Я больше не люблю ромашки…

На работе я была в семь пятьдесят, а это значило, что у меня было еще десять минут до начала моей смены. Таир выглядывал из стойки регистрации и смотрел на часы в ожидании увидеть меня, когда я подошла.

– Таир? Доброе утро, – удивленно поздоровалась я. – Разве ты не должен был прийти в ночную смену только завтра?

– Сара, доброе утро, да, должен был, но у Эрика появились срочные дела, так что пришлось выйти на смену мне. Ты как? В порядке?

– Да, спасибо. Какие новости на работе? – поспешно попыталась я сменить тему.

– Новостей особо нет, только нужно заказать трансфер в аэропорт к десяти часам для Мистера Смита. У него дела закончились рано.

– Хорошо. Закажу.

– Тогда до вечера. Приду в шесть.

– Не нужно, я в порядке.

Таир ушел, а я осталась одна и совсем не в состоянии работать. Видя, как на завтрак спускается молодая семейная пара, я впала в еще большее уныние. Опять этот противный ком в горле, мешающий, пожелать им доброго утра. Я отвернулась, чтобы не видеть их счастья, которое так и исходило от них двоих, посмотрела на свой телефон, который будто бы не проснулся с ночи и молчал. Обычно в это время я получала кучу смсок с пожеланиями доброго утра и хорошего дня от него. Я была подобна девушке из этой пары. Я думала, что стойку регистрации освещает не свет множества ламп, а я. Счастливая я, которая готова была осветить своей энергией целый Нью-Йорк. Сейчас же перед людьми стоял совершенно другой человек. Человек – с серым цветом лица, словно обгоревшая спичка. Казалось, если подуть на меня, то я, словно пепел, исчезну в воздухе. Мне бы очень хотелось исчезнуть, но вместо этого я должна была фальшиво улыбаться всем и желать хорошего дня. Наступило время обеда, мой менеджер подошел подменить меня. Есть совсем не хотелось, и я пошла во внутренний двор на самую дальнюю скамейку, которая находилась почти за стеной здания, от этого там почти никогда и никого не было. Несмотря на жаркую погоду, я не могла согреться. Я села на скамейку и разрыдалась. Невыносимо было смотреть на всех этих людей, у которых было все хорошо. Я не могла понять, почему я такая несчастная, почему у других все складывается наилучшим образом, а я должна страдать. Слезы безжалостно катились по моему лицу. Казалось, что от них становится еще хуже и больней. А говорят, что если поплакать станет легче. Это неправда. Когда плачешь, когда внутри тебя все плачет, становится только тяжелее. От своей внутренней боли я чувствовала себя совсем крохотной и бессильной, будто вот-вот и я исчезну.

Я и не заметила, как быстро пролетел обеденный перерыв. Мне было неловко выходить за стойку с такими красными от слез глазами, но другого выхода не было. Я снова наложила на себя маску из макияжа и принялась рассказывать гостям о всех достопримечательностях нашего города.

– Сара, на кухне сказали, что ты не обедала, – сказал Артур.

Артур работал в нашем отеле с самого его открытия и всегда знал, что и где происходит. Признаться, мы думаем, что отдел охраны с ним в сговоре и постоянно докладывает обо всех сотрудниках.

– Да, Артур. Я выходила на обед с подругой. Спасибо.

Артур с не доверительным взглядом посмотрел на меня, но вопросов задавать не стал. Мне кажется, что, глядя на мой вид, вряд ли, вообще кому-то захочется у меня что-то спрашивать. Смена подходила к концу. Таир пришел на два часа раньше, как и обещал. Увидев его, на сердце стало очень тепло. Я и не заметила, как мое лицо расплылось в улыбке. «Хоть один нормальный человек за день,» – подумала я.

– Таир, – почти криком я окликнула его и тут же замолчала.

– Сара? – ответил мне Таир, словно диктор новостей. И мы оба засмеялись.

– Ты рано, – сказала я.

– Хотел поскорее увидеть тебя, – мягким и заботливым голосом сказал Таир.

