Русская жена эмира

– Почтенный Даврон-ака, пожалуйте, вас ждут, – и секретарь отворил одну из резных дверей.

Бесшумно дервиш ступил в широкую комнату, совсем не похожую на восточный стиль: над головой огромная хрустальная люстра, а напротив окон – два стеклянных шкафа, внутри яркая посудой, которой пользуются в Европе. Сам толстый эмир сидел в кресле за круглым столиком и рядом – полковник Николаев, в военном кителе с круглыми погонами и саблей на боку. Они вели важную беседу, склонив головы над столиком, и советник что-то объяснял, ведя карандашом по карте. Даврона они не заметили. И дервишу ничего не оставалось, как стоять у двери и ждать.

С минуты дервиш разглядывал комнату, хотя это был его второй приход. И опять он недоумевал: зачем мусульманскому правителю такая роскошь, тем более вещи из христианского мира. Что в них красивого? А может, подумалось дервишу, эта комната служит для приема русских гостей, которые до революции частенько бывали в Бухаре, а некоторые даже служили тут годами, подобно полковнику? Этого русского Даврон не раз видел то на базаре, то у военной канцелярии или в степи с солдатами. Он учил бухарцев военному делу.

– Великий эмир, вы желали видеть меня, – не выдержал Даврон и заговорил, иначе они могли подумать, что он подслушивает их тайную беседу. И дервиш с почтением прижал обе руки к груди, склонив голову.

Эмир и советник обернулись.

– Ты уже здесь? – изумился эмир. – А мы ждем тебя. Проходи, не стесняйся нас, садись рядом, вот на этом диванчике.

Даврон опустился лишь на край кушетки, обставленной вокруг шелковыми подушками – дервиши призирали роскошь и считали, что богатство развращает души мусульман, отвлекает от истинной веры. Об этом Даврон как-то обмолвился в беседе с эмиром, когда тот вызвал его на душевный разговор. И тогда повелитель дал дервишу разумное объяснение. Оказывается, красота дворцов нужна лишь затем, чтобы показать чужеземным гостям богатство и мощь Бухарского эмирата. Поэтому эмир вынужден строить такие дорогостоящие дворцы и приглашать мастеров из Европы, желая выглядеть не хуже других. Но тем нее менее Даврон остался при своем мнении, хотя и не стал осуждать эмира. Все-таки правитель – наместник Бога на земле.

Перед началом разговора Алимхан произнес краткую молитву во славу Всевышнего, и все сделали «Аминь». Далее, как того требует обычай, они спросили друг у друга о самочувствии, о семье. В ответ русский полковник был столь же вежлив и говорил по-таджикски: «Спасибо, слава Аллаху, жив и здоров». Дервиша это весьма тронуло.

– Да, хочу познакомить тебя с этим человеком, – произнес эмир, – его зовут Виктор Николаев. Он мой советник по военным делам. Его знания защитят нас от большевиков. Именно этому человеку мы должны быть благодарны за то, что наша армия смогла разгромить «красных» под командованием хвастливого комиссара Колесова и спасти Бухару. Ко всему Виктор – мой старый, верный друг. Мы познакомились лет тридцать назад в Москве. Тогда я был совсем молод, и мой отец – да благословит его Всевышний – послал меня учиться военному делу в кадетский корпус, желая видеть сына сильным правителем. Родитель мой оказался прав, там кое-чему я научился. И вот там и подружился с Виктором, мы учились в одном классе. Даврон, знай, я доверяю этому человеку всецело. Даже больше, чем своей родне. А знаешь почему? Он не метит на мой трон.

Вспомнив о юношеских годах, эмир глянул на полковника, и оба улыбнулись. Видимо, было им что вспомнить. Однако лицо Алимхана быстро сменилось и стало серьезным:

– А теперь о деле. Вот зачем ты понадобился. Хочу доверить тебе самое важное дело в своей жизни. Ни одна живая душа не должна знать об этом. Знай, я никогда не сомневался в твоей верности бухарскому престолу, и ты это доказывал не раз. Если не изменяет память, мы знаем друг друга более десяти лет, еще с Шахрисабза, помнишь, я тогда был беком этой области?

– Уже двенадцать лет, государь, – уточнил дервиш, с почтением приложив руку к груди.

– Я очень ценю твою преданность, ты почти святой человек. Побольше бы таких верных людей… А теперь о деле. Даврон, я посылаю тебя в Кашгар к нашему другу Эссертону – английскому консулу. Отвезешь ему письмо. Но прежде желаю знать: тебе доводилось бывать в Кашгаре, знаешь ли туда дорогу?

– Мои странствия как-то завели меня в тот город, правда, это было лет десять назад. Мы с братьями по вере отправились туда, желая почтить могилу святого Сулеймана. Дорогу туда не забыл, но путь не близкий, займет дней пятнадцать.

– Я к вашим услугам, повелитель, – едва успел сказать дервиш, заговорил Николаев:

– На сей раз дорога будет намного длиннее. Как известно, Ферганская долина занята большевиками, и вам придется идти туда через горы Памира. Этот путь длиннее, зато безопаснее. Времени у нас очень мало, и вы должны будете скакать и днем, и ночью.

