Город тысячи зеркал 2. Фалькон

– И что будет дальше? – тихо и обреченно спросил Элемрос. – Что там… в сказках со случайными бывает?

Ни Фелисия ни Илория Элемросу не ответили. Так как в этот момент заговорил Ламбриль.

– Случайных в сказках обнуляли, – сказал он, пристально глядя в глаза захолодевшему Элемросу. – Полностью стирали у них память, чтобы никогда они уже не могли найти путь в город тысячи зеркал.

Фелисия поднесла ладонь ко рту. Илория нахмурилась. Элемрос же попросту онемел, застыл и потерял возможность не только двигаться, но даже и думать. В голове у него была пустота, холод и отчаяние.

– Но тут у нас особый случай, – сказал Ламбриль, взвешивая камень Элемроса на ладони. – Видишь ли, случайными называли тех, кто нашел фатумлимор, не предназначенный ему. Нашел случайно, так сказать. Редчайшее явление…

Ламбриль наконец отвел свой гипнотический взгляд и Элемрос смог перевести дух. Перевозчик еще раз взвесил на ладони камень.

– Этот камень испускает сигнал для бастерий, как фатумлимор, – задумчиво сказал Ламбриль. – Он похож на фатумлимор и тем не менее, это не он.

Перевозчик снова пронзил Элемроса пристальным взглядом.

– Я много чего видел в своей долгой жизни, – сказал Ламбриль, – Но этот камень… я вообще не знаю, что это.

Глава седьмая

Элемрос снова и снова вдыхал аромат свежей травы и луговых цветов, глядя на море зелени вокруг. Казалось, весь мир состоит из этой бесконечной весенней равнины. Хотя далеко-далеко на горизонте ему удалось рассмотреть и несколько горных вершин, покрытых шапками сверкающего снега.

Ламбриль шел вместе с Элемросом вдоль уходящих в небо колонн. Когда-то здесь видимо находился дворец, колоссальных, не укладывающихся в сознание человека размеров. Сложенные из белого мрамора колонны были идеально отшлифованы и тускло поблескивали всякий раз, когда лучи солнца пробивались сквозь густую крону деревьев Изначального леса.

– Весьма древняя постройка, – доверительно сообщил Ламбриль наклоняясь к Элемросу. – Настолько древняя, что я не имею ни малейшего понятия, что именно это было.

Элемрос улыбнулся, продолжая наслаждаться каждой секундой пребывания в этом чудесном месте. После того, как Элемрос пережил все те потрясения, что обрушились на него в замке зеркал, находиться здесь в Изначальном лесу было словно окунуться в прохладную воду после изнурительного, выматывающего дня.

– Здесь разум так проясняется, – спокойно сказал Элемрос, – что я почти не чувствую сожалений, что вижу все это в последний раз.

То самое состояние душевного спокойствия и тихой радости, которое он испытал в первую секунду нахождения в долине Ваа даже теперь не покидало его ни на мгновение.

– Так человек чувствует себя только будучи очень и очень юным, – Ламбриль вдохнул полной грудью и радостно улыбнулся. – В том счастливом возрасте, когда радует просто теплый денек и легкий ветер с запахом цветов с близлежащего луга. Да, да. Эти чувства также чисты и прозрачны, как горный ручей поздней весной. И испытать их можно лишь в детстве… ну или в любом другом возрасте, если повезет.

– Но здесь его испытывают все и в любое время? – скорее констатировал, чем спросил Элемрос.

– Именно, – Перевозчик щелкнул его по носу. – Видишь, ты не злишься на меня, хотя я и щелкнул тебя довольно чувствительно. В любом другом месте ты бы гарантированно хотя бы расстроился, пусть хоть на мгновение. Но не здесь… здесь просто нет места ничему плохому… Тем не менее мне очень жаль. И это чувство здесь очень уместно.

– У вас нет выбора, – тихо сказал Элемрос, – я это понимаю. Тут невозможно и что-то неправильно понять.

– Мы изучим твой камень, – сказал Ламбриль. – Я не чувствую в нем зла, как и фатум-лорды, но нам нужно понять, что это. Ты уверен, что нашел его случайно?

Элемрос хотел было кивнуть, но замешкался. Ламбриль терпеливо ждал, присев на большой кусок мрамора, отколовшийся когда-то от циклопической постройки. Мох создал на этом куске довольно-таки мягкую подушку.

– Как-то трудно принять мысль, – сказал наконец Элемрос, – что все это… я имею в виду все, что произошло со мной было всего лишь случайностью.

Ламбриль отвернулся, рассеяно поглаживая моховую подушку, на которой сидел.

– Только тот, кто пришел сюда со своим фатумлимором, будет частью истории города тысячи зеркал, – негромко сказал Ламбриль. – К сожалению, ты не призванный, а потому должен покинуть и забыть об этом месте навсегда, этот закон я не могу изменить, но я по крайней мере могу ответить на некоторые твои вопросы, если они у тебя есть.

– Расскажите мне о полночных фреях, – тихо попросил Элемрос.

Ламбриль едва заметно вздрогнул.

– Ты что, решил установить рекорд по неожиданностям в моей жизни? – вымученно улыбнулся он. – Нашел, о чем спрашивать.