В этот момент меня будто током ударило. Я стояла напротив Таира и не могла вымолвить и слова, внутри все сжалось, слезы обиды и боли наворачивались на глаза, и я изо всех сил старалась удержать их. Я не хотела, чтобы эти слова говорил мне кто-то другой. Я не была готова к тому, что их скажет мне другой мужчина… Даже если этот мужчина мой близкий друг. НЕТ! Внутри меня началась паника. Нет, пожалуйста, нет! Эти слова принадлежат ему, принадлежат нам. Как он посмел сказать это? Никто, никто не имеет права говорить мне эти слова, кроме него. Не смейте никто их произносить. Боль и обида сменились на гнев. Я хотела, чтобы Таир замолчал, хотела, чтобы он ушел, исчез. Хотелось кричать на него, но вместо этого я опустилась на пол, поджала ноги и стала плакать прямо на рабочем месте. Последнее, что я помнила, это страх в глазах Таира, который не понимал, что происходит. Он сел и обнял меня. Обнял так сильно, как только это было возможно, чтобы я максимально почувствовала его присутствие рядом с собой. Он сидел и повторял мне слова: «Все будет хорошо, Сара. Все будет хорошо! Я с тобой. Я здесь. Я рядом.». Но мне было все равно, я хотела, чтобы рядом был только он.

Глава шестая

Придя домой, я просто упала на пол. Я обхватила голову руками и плакала. Плакала до того, что меня стало трясти от слез. Мне не хватало воздуха. Грудную клетку сдавило огромным камнем, который если бы и раздавил меня, то сделал бы мне огромное одолжение. Хотелось исчезнуть, раствориться в воздухе, провалиться сквозь землю, но только не бороться за себя. Я отказывалась принимать жизнь, в которой не было нас, не было его. Я не понимала, как можно продолжать так жить. Я перестала жить в ту секунду, когда он оставил меня. Мой мир все-таки рухнул, все перевернулось с ног на голову. Я осталась наедине со всем этим хаосом, справляться с которым не было сил ни физических, ни моральных. Внутри не было ничего. Пустота. Казалось, что и внутренние органы перестали функционировать. Огромная пустота, которую ничем нельзя было заполнить или хоть как-то от нее избавиться. Я перестала чувствовать все, кроме боли. Какой-то невидимой, необъяснимой боли, от которой разрывало на части. Боль от душевной раны ни с чем не сравнима, пожалуй, если только, как от зашитой раны, которая начала расходиться, а ее пытаются сшить все снова и снова. Но к такому хотя бы прилагается общий наркоз, а к расходу швов душевной раны не прилагается ничего, кроме собственных усилий исцелиться. А что если человек не хочет исцеляться? Что если он предпочитает просто разлагаться с раной вместе, не желая даже принимать попыток выздороветь?

Я не могла кричать от боли, я не могла больше плакать. Все стало таким относительным в этом мире. В чувство меня привело, как ни странно, ощущение кома в горле. Наверное, это самое преданное существо за все эти дни, которое не оставляет меня в моменты моей горести.

Что означает этот ком в горле? Что это и как с этим дальше жить? Во мне не осталось никаких сил, мыслей, энергии. Я была словно опустошенный сосуд, в который помещали цветы для рассады, а потом пересадили в другие более красивые горшки. Смена дня и ночи уже не имела никакого значения. Какая разница светит солнце или нет, если внутри кромешная тема. Я снова потянулась за своими пилюлями «хорошего сна» и попыталась «переспать» и этот день.

Рутинные действия утра следующего дня никак не помогали прийти в себя. Униформа отеля: идеально выглаженные белая рубашка с логотипом отеля и синяя юбка. Иногда я представляла, что я иду на работу не в отель, а в аэропорт, что я бортпроводница «Боинг 747», и что вот-вот вместо привычного «Добро пожаловать к нам в отель» я скажу: «Добро пожаловать на борт самолёта «Боинг 747», время полёта от пункта А до пункта Б пять с половиной часов. Хорошего полета”. Мы планировали провести свой медовый месяц на Бали, белоснежные пляжи, теплый океан и абсолютно счастливые люди. Прежде мне не доводилось летать на самолётах, а потому я предвкушала наш первый полет еще сильнее. Вырвать меня из собственных мыслей смог наш гость, который увидев меня в лобби отеля, не мог разобраться с картой города.

– Простите, Мэм, – сказал наш добрый незнакомец, – мне нужна ваша помощь.

Мужчине было около пятидесяти лет, прилетел он к нам впервые из Британии, а мне британский английский давался не так легко. Очень мягкое и приглушенное произношение заставляло весь мозг сосредоточиться и посвятить себя помощи нашему гостю.

– Да, Сэр, чем могу помочь? – включив свою профессиональную вежливость, ответила я.

– Никак не могу разобрать, в какую сторону мне следует отправиться, чтобы найти британское посольство. В интернете написано, что оно на этой улице.

– Не совсем, – поспешила я с ответом, – дело в том, что некоторым улицам поменяли названия, по этой причине вы не можете отыскать нужную вам улицу на карте. Позвольте вызвать вам такси. Так будет надежней.

Отправив нашего гостя в свой путь, я подумала, что я почти всегда могла уговорить и его на любые поступки. Он всегда соглашался с моими утверждениями, хотя и споры у нас были частыми. Однажды мы не могли решить на какой фильм нам пойти, я всегда любила ужасы, а он фантастику, наш спор дошел до тупика, мы пошли в разные залы на разные фильмы по одиночке, в тот вечер я жутко злилась на то, что он не согласился со мной. Домой мы ехали молча, и потом еще не разговаривали целые сутки. Предпочитая своим отношениям гордость.

Витая в своих мыслях я и не заметила, как наступил полдень. Артур готовил отель к очередной делегации, а я пытаясь скрыть свои эмоции, разгребала все инвойсы за пройденные конференции. День мог бы быть совсем даже сносным, если бы под конец вечера в отель не заехала семейная пара с младенцем.

– Добрый вечер… Сара? – прочитав мое имя на бейджике, ко мне обратился высокий парень азиат с большими глазами.

– Добро пожаловать в… – хотела бы закончить или начать я, но застыла, увидев, еще одну пару: два кольца на правом безымянном пальце: красивейшее помолвочное кольцо с большим камнем, которое так светило мне в глаза, и обручальное кольцо, говорившее мне: «Хэй, смотри на нас, мы счастливы, нас двое, мы всегда вместе и нам хорошо». В глазах снова стало темно, воздух резко испарился, а голос мой исчез. Я ухватилась обеими руками за стойку ресепшена, ноги меня не держали, а в голове было слышно только: «Сара? Сара? Все в порядке? Все хорошо?».

На их месте могли бы быть и мы с тобой. Как же были прекрасны наши слова-обещания, что мы построим самую крепкую ячейку общества. В тот день я впервые прогуляла свои занятия в университете. Примерная девочка, всю жизнь живущая по общественным стандартам, не нарушая никаких норм, не пошла на занятия, поддавшись чувствам. Самое страшное в этой ситуации было то, что ей нравилось. Ей нравилось бросать вызов всем и вся, когда рядом с ней ОН, который защитит и поддержит ее в любой ситуации. В тот теплый октябрьский день мы сбежали от всех за город. Гуляя вдоль озера, я делилась ним своими мечтами.

– Когда я закончу университет, я спасу всех женщин на планете, помогу встать им на ноги, помогу следовать своим желаниям, как ты мне помогаешь. Я уверена, что многие из них несчастны, потому что рядом нет людей, которые бы в них верили. Подумай только, все успешные женщины всегда благодарят своих мужей, сестер, матерей и отцов – людей, которые всегда были с ними рядом.

– Сара, откроешь свой благотворительный фонд имени Сары и поедешь в Африку?

– Ну почему сразу Африка? Начну со стран Средней Азии. Ты со мной?

– Я-то с тобой, но, если ты так и будешь прогуливать занятия вместе со мной, этого еще долго не случится, – сказал он и с улыбкой на лице поцеловал меня. – Дорогая Сара, предлагаю сначала сделать тебя самой счастливой женщиной на планете, а потом мы обязательно поженимся с тобой. Наш дом будет с размерами этого озера, я подарю тебе миры, любовь моя. Позволь мне быть с тобой всегда?

