Незавидный холостяк

Их тоже сфотографировала, хотя по вытертым этикеткам было совершенно непонятно, что там записано. Так честно и предупредила. Включать радиолу и выяснять не было никаких сил.

Не успела я вернуться на кухню, чтобы проверить побулькивающее под крышкой мясо, как музыка, льющаяся из телефона, притихла и он завибрировал, высвечивая незнакомый номер.

– Привет! – сказал голос в трубке. – Это Кирилл, я вчера заезжал. Что ж ты сразу не сказала, что у тебя еще пластинки есть? Радиолу тоже возьму.

– Я не знала, что…

– Через час приеду, – бескомпромиссно заявил он.

– Мне сейчас неудоб… но… – договаривала я в уже замолкший телефон.

Профессионал бардака

– Спускайся, я на черном «Бентли», – сообщил Кирилл через полтора часа.

Так, а куда «Мазератти» делся? Хотя «Бентли» даже лучше.

Я тихонько хихикнула, сдула волосы со лба и воспротивилась:

– Не могу, у меня тут процесс!

– Какой? – заинтересовался Кирилл. – Хотя не важно, говори квартиру, я поднимусь. Радиолу ты одна точно не утащишь.

Пока он поднимался, я успела стащить резиновые перчатки, в которых драила духовку, сделать огонь под мясом чуть побольше и даже причесаться – хотя это уже в последнюю секунду.

Зато не успела перетащить радиолу в коридор, поэтому пришлось сразу сказать:

– Проходи, но прости за бардак, пожалуйста.

Кирилл послушно прошел в комнату, сдвинул темные очки на лоб, открыв веселые глаза, огляделся по сторонам и сообщил:

– Вот это ты считаешь бардаком? Милое летнее дитя! Поверь, профессионалы способны на большее! А я – профессионал!

Он, кстати, при этом весьма профессионально обогнул завалы коробок, стопок книг и сваленных в кучу подушек, пройдя между ними точно и аккуратно, как кот. Подхватил радиолу, стоящую у окна, еще раз обвел взглядом разгромленную комнату и ухмыльнулся.

– Тут не хватает пустых бутылок, смятых сигаретных пачек и пепла в тарелках с засохшей едой, – сообщил он озабоченным тоном пожарного инспектора.

– Бутылки я уже выбросила, – ляпнула я, не подумав.

– Вот! – Кирилл прошел в коридор, поставил радиолу, открыл ее и посмотрел на пластинки внутри. – Ага. Вот! Вот поэтому тебе не достигнуть тех высот, что могла бы. Ты слишком рано начинаешь убираться.

– Да я к этим высотам и не стремлюсь…

– А зря! – фыркнул он. – Во всем надо стремиться к совершенству. Если уж бардак – пусть это будет эпический бардак, о котором свидетели будут спустя десятилетия рассказывать, почтительно понижая голос.

Я не выдержала и засмеялась.

Он был такой забавный, что я даже перестала робеть в его присутствии. Все-таки не каждый день встречаешь человека, который дарит кому-то на день рождения яхту. Человек из другого мира. Боюсь, я испытывала к нему что-то близкое к пиетету: нашим миром правят деньги, а кто правит деньгами, тот по определению выше простых смертных. Наверное.

И вот такому человеку вдруг понадобилось что-то от простой девушки Вари. Пусть даже старые пластинки.

Тревожно и нервно. И самую чуточку некомфортно.

Кирилл вдруг замер и принюхался.

– Вкусно пахнет, – сообщил он. – Что это у тебя там?

– Там… – Я оглянулась на кухню. Почти забыла о своем кулинарном подвиге, прыгая тут на задних лапках перед господином с яхтой, «Мазератти» и «Бентли». – Готовлю. Бёф бургиньон.

– Оу! Круто! – восхитился Кирилл. – Хорошо готовишь? Судя по запаху – высший класс.

– Ну, я немного умею, но это эксперимент, первый раз пробую. Может, еще и не получилось, – начала я оправдываться.

– Эксперимент – это хорошо. Давай я как независимый свидетель продегустирую и скажу, как получилось. У меня большой опыт.

– Ой, нет! – испугалась я. – Тебе точно не понравится. Это же простая домашняя еда, я не заморачивалась!

Хотя, конечно, заморачивалась. И букет гарни набрала, и грудинку тщательно выбирала, и даже лук взяла не абы какой, а мелкий нежный шалот.

– Домашняя еда в Италии намного вкуснее ресторанной в Москве, это не показатель.

– Но я… я не… – растерянно забормотала я.

– Я напрашиваюсь, если ты не заметила, – беззастенчиво сообщил Кирилл. – Так что у тебя есть только два варианта. Либо пригласить меня наконец, либо напрямую отказать. Вежливо отмазаться не получится.

Да я уже поняла.

– Ну, если хочешь, давай! – расхрабрилась я. – Но за последствия я не отвечаю!

– Если ты не добавила туда какой-нибудь ядреный мексиканский перец, последствия не могут быть очень уж катастрофическими.

– Только французское вино, – сказала я. – Честное слово. Остальное все родное.

– Было бы неловко, окажись во французском блюде испанское вино, – заметил Кирилл и ушел снимать кроссовки.

Вернувшись, он обвел внимательным взглядом кухню, и я даже испугалась на мгновение, ожидая увидеть на его лице презрение к убогой обстановке, грязным шкафчикам, допотопной плите и ремонту тридцатилетней давности. Но заметила только любопытство. Особенно его заинтересовал буфет – он, кажется, едва удержался, чтобы не выдвинуть пару ящичков. Но взял себя в руки и устроился за столом, безошибочно определив, где мое любимое место, и выбрав другое.

От смущения я не знала, куда себя деть, и пошла засовывать нос в кастрюлю. Как там мое ресторанное блюдо? Долго ему еще? По времени вроде пора выключать, два-три часа уже томилось. Но раз у меня такой строгий критик завелся, надо постараться не ударить в грязь лицом. Пусть еще побулькает на всякий случай.

– У тебя очень сосредоточенный вид, – заметил Кирилл. – Как будто ты вычислила все до мелочей. Соль отсчитывала по крупинкам и нарезала мясо с линейкой.

– Конечно! – сказала я. – Строго по рецепту. А то заменишь устриц килькой – и уже не то!

Кирилл засмеялся, показывая крупные белые зубы.

– А я готовлю интуитивно. – Он устроился на расшатанной табуретке с таким удобством, будто это было роскошное кресло. – Главное – запомнить принципы, а дальше только импровизация.

– Ты умеешь готовить?