Чёрные облака, или Ты не останешься здесь! Научно-фантастическая повесть

– Нет, там экипаж. Двое. В чем дело?

– Надо ещё одного человека забрать.

– Кого?

– Пришлите челнок свободный.

– Кто, позывной?» – неожиданно Ромашов почувствовал что-то влажное на лбу. Потекла вода по лицу. Тряпка, кажется и запах какой-то травы.

– Арги, скажи что-нибудь, Арги… – послышался всхлип.

«-Срываюсь со связи.

– Есть одноместный «Луч-Л10», на случай ЧП, локацию и изображение скидываю…

– Принял!» – кольнуло в руке и вдруг его дернуло за руку.

– Арги!

– Настя! – выдохнул Ромашов, но глаз не открыл, прошептал одними губами, – Тихо… Не шевелись… Десять секунд…

– Что?

«-Что?» – вспыхнула в голове картинка Иевлива, – «Переслали локацию. Позывной?

– Прерываю сеанс. Скоро выйду. До связи!» – Ромашов несколько раз сжал и отпустил руку Насти. Пот лил. Картинка погасла. В руке несколько раз кольнуло. В уши ворвались крики с улицы, всхлипы Насти. В голове словно разжали стальной кулак, стало легко, только немного гудело и ныло. Ромашов открыл слезящиеся глаза. Настя тихонько утирала капли пальчиком:

– Арги…

***

Ромашов сидел на деревянных ступеньках крыльца. Рядышком, укутав себе ножки снежно-белым хвостом, дремал в один глаз, важно распушив усы кот Архимед. Было ещё прохладно, ранее утро. Но солнышко уже обозначилось на восходе, медленно вылезло из-за ближайшего маленького домика с треугольной крышей. Оно было слепяще ярким и грело руки, лицо, а босые ноги еще покалывал холодок росы. И дышать хотелось полной грудью и ждать. Ждать, когда наконец-то прилетит вон к той ближайшей березке возле сарая, сядет, повернется черненькой головкой туда-сюда-туда-сюда, клюв раскроет, закроет, переступит ножками чуть-чуть в сторону и издаст… Сначала робкий, первый звук. Замолчит, сконфузится видимо, извинится, что не та тональность… И потом смелее, потом ещё и уже без пауз, первая сюита дрозда! И каждый звук, крик, словно души, его вместе с ним. Солнышко бережно обнимает теплым своим одеялом лучей, роса ободряет. Зелень, давно скинув с себя сон, упивается утром… Тянется, пьет, шелестит, дышит каждой порой, слушает птичку и стрекот кузнечика. А Ромашов с Архимедом сидят и радуются…

Но в это утро Ромашов и Архимед ждали уже полчаса дрозда. Он опаздывал. Солнышко уже проплыло над домом. Уже согрело ноги. Роса испарялась. Кузнечики пытались заполнить неожиданную паузу, но было грустно. Архимед дремал в один глаз, а другим всё поглядывал на Ромашова, всё надеявшегося, что дрозд не покинул их и вот-вот из-за крыши домика покажется его черная фигурка, бодрое и веселое порхание и кружок над кудрявой березкой. Ромашов вздохнул, пробормотал:

– Ладно, пойдем на зарядку…

Кот бросил укоряющий взгляд, мол: «Вот, с этого и надо было начинать! Чего ждать-то?». И тут видимо стоило добавить: «Ветреные они! Сегодня «чик!», завтра «чирик!», а потом…». Тоже поднялся, лениво потянулся, зевнул во всю свою клыкастую пасть и распушив солидные усы, белым аристократом двинулся рядом с Ромашовым по тропинки.

Трава в тени качалась, разбрызгивая последние капли росы. Земля была еще холодная. Кусты малины качались большими, спелыми, сочными ягодами. Ромашов остановился, сорвал несколько штук и почувствовал, как отозвалось в желудке: ягоды! Нет, не голод… А предощущение завтрака после пробежки босыми ногами по полю…

Кот стоял рядом, подняв хвост и не спускал своих зеленых глаз с жующего Ромашова. Ромашов, чувствуя его пристальный, непривычный взгляд, глянул на кота и… Увидел черное, маленькое тельце в перьях. Птичка. Та самая. Дрозд. Это был тот самый, исправно, каждое утро прилетавший петь ему дрозд. Кот Архимед, подняв хвост и громко урча, обошел трупик, глянул снова на Ромашова своими хитрыми, но добрыми глазами и пошел обратно к дому. А Ромашов так и остался стоять возле бедного, задушенного дрозда. Пробормотал, косясь на мелькающую за кустами белую точку:

– Я хотел утром дрозда, вот, я получил утром дрозда…

***

– Леха! Ну что ты там нашел? – Некрасов построил новый маршрут и поставил на автопилот. Пепельное облако было позади, челнок поднялся в стратосферу. Здесь светили две яркие звезды. А внизу чернели пылевые облака, вспухали густые шапки над вулканами, серели равнины…

– Тектоническая активность усиливается и будет продолжаться. Охватит всю планету. Это, вон, и так видно. – задумчиво произнес Васнецов, листая пальцем экран с данными о пробах газов, – Но… Всё это мелочи… Главное, вот что. Причина активности подтвердилась, практически. Она не природного характера. Нет – это естественные процессы для планеты, но они вызваны искусственно.

– Серьезно? – воскликнул Некрасов, – Уверенность, точная, то есть?

Ему на голову словно рухнул камень. Он попробовал принять мысль. Но громадина планеты, узкий проход со сталактитами где полз разведдиск и бурлящий огненный ад в конце… Да – ядро в конце концов, хотя его никто не видел в живую. Ядро планеты… И искусственно вызванный апокалипсис. Ну, допустим, реально. «Кем?» – сразу вспыхнуло в голове у Некрасова.

– Кем?

– Не знаю. Откуда! – рассердился Васнецов и выключил экраны, – Не этими же…

Наступило молчание. Некрасов хмурился, думал. Вспоминал историю… Васнецов достал флягу с регидроном (вымотался за день). Сутки уже на ногах и короткие перерывы на сон, пока перелеты – по очереди дремали.

– Тут нужен ядерный заряд и не один. – сухо сказал Некрасов. Васнецов пил. Он уже предположил это. Дыхание из древности.

– Зарегистрированного всплеска фона радиации нет… – вдруг вспомнил он.

– Нарушения орбитального пространства тоже. – вкинул свое и Некрасов. И рассердился даже. – Да и кому это надо, стирать с лица планеты людей?

– Да-а…

В челноке снова наступило напряженное молчание. Пульс колотился, мысли стояли на месте. Два белых карлика под черным куполом улыбались.

***

Настенька сидела на той же шкуре на скамейке, вся в слезах.

– Вот… – Ромашов стоял перед ней, возле грубо сколоченного стола, – Я тебе все рассказал, как есть. Я с планеты Земля…