Лэйла-стероид

Кожухов неопределенно пожал плечами. Расчет Скалина не оправдался. Либо это была действительно посторонняя девчонка, либо…

– На “подарок” она не похожа, – Кожухов глотнул минералки, – правда она позволила себя снять, но о деньгах речи не было.

– Пусть так, – кивнул Скалин. – Мы проверим. Для нее же лучше, если она с тобой не связана.

– Я уже дано не работаю, – шептала блондинка, время от времени смачивая языком пересыхающие губы, – мне стало жаль этого мужика. Он был такой потерянный, дерганый.

– Проваливай, – выдавил Степа, прокручивая в голове объяснение с начальством. – иди к своему Алле Паку… к черту.

Она по инерции продолжала что-то говорить, но постепенно до нее дошел смысл сказанного. Блондинка неуверенно улыбнулась.

– А меня… – неуверенно выговорила она, – а меня выпустят?

– Если выйдешь одна, то выпустят, если со мной, то нет.

В эту минуту Степа перестал сомневаться. Мягкие губы прикоснулись к его лицу. Блондинка уже быстро шагала к двери, а Разин ожесточенно стирал невидимую помаду со щеки, прислушиваясь к впервые возникшему внутри ощущению полного наплевательства на все спецслужбы на свете.

– Вроде не мальчик, – тихо пробормотал он, глядя на закрывшуюся дверь и нервным движением взлохмачивая волосы. – Да и для седины в бороду рановато… Может она ведьма?

В зале появился музыкант, одетый в причудливые шаровары, расшитый серебром черный жилет и греческую феску. Кто-то в углу громко захлопал, после чего зашумел весь ресторан, дошедший до того состояния, когда их устраивало уже все что угодно.

Пальцы Кожухова, потные и горячие, внезапно схватили Скалина за запястье. Он удивленно взглянул на ожившего Краба.

– Послушай, майор, – просительно заговорил тот, награждая Скалина званием по собственному усмотрению. – Давай еще немного посидим. Я заказал музыку для девчонки. Разреши послушать, а то когда еще доведется.

“Грек” провел смычком по струнам. Плач скрипки, неожиданно талантливый, метнувшийся в жующие лица, буквально пригвоздил Скалина к месту. Будь этот ресторанный скрипач хоть на йоту менее хорошим музыкантом, Кожухов не получил бы этой беспрецедентной отсрочки.

Леночка и Смирнов переглянулись. Официант, ошеломленно хмыкнул. Уловив всеобщий настрой, он исчез и через минуту вернулся с бутылкой шампанского. Поставив перед Кожуховым бокал, официант налил ему искристый напиток.

– За счет заведения, – сказал он.

Степа сидел в темном углу и предавался мрачным раздумьям. Вместе с девушкой исчезло и то волшебство, которым она была буквально пропитана.

Исчезло, но не совсем. Иначе почему я сижу здесь, а не бегу за ней или не связываюсь с ребятами, с просьбой задержать такую-то и такую-то. Хотя какую? Я ведь даже имени ее не узнал. Телефона. О! Зашибись. Мужа знаю… Да придумала она его. Это точно. Алле Пак. Идиотизм. Как я мог ее… Спокойно. Ничего страшного.

Разин знал то, чего не знал ни Скалин ни его коллеги-сталкеры. Снаружи дежурили две лучших группы захвата, присланных лично генералом Сомовым. Все подъездные пути к «Амфоре» были под наблюдением. Вился нешуточный капкан, причем такого размера, что ловили явно большого зверя. Скромный Краб на эту роль ну никак не годился.

Степа ни с того ни с сего вдруг увидел себя гуляющим вокруг высоченного забора, за которым (он знал это совершенно точно) стояла упущенная девушка. Он слышал ее смех и слышал ее голос, с самыми различными интонациями произносивший одно и то же.

"Алле Пак. Моего мужа зовут Алле Пак". Голос ее звучал все громче и громче, пока не стал просто оглушительным. Калейдоскоп из мыслей внезапно начал приобретать какие-то пугающие очертания.