Однако Даврон осмелился возразить:

– Если позволите, я все же незаметно проскочу через долину: большевики не станут обыскивать дервиша. Сейчас им не до святых отшельников, потому что они думают лишь о том, как защитить занятые города от нападения народных бойцов, которых они называют басмачами. Какая глупость, ведь они сами сущие разбойники!

– Нет, – твердо сказал эмир, – это очень секретное поручение. Письмо ни в коем случае не должно попасть в руки большевиков, а также к другим людям. Если появится хоть малейшая угроза этому донесению, ты должен уничтожить его любыми путями. Поэтому не будем рисковать – поезжай через Памир. Конечно, это займет еще одну неделю пути, – так мне спокойнее. Ты понял меня?

– Да, повелитель. Но есть вопрос. На обратном пути я должен привезти ответ на это письмо?

– Ты верно мыслишь. Еще раз хочу напомнить: в случае опасности, если не удастся сжечь письмо, ты должен разорвать конверт в клочья и съесть его.

– Все ясно, государь, когда мне тронуться в путь?

– Прямо сейчас, дело срочное, – и эмир наклонился к столику и раскрыл красную папку с золотистым гербом эмирата. Оттуда он извлек конверт, запечатанный сургучом. – Это письмо зашей в подкладку халата.

Даврон сунул его в халат, где имелись карманы. Затем эмир вручил дервишу мешочек золотых монет, опустив его со словами: «Это тебе на дорогу. Денег не жалей, мало ли что в пути может случиться».

– А это от меня, – сказал Николаев и протянул ему револьвер. – Это на случай, если нападут разбойники. Нынче развелось их всюду.

Даврон оказался в замешательстве, ведь ему никогда не доводилось держать в руках такое оружие, и бросил взгляд на эмира.

Алимхан согласно кивнул головой:

– Бери. С таким оружием легче избавиться от врагов, чем с ножом.

– О, повелитель, все будет исполнено.

– Весьма ценю твою преданность. А теперь, друзья мои, перед опасной дорогой вознесем хвалу Аллаху. Да хранит нас Бог в этом весьма трудном деле. Но прежде хочу спросить у Даврона: правду ли говорят, что ты знаешь весь Коран наизусть?

– Да, повелитель, – совсем тихо ответил дервиш, скромно опустив глаза, как истинный мусульманин.

– Знай, я завидую тебе. Должно быть, это самое великое служение Аллаху! – такой хвалой эмир решил взбодрить дух дервиша, хотя сам не отличался особой набожностью.

Опасная дорога

Когда Даврон вышел из кабинета правителя, то в приемной увидел все того же придворного слугу. Тот сидел на диване и вел тихую беседу с секретарем, рассказывая какую-то забавную историю. Лица обоих сияли. Завидев главу Ордена, слуга сразу встал с места и произнес:

– О, святой учитель, мне велено проводить вас.

Они покинули резиденцию эмира через тот же полутемный коридор и оказались на заднем дворе. Опять стражники не сразу заметили их и, сидя на корточках, о чем-то болтали.

– Эй, глупые ослы, чего расселись тут? – выругался придворный, и те вмиг вскочили. – Вы не на хлопковом поле, а на службе повелителя. Таких надобно гнать отсюда. Сегодня же я доложу вашему командиру.

– Смилуйтесь, господин! У нас семьи, дети, кто будет их кормить? Ты же сам мусульманин и должен понимать нас, – стали умолять молодые стражники.

– Ладно, на этот раз прощаю. Помните мою доброту, – уже мягче произнес придворный.

Вскочив в седло, Даврон с интересом глянул на слугу, который имел такой важный вид, будто он здесь большой начальник. Этот молодой человек пришелся ему не по душе, и дервиш отметил про себя: «Истинный мусульманин должен быть скромнее, даже если доверенный человек самого эмира. А впрочем, он такой же слуга, как и эти солдаты. На земле у каждого человека свое место, и оно предопределено свыше, дабы существовал порядок между людьми».

Слуга эмира простился с дервишем, и тот ускакал.

Спешно Даврон вернулся в свой караван-сарай. Въехав во двор, в конце двора, под виноградником, он заметил двух работников. Они сидели на стареньком коврике и вели между собой беседу с пиалой горячего чая. Эти люди сторожили товары заезжих купцов, которых с каждым днем становилось все меньше и меньше. Причина была в том, что большевики закрыли свои южные границы и всех торговцев объявили врагами Советской власти.

Заметив хозяина, они вскочили с мест и кинулись к нему с поклоном. Но озабоченный Даврон молча скрылся в своей просторной келье. Молящих братьев уже не было, и лишь юный помощник подметал комнату. Он доводился главе Ордена племянником, дядя привез его из родного кишлака, что рядом с Памирскими горами, и заставил учиться в медресе на богослова.

– Где Ахад, почему я не вижу его? – спросил Даврон.

– Он пошел проводить наших братьев и сказал, что по дороге сделает кое-какие покупки на базаре.

– Передай Ахаду, что несколько дней меня не будет, пусть исправно несет службу в мое отсутствие.

Даврон остановился у широкой ниши в стене и принялся укладывать свои вещи в хурджун – двухстороннюю матерчатую сумку.

– Если кто спросит обо мне, скажи: дядя уехал в Кабул.

– Будет исполнено, – ответил юноша и взял из рук дяди хурджун.

Они вышли во двор. Яркое солнце слепило глаза. Племянник забросил сумку на спину коня, у дерева.