Каникула (Дело о тайном обществе)

– А что дают на премьере?

– Барашка.

– Хочу билет в партер, – умоляющим тоном попросил Глеб.

– Не волнуйтесь, у вас абонемент, – с улыбкой заверил его Борис Михайлович и отложил мастерок. – Ну-с. С чем пожаловали?

Они уселись на веранде с видом на уходящую за горизонт реку. Насладившись буйством летнего пейзажа, Глеб поделился с Буре своими догадками.

– Хм. Значит, вы думаете, надпись на пергаменте тоже следует читать наоборот? – уточнил профессор.

– Да, опять бустрофедон.

– Ну почему сразу бустрофедон? – возразил Буре. – Мало ли кто может начинать с правой стороны. Спросите китайца или японца, как ему сподручнее писать, и он ответит, что гораздо удобнее делать это, когда целиком видишь поле будущего иероглифа, а не перекрываешь его рукой, то бишь справа налево.

– Согласен. Но меня больше волнует другое. Что может означать слово orat применительно к звезде?

– А вот здесь-то как раз все понятно. Боюсь, я не совсем согласен с вашей трактовкой. Думаю, звезда ни с кем и ни о чем не говорит. Она указывает.

– Указывает?

– Ну да.

– А на что?

– Не знаю. Например, направление или место. Что-то вроде дорожного знака.

Глеб с сомнением тряхнул головой:

– Ну и где, по-вашему, прячется эта загадочная звезда?

Буре потрепал Глеба по плечу:

– Quaerite et invenietis[4 - Ищите и найдете (лат.).].

Глеб снова окинул взглядом живописные окрестности и задумался.

– Странно. Ну почему свое предсмертное послание Гонсалес оставил нам не по-русски, не по-испански, а на латыни?

– Голубчик, вам ли не знать, что в истории и не такое бывало. Вспомните последние слова Чехова: Ich sterbe[5 - Я умираю (нем.).].

– Ну так он же находился в Германии и говорил с немецким врачом. А Гонсалес-то погиб в своей квартире в Москве.

С минуту подумав, профессор затеребил бородку:

– А что, если человек, напавший на Гонсалеса, тоже владел и русским, и испанским, а Рамон Хуанович об этом знал?

– Да, тогда понятно, отчего латынь. Хм, весьма правдоподобно.

Профессор хитро улыбнулся, снова взял в руки мастерок и с энтузиазмом вернулся к садово-огородному зодчеству.

* * *

Лучко попросил Веронику о встрече, а заодно предложил и Глебу поучаствовать в разговоре. Хозяйка сразу же усадила гостей за стол. Она гостеприимно выставила перед капитаном чайник и поднос со сладостями.

Глеб рассказал о разговоре с Буре и предположениях профессора.

– Ну и где нам искать разгадку этой головоломки? – спросила Вероника.

– Скорее всего, в Испании, – ответил Глеб и повернулся к Лучко.

– А что нового у тебя?

Неспешно покончив с заварным пирожным, следователь огорошил Веронику неожиданным известием:

– Пришел ответ из Испании. Оказывается, ваш муж был объявлен в розыск по обвинению в убийстве.

– Убийстве?

Вероника без сил плюхнулась на стул.

– Испанцы не уточнили сути дела, только сообщили, что преступление случилось в каком-то местечке близ города Толедо.

Все еще пребывая в шоке, Вероника раскрыла рот, но так и не смогла ничего сказать. Глеб взял ее руки в свои. Понемногу Вероника успокоилась. Не отнимая рук, она посмотрела Глебу в глаза и спросила:

– Мне нужна помощь. Ты поедешь со мной в Мадрид?

Наблюдавший за разговором капитан ухмыльнулся:

– Соглашайся. Имей в виду, если не поедешь ты, поеду я.

Глава 9

Ночной Мадрид

Самолет приземлился в аэропорту Барахас поздно вечером, и до дома, где жила Вероника, они добрались только к полуночи. Глеба, прежде уже посещавшего испанскую столицу, в очередной раз поразило количество людей на улицах.

– Сегодня какой-то праздник? – спросил он.

– А здесь всегда праздник, – со звонким смехом ответила Вероника, отпирая подъезд. – Еще Хемингуэй в свое время подметил, что «спать по ночам считается в Мадриде чудачеством». Так что если есть силы, можем пройтись. По здешним меркам вечер только-только начался.

Несмотря на усталость, Глеб принял предложение на ура.

– Отличная идея! Дай мне немного осмотреться и – вперед.

Поднявшись по мраморным ступеням, они наконец оказались перед дверью квартиры. Над звонком к стене была прикручена табличка с карикатурным изображением человека в очках, стоящего у классной доски с указкой в руках. Заметив интерес Глеба к табличке, Вероника объяснила:

– Подарок студентов. Висит еще с тех времен, когда Рамон читал лекции в местном университете. Ну вот, проходи.