Мои девять жизней

Я даже подпрыгнул на месте от радости.

– Очень хочу! Когда?

– Можно на выходных, с утреца пораньше, в семь, чтобы засветло вернуться. – Грзо подумал немного. – Так, сегодня четверг. В субботу не получится, получается в воскресение, если погодка будет. Уверен, что хочешь? Путь-то не близкий. Хотя вон, глазки-то как загорелись.

– Буду в воскресенье к семи утра! Ну все, я пошел домой, – я вскочил с места, пока он не передумал.

– Только учти, – сказал Грзо напоследок, – коли дождик или даже просто облака, можешь из шконки не вылазить, спи дальше, похода не будет.

Всю обратную дорогу домой я ломал голову, что сказать дома, и наконец придумал. За ужином я произнес, как бы между прочим:

– В воскресенье классом идем в поход на целый день. Сказали, что утром рано надо, чтобы еще восход увидеть в горах.

План был рискованный, потому что мама могла запросто узнать у других родителей, что никакого похода нет, да и рано или поздно это все равно бы выяснилось. Но ничего лучшего придумать я не смог. «Что бы ни было, все равно пойду, сбегу из дома, если понадобится», – решил я.

– Почему на весь день? – спрашивала мама. – И что вы будете есть? А идти обязательно всем надо или по желанию?

Тут, к моему удивлению, вмешался папа и спас от дальнейших расспросов.

– Поход дело хорошее, пусть идет. Рюкзак мой маленький можешь взять.

Так что вечером в субботу мама приготовила мне рюкзак с едой, термосом чая и теплой одеждой, а в воскресенье сама меня разбудила ни свет ни заря. Я первым делом кинулся к окну, едва начинавшее розоветь небо было чистым, безо всяких облаков.

Когда я добрался до дома на горе, Грзо во дворе заканчивал чистить и смазывать ружье. Гнедая, уже оседланная, дружелюбно покосилась на меня большим черным глазом.

– Молодчик, не опоздал, – похвалил меня Грзо. – Лезь на лошадь, побереги силы, я пешком, не впервой.

Я подвел гнедую к большому камню у ворот и с него залез в седло. Грзо перекинул ружье за плечо, подобрал лежащую на земле холщовую котомку, перекинул через круп лошади и свистнул Мухтара.

– Хочешь пить, напейся сейчас, – сказал Грзо, – воду не беру. Сделаем привал у Кислых вод, там и наберем.

Мы перешли за перевал, спустились в ущелье, потом часа два по каменистому устью высохшей реки поднимались наверх. Хотя солнце уже встало, лучи его в ущелье не пробивались и было прохладно. Постоянно приходилось обходить огромные каменные валуны, отколовшиеся в незапамятные времена от скалистых склонов, густо поросших кустами с шиповником, дикой алычой и корявыми дубами. Певчий дрозд на орешнике заливался не хуже соловья, повторяя каждый звук два раза. По мере подъема деревьев становилось все меньше, лес менялся. Опушки, покрытые кустарниками, буреломом и валежником, стали уступать место лугам с пышной и сочной высокой травой.

Мухтар, идущий впереди нас, вдруг принял охотничью стойку, потом помчался налево, согнав из травы большого рыжевато-коричневого тетерева, который взлетел почти вертикально, громко хлопая крыльями. Грзо вскинул было ружье, но не успел сделать выстрел и тихо выругался. Я же был рад, что тетерев спасся, уж больно красивый он был.

Вскоре дорога стала почти пологой, я слез с лошади и взял ее за поводья. Мы вышли к подножию цепочки высоких гор, красиво освещаемых солнцем. В траве, местами доходящей до пояса, алели поразительно яркие маки. Слева на холме из нескольких расщелин текли ручейки. Мы дошли туда и сделали привал.

Грзо, громко фыркая, умылся из ручья и, сложив ладони лодочкой, напился воды.

– Уф, бессмертная водичка! Попробуй.

Я, следуя его примеру, тоже сложил ладони и зачерпнул прозрачную пузырящуюся воду. Она была очень прохладной и приятно кислила. Гнедая надолго прильнула к ручью и отошла подальше попастись.

– Ко мне в позапрошлом году приезжал мужик, типа ученого, – рассказывал Грзо, выкладывая из котомки на траву хлеб, сыр, картошку, зелень и огурцы, – специально из-за этих вод. Набрал с собой какие-то склянки, химикаты. В общем, сказал, что вода эта жутко полезна для организма. Хорошо, что сюда нелегко добраться, а то изгадили бы давно эти места. Осенью какая-то компашка повадилась сюда ходить, с палатками, гитарами. Костры-песенки-шашлыки, – он сплюнул, – так я их быстро отвадил.

Я, в свою очередь, достал из рюкзака завернутые в пакет бутерброды с котлетами и пирожки с капустой. Одну котлету я отдал Мухтару, которую он слопал и долго потом облизывался.

Грзо откусил пирожок, прожевал и закрыл глаза от удовольствия.

– Сто лет не ел такого.

Когда мы закончили есть, я спросил:

– Долго еще? Это единственная дорога к ледяному озеру?

– Считай, полпути уже прошли. Говорят, еще дорога есть, с другой стороны гор, – он показал на высокий гребень горы, – и что туда якобы на виллисе можно большую часть проехать, но под конец по-любому придется по скалам лазить.

Мы собрали остатки еды, и Грзо наполнил из ручья пару пластиковых бутылок.

– Это на дорогу, а на обратном пути побольше наберем домой. Заберемся на тот хребет, что справа, а дальше уже будет легче. Склон крутой, так что давай пешком, а то скувыркнешься с лошадки.

Склон действительно оказался очень крутым и долгим, вдобавок местами скользким из-за густо проросшей зелени. Периодически приходилось делать остановки, чтобы восстановить дыхание.

– Мало кислорода, – объяснял Грзо, – про это тот ученый толковал, альпийские, говорит, высоты. Ты торопись да не спеши, – он посмотрел на меня, – в горах недолго вспотеть и простудиться.

К концу подъема у меня сильно ныли ноги и спина, но я старался не показывать виду. Гребень горы оказался голым ото всякой растительности, и с него открывался потрясающий вид на лежащую с другой стороны солнечную зеленую долину, местами укрытую полупрозрачной туманной поволокой.

Я достал из рюкзака и натянул на себя куртку. Грзо подсадил меня на лошадь, затем сам уселся сзади.

– Давай, милая, поехала! – крикнул он и сильно хлопнул гнедую по крупу.

Мы поскакали довольно резвой рысью, а Мухтар тут же включился в игру, то отставая, то нагоняя нас и весело облаивая. Так мы проскакали до ложбины, отделяющей две горы, перебрались через нее и еще через час добрались до скалистого предгорья, где уже пришлось спешиться.

– Считай, почти на месте, – объявил Грзо.

Я недоуменно огляделся, никакого намека на озеро. На небе появились легкие облака, какая-то птица медленно стала кружить над нами. Грзо приставил руку ко лбу и стал всматриваться.

– Беркут, – пробормотал он и озабоченно добавил, – как бы не напал на Мухтара.

Видя мое удивление, он пояснил:

– Из орлов самый здоровенный, когтищи как у медведя, сантиметров семