наряды от Джейн Норман, излучала неукротимую уверенность, словно знала, чего хочет от этой жизни. Они свернули на Карнаби-стрит, и машина остановилась перед витриной бутика.

– Эта улица для богачей, и магазин для богачей.

– Хочешь стать знаменитой?

Лилит покачала головой в знак согласия.

– Одевайся как знаменитость.

Дверь магазина распахнулась, и мелодичный звон колокольчиков, словно приглашение в сказку, наполнил воздух. Лилит почувствовала приятное волнение, а яркий свет софитов, словно лучи солнца, согрел ее душу. Куда бы она ни посмотрела, на нее улыбались манекены в ярких, жизнерадостных нарядах.

– Мы специализируемся на шерстяных тканях всех цветов радуги, – сладко улыбнулась миловидная блондинка, представляя Сэму свой магазин.

– Подберите что-нибудь для моей подруги, – он указал на Лилит. – Завтра у неё первый день в редакции.

– О! А я-то думала, это ваш младший брат, – рассмеялась она и исчезла за рядами манекенов. Через пять минут она вернулась, неся в руках дюжину платьев. – Прошу за мной.

Шопинг для мужчин – занятие мучительное, но Сэм, словно верный оруженосец, сопровождал своих дам по магазинам, выбирая им наряды. Для Лилит это было откровением, ведь она всю жизнь донашивала одежду кузенов. Оказалось, женские наряды ей к лицу. Шерстяное платье изумрудно-зеленого цвета, в котором она предстала перед Сэмом, подчеркивало изгибы ее фигуры, а цвет гармонировал с огненными волосами. Сэм, словно впервые увидев ее, понял, что до этого момента относился к ней, как к младшей сестре. Перед ним стояла молодая женщина, прекрасная и загадочная.

– Шестисантиметровые каблуки, – проворчала Лилит, кружась перед зеркалом. – Как я буду на них ездить на велосипеде?

– Я одолжу тебе Форд.

– Я плохо вожу.

– Ты моя ученица, – улыбнулся Сэм. – Ты не можешь плохо водить.

– Почему? Почему ты помогаешь?

– Ты моя семья, Лилит.

Он подошел и обнял ее. В его сердце что-то дрогнуло, словно старая рана открылась вновь. Ему всегда было спокойно рядом с ней, но сейчас он чувствовал себя растерянным мальчишкой.

– Пойдем? – он отстранился. – Заплатим, и я отвезу тебя домой.

Всю дорогу они молчали, каждый погруженный в свои мысли. Сэм пытался унять бурю в своем сердце, а Лилит думала о том, как опубликовать книгу брата.

– Ты вернешься пешком? – удивилась Лилит, когда они остановились у ее дома.

– Да, тут километров два до моего дома.

– Я могу утром заехать за машиной.

– Не хочу, чтобы ты опоздала в первый же день. И потом, я люблю гулять, особенно в такую теплую погоду.

– Теплую, – вздохнула Лилит. Теплый воздух наполнил ее легкие, но вместе с ним в них проник едкий смог. – Сегодня трудно дышать.

– Согласен. С каждым днем все хуже.

– Ну, я пойду…

Она стояла перед ним в своих мальчишеских нарядах, но взгляд ее стал другим, более женственным, более притягательным. Сэм тянул время, не понимая, почему. Обычно они не задерживались у ее двери ни на минуту.

– Ключ?

– Что?

– От машины, или ты передумал?

– Ах, да… нет, конечно, нет.

Он вытащил из кармана ключи и бросил их Лилит, которая ловко поймала их.

– Спасибо, – она коснулась его щеки губами и исчезла в ночи, оставив Сэма в одиночестве, терзаемого противоречивыми чувствами.

Сэм не поехал домой. Там, в одиночестве, он бы сошел с ума, чувствуя присутствие всех демонов вокруг себя. Поэтому он отправился в паб «The Grapes», расположенный на улице 76 Нарроу. Паб был знаменит своей едой и выпивкой, а также знаменитыми посетителями. Все писатели, побывав в Лондоне, посещали «The Grapes». Сэм часто ужинал в этом пабе вместе с Лилит. Возможно, поэтому ноги привели его именно туда тем вечером. Он наблюдал за парочками, гуляющими вдоль Темзы, и выпивал. Выпивал он много. Это вошло в привычку после смерти жены и дочери.

Было поздно, от Кэрол не было вестей. Где она? Как ребенок? Вернувшись домой, Сэм нашел записку на кухонном столе. «Дорогой, Еве плохо. Я повела ее к нашему доктору. Вернусь к ужину». Но Сэм поужинал в одиночестве, подумав, что жена у подружки. К десяти часам у него сдали нервы. Телефонный звонок доктору сделал все хуж.

– Керол сегодня не приходила, – ответ доктора поставил в тупик Сэма.

Он позвонил всем подружкам жены, но никто ее не видел. Сэм не хотел тревожить маму Кэрол. Дора жила в Штатах и приезжала только на день рождения внучки. Сэм обратился в полицию, где ему ответили, что должно пройти не менее суток, чтобы их сочли пропавшими. Прошли сутки. Полицейский стоял у его двери. Офицер не мог смотреть ему в глаза. Было видно, что он новичок в таких делах. Трудно сообщать о потере родных.