Музыкант шел между столиков, словно стараясь всех одарить своим искусством, затерянным в этой “Амфоре” по прихоти всемогущей судьбы. Внезапно Скалин ощутил дрожь в коленях. По лицу словно забарабанили ледяные струйки толщиной с иглу. Он воровато взглянул в лица Леночки и Вовки, но ничего там не заметил, кроме вежливо-равнодушного одобрения талантливого музыканта.

Скрипка звала и отталкивала, рыдала и хохотала во все горло, скатываясь по сияющей радуге в грязь на унылой дороге.

А где-то далеко «майор» Скалин пил шампанское в компании своих друзей и шпиона, нервно крутящего наполовину опустошенный бокал в трепещущих пальцах.

"Не может быть, – думал Скалин, отводя глаза. – Просто не может быть. Нервы разыгрались".

Мелодия заканчивалась, скрипач подошел к их столику, склоняясь перед своим заказчиком и специально для будущего арестованного плавно выводя последнюю, невиданную по своей красоте ноту.

Скрипка смолкла. Музыкант грациозно нагнул голову и неспешно удалился.

Зал взорвался аплодисментами.

Кожухов схватил бокал и осушил его одним глотком.

Степа пытался избавиться от голоса, гремящего в глубине сознания.

“Может быть, он проходит у нас по какому-то делу. Или просто слишком чудаковатое имя. Не могу отделаться от ощущения, что…”

Разин выпрямился. Со свистом легкие втянули воздух и отказались его выпускать. На степином лице внезапно проступила широкая ухмылка, удивительно напоминающая сардоническую улыбку больного столбняком, виденную некогда в учебнике для медвуза.

– Алле Пак, значит, – едва сдерживая истеричный смех, проговорил Степа. – А если, твою мать… справа-налево… этот идиотизм…прочтем…

Все это время, непрерывно шарящие по одежде пальцы наконец-то нашли то, что было нужно.

Разин рванул к себе лацкан и заорал в отчаянно загудевший микрофон:

– Скалин! “Капелла”! В ресторане “Капелла”!

Звериный вой вырвался из горла Кожухова, скрюченными пальцами обхватившего собственную шею. Правая рука раздавила бокал, как бумажный стаканчик. Под замирающий грохот аплодисментов из-под пальцев уже мертвого Краба веером разлетелись бледно-розовые капли, попавшие на лица застывших сталкеров. В предсмертной судороге дородное тело Кожухова взвилось в воздух и на некоторое время застыло подобием кошмарной скульптуры.

Зал стих.

Кожухов рухнул на пол. Под дружный возглас публики лазерный свет на мгновение оживил лицо Краба, в ту же секунду исчезнувшее в тумане.

6

Из бесед на заседании клуба "КИВИ"

    Все эти истории об очередных предсказаниях о конце света… Армагеддон усматривают в огромных метеоритах, грозящих врезаться в наш водянистый шарик, в глобальном потеплении, в нашествии инопланетян. В каждой более-менее круглой дате видят совершенно точное предзнаменование начала конца. Армагеддон, это битва добра со злом. Последняя битва. И она уже идет. В каждом из нас ангел борется с бесом и все эти маленькие локальные войны объединяются в одну большую, которая и закончится когда-нибудь… Наверняка закончится…

Скал

Всех посетителей “Амфоры”, которым “посчастливилось” в тот вечер оказаться свидетелями неудачного задержания Кожухова, согнали в небольшой банкетный зал. После того, как место происшествия очистилось, Скалин начисто забыл о существовании множества свидетелей, которые явно не могли знать больше, чем он сам.

Болван, позволивший провести себя как школьника.

Скалин на время заглушил эту нелестную для себя мысль, в чем несказанно помогла Леночка.

– Отравили, – категорично заявила Нилина, после поверхностного осмотра тела. – Я почти уверена, но все-таки береженого, как говорится…

Она вытащила из сумочки небольшой пластиковый пакет и быстро сорвала прозрачную оболочку с матово-белой бумажной полоски.

– Экспресс-анализ, – проворчала она, вновь склоняясь над телом. – Подарок большого папы.

Смоченная в шампанском, брызгами лежащем на кулаке Кожухова, полоска почти мгновенно окрасилась в ядовито-зеленый цвет.