Я стояла на берегу озера и не могла поверить своему счастью. Нет, это не было предложение руки и сердца, но это было признание любимого мужчины, МОЕГО МУЖЧИНЫ, в признании любви мне и желании быть со мной! И вот, я снова самый счастливый человек на свете.

Глава седьмая

«Девушка-ресепшионист, падающая в обморок при виде счастливых людей не лучшая реклама для отеля на сайте tripadvisor.com», – думаю я, когда прихожу в себя, сидя у Артура в кабинете.

– Сара, мы тебя все очень любим и переживаем за тебя. Что с тобой? За последние дни – это уже твой третий приступ. Мы не замечали за тобой ничего такого со времен открытия отеля и начала твоей работы тут. Скажи, ты чем-то больна? – очень мягко старается говорить со мной Артур, как будто боится, что от неверно подобранных слов, я возьму у него со стола канцелярский нож и вскрою себе вены.

– Артур, благодарю вас за беспокойство, наверное, у меня просто переутомление. Наверное, надо просто отдохнуть.

– Сара, ты только недавно вернулась с больничного. Экстра выходных я тебе дать не могу, иначе переутомление будет у другого ресепшиониста. Я перевожу тебя в ночную смену. Пойми правильно, я, как менеджер, отеля не могу допустить, чтобы твои приступы пугали гостей. Таира ставлю на дневную смену вместо тебя. Поэтому ты выходишь завтра в 8 вечера. Прошу, отдохни.

Всю жизнь я была перфекционисткой, девочка с синдромом отличницы: в школе первая ученица на все параллельные классы, первые места на районных и городских олимпиадах, Мисс университет, идеальная дочь, работник месяца и тд. Мне доставляло удовольствие такая жизнь, я всегда думала сначала об окружающих меня людях, о семье, друзья, коллегах, о том, что они подумают, о том, что они скажут, где неверно, где так не положено, а что скажут соседи, а потом только о себе. Саму себя я интересовала меньше всего. Я никогда не спрашивала у себя, чего хочется мне, чтобы я сейчас сделала, я не слушала своих чувств, я их подавляла, стараясь себя контролировать. Еще пару недель назад я бы сидела рядом с ним и плакала, переживая разговор с Артуром, а он бы, выслушав все мои тревоги, успокоил. Не знаю, как у него это получалось, но его слова, его объятия делали в этом мире незначимым все – кроме нас двоих. Сейчас я ощущала злость от того, что снова почувствовала его отсутствие, когда он мне был так нужен. Теперь слова Артура не имели для меня никакого значения, я уже не боялась ни его мнения, ни потерять работу.

Когда городские часы пробили ровно девять вечера я поняла, что сижу в центре города на той самой скамейке, где впервые мы с ним сидели после нашего первого свидания. Я почувствовала себя такой беззащитной, такой маленькой, такой беспомощной, что меня затошнило. Все стало мне чужим, все эти люди, все эти места, все эти чувства, вся эта боль. В ушах гремел шум смеха пробегающих детишек, сигналы машин, девушка, говорящая своей подруге, что ее парень козел – все стало слишком громким, словно мне дали огромные наушники, и включили музыку на всю мощь, от этого всего тошнота усилилась, и меня вырвало прямо в рядом стоящую урну. Нет, мне не стыдно, мне так больно, что лучше бы на меня упали эти огромные часы и заглушили мою боль.

– Сара? С тобой все в порядке? Ты что снова перепила своих таблеток? – раздался мужской голос позади меня, и мое нутро заныло в ответ: «Боже, только не это!»

Обернувшись, я уставилась на него, и в какой-то момент мне даже показалось, что это вовсе и не Таир, а он… Разум настолько был затуманен, что я набросилась на Таира и крепко его обняла.

– Сара, – вздохнул он и обнял меня еще крепче. – Я рядом, слышишь? Я всегда рядом с тобой, – прошептал он. – Пожалуйста, возвращайся назад. К себе…

На какой-то момент мне так хотелось, чтобы Таир был на его месте, чтобы Таир был им, был тем, кем была наполнена моя душа, мое сердце. Но Таир не был им, и осознание этого пришло очень быстро.