– Нет, сэр, вы не сможете опознать тела.

– Так, как мне поверить, что это моя семья?

– Машина ваша?

– Да, но…

Полицейский протянул ему цепочку с кулоном в виде пчелки.

– Моя пчелка, – Сэм сжал ее в руке, и слезы потекли по холодным щекам разрывая сердце.

– Моя пчелка, – прошептал Сэм чуть слышно.

– Могу присесть? – Девушка в синем комбинезоне давно следила за ним.

– Валяй.

– Я Грета.

– Сэм. Хочешь выпить?

– И не только, – она подмигнула ему, – что скажешь на то, чтобы прогуляться в дол Темзы, а потом к тебе?

– Да ты читаешь мои мысли.

– Как они нам отказали? – Альберт жадно жевал хлеб с сыром.

– Я сделаю тебе яичницу.

– Не надо. А что за пакеты у тебя там на полу?

– Одежда и туфли.

– Ты что-то скрываешь от меня?

– Я буду работать в редакции у Моррисона. Это отличный шанс.

– Для тебя, – он бросил хлеб на стол и поднялся на верх.

– Поздравляю, Лилит, – сказала она себе, – ты так много для нас делаешь. Будешь вкалывать на двух работах, чтобы мы жили лучше.

Она подняла с пола мешки с одеждой, взяла рукопись и, словно тень, поднялась в свою комнату. Дом, двухэтажный и тесный, хранил в себе отпечатки их прошлой жизни. На первом этаже ютились кухня и гостиная, на втором – три спальни и ванная. Скромная обстановка, лишь самое необходимое, напоминала о словах отца, военного, который всегда говорил:

– После войны нельзя быть уверенным, что дом уцелеет. Зачем тратить деньги на роскошь, если можно путешествовать?

И он путешествовал. Один. Из каждой страны он привозил Лилит крошечный сувенир и историю, словно пытаясь заполнить пустоту в ее сердце. Вечером, когда дом погружался в тишину, Лилит садилась за стол и, словно одержимая, записывала его рассказы. Слова, словно призраки, сами собой складывались в предложения, и ее рука, повинуясь неведомой силе, переносила их на бумагу. Единственным, кому она доверяла свои творения, был отец, но его голос уже давно умолк.

– Даже мама их не читает, – радостно говорила она, – пусть это будет нашим секретом.

Так она укрепляла связь с отцом, создавая мир, где только они были хозяевами.

– Вдруг мама решит, что мистер Забияка слишком жестокий для детских сказок?

– Нет, мистер Забияка такой, каким должен быть, – уверял отец.

– Мама нас не поймет.

– Значит, нашим персонажам будет безопаснее, если мама о них ничего не узнает.

Утром Лилит проснулась в хорошем настроении. Она приняла душ, оделась, причесалась, посмотрела в зеркало и поняла, что чего-то не хватаетло.

– Мам, ты спишь?

Софья открыла уставшие глаза и посмотрела на дочь. Она протерла глаза и еще раз протерла.

– Лилит?

– Да, мама, это я. У тебя есть косметика?

– Посмотри в шкафчике, вторая дверь с права. Почему тебе косметика?

– Я иду на работу в редакцию.

– А как же Альберт? Я? Ты нас бросаешь? Кто будет готовить, убирать?

– Ты, мама, – она задрала шторы, и вся комната осветилась ярким солнечным светом. – Пора выходить из депрессии и помогать своим детям. Альберту нужна мама, да и мне тоже.

– Я больна, – возмутилась она, – у меня депрессия.

– Давно уже нет! Просто тебе так удобно, – она нашла несколько теней, крем и подводку.

– Ты хочешь моей смерти?

– Конечно нет, – Лилит присела на край кровати и взяла мать за руку. – Я люблю тебя и Альберта.

– Я тоже вас люблю.

– Так докажи, – она поцеловала маму в лоб и вышла из комнаты.

Дом семейства Скотт располагался на Бамбас-стрит, весьма красивой улице рядом с Сент-Джеймсским сквером. Дома были очень похожи друг на друга: все одного цвета, одной планировки, отличались только цветом входной двери. Дома были соединены, образуя один общий дом. Машина Сэма давно стояла перед домом и ждала своего водителя. Бордовый «Форд» 1949 года красовался на Бамбас-стрит. Утренние лучи солнца падали на кузов машины, отчего она казалась огненной. После Второй мировой войны в моду вошли автомобили с понтонным дизайном, когда передние и задние крылья сливались с единой верхней линией, чем-то напоминая немецкие танки. Лилит осмотрела его со всех сторон, иногда гладя его, как маленького ребенка. Она боялась вдруг поцарапать машину, но сердце билось очень быстро и просило поскорее сесть за руль. Сколько раз она сидела на пассажирском сиденье и следила за Сэмом, когда тот водил машину. Теперь она водитель, и руль у нее в руках. Редакция располагалась на Оксфорд-стрит. Дорога заняла пятнадцать минут, чего оказалось очень мало, чтобы полностью подружиться с «Фордом». Лилит загрустила, что редакция не на окраине города. Тогда у нее с «Фордом» было бы много времени. С другой стороны, она была неописуемо счастлива, ведь день обещал быть интересным и не похожим на предыдущие.