– Последователь, которого мне удалось победить, – сказал Элемрос. – Вполне возможно, что это был его план. Думаю, он и создал фальшивый маячок, чтобы заманить в наш мир ткота, а потом уничтожить город тысячи зеркал с помощью портала.

– Вполне себе логичное объяснение, – кивнул Ламбриль, после чего прозорливо посмотрел прямо в глаза Элемросу. – Хочешь сказать, что мы обходимся несправедливо с тем, кто спас наш мир?

– Да, – просто сказал Элемрос.

Ламбриль улыбнулся.

– Девиз или если угодно кредо железных ангелов – хранителей города тысячи зеркал, – сказал он, – «закон один для всех». Мы следуем этому девизу с незапамятных времен. И он еще ни разу нас не подводил. Так что я расскажу тебе о полночных фреях, если таково твое желание, а потом ты уйдешь, так как у тебя нет фатумлимора.

Ламбриль твердо посмотрел на Элемроса.

– Я хочу знать, – едва слышно, но уверенно произнес Элемрос, – ради кого или во имя чего, то… существо… уничтожило моих родных, друзей и мою жизнь. Пусть потом я и забуду об этом, но сейчас я просто хочу знать.

Ламбриль кивнул.

– Трагичные вещи из прошлого должны исчезать под сенью этих колонн, но ты еще молод и хоть и вызвал у меня грустные воспоминания, но грусть эту я тебе прощаю, так как ты ведь не хотел ничего плохого, здесь это невозможно, я говорил. Ты выбрал удачный момент.

– Простите, – сказал Элемрос. – Ни моих родителей, ни мою сестру, ни друзей это знание не вернет, я понимаю, но…

– Ты хочешь знать. Я уже понял, и уже простил, – снова безмятежно улыбаясь сказал Ламбриль. – Значит фреи… Ты ведь знаком с историей Адама и Евы? В мире Селены о них слышали?

– Кое-что, – усмехнулся Элемрос.

– Ну так вот. Существует альтернативный вариант, по которому первой женой Адама была не Ева, а Лилит. Она была создана, чтобы во всем угождать своему мужчине, а потому не имела чувств. Представляешь, каково жить рядом с бесчувственной машиной, не способной ни любить, ни сострадать, ни сочувствовать? Только служить. Адам быстро пришел в ужас и возжелал, чтобы рядом с ним был такой же живой и полный чувств человек, как и он сам. Так что Ева стала таким же человеком, как и Адам и вместе они создали полноправный союз, в котором и начался род человеческий. Лилит же вполне логично решила, что Ева заняла ее место и это был тот момент, когда она познала боль. Ну а познав боль, Лилит познала и гнев, а потому поклялась истреблять детей Адама и Евы в любом из миров. К слову, это не было проявлением эмоций, лишь бесчувственная, бесчеловечная реакция. Если уж мстить, то так, чтобы больше ни у кого и никогда не возникало желания сделать тебе больно еще раз.

– Я ее где-то понимаю, – прошептал Элемрос.

– Ну конечно ты ее понимаешь, – кивнул Ламбриль. – Боль и гнев, вполне понятные и абсолютно человеческие чувства. Вот только если ВСЕ, что у тебя есть, это боль и гнев, то ты уже не совсем человек. Вернее, те поступки, что ты совершаешь, руководствуясь лишь двумя этими чувствами, обязательно сделают тебя чудовищем. Именно поэтому те, кто называли себя полночными фреями или потомками Лилит, были способны на самые страшные злодеяния, о которых я не буду рассказывать здесь, под сенью этих колонн в Изначальном лесу. Вот тебе лишь одно из их высказываний, которое многое тебе скажет о том, как они действовали: «Нет такой боли, которую нельзя было бы причинить человеку и лишь такой мучительной жизни заслуживают люди и дети их, чтобы смерть казалась бы им желанной.»

Элемрос ощутил неприятный холодок, подкатывающий к горлу. Казалось, погода внезапно испортилась. Хотя по-прежнему светило солнце и теплый свет все также ласкал кожу лица. Элемросу ужасно не хотелось задавать следующий вопрос, но со все усиливающимся страхом внутри, он тем не менее спросил, так как должен был знать:

– У них был… какой-нибудь еще… лозунг, девиз… что-то в этом роде?

– Хм, – нахмурился Ламбриль, – людей они называли «отродья Евы», ну и …ах, да, у них была еще клятва… как же это… «Клянусь кровью Лилит-перворожденной», кажется так.

Элемрос сглотнул и поднял голову. Ламбриль стоял перед ним серьезно глядя прямо ему в глаза. И он больше не улыбался.

– К чему все эти вопросы? – спросил Ламбриль. – Почему тебя интересует эта древняя тьма? Железные ангелы уничтожили полночных фрей еще на заре времен. Лишь потому наши обитаемые миры способны жить без угрозы уничтожения или участи еще более страшной чем смерть. Той, что способны изобрести только потомки Лилит.

– Она действительно существовала? – Элемрос с трудом вытолкнул эти слова из пересохшего горла.

– Да неважно, существовала она или нет, – пожал плечами Ламбриль, хмурящийся все сильнее и сильнее. – Если большое количество людей почитают кого-то настолько, что готовы жить и умереть по законам этой личности, совершенно неважно, существовала она или нет на самом деле. Для жертв потомков Лилит абсолютно неважно, замучили их ради реального или выдуманного персонажа… А теперь говори, к чему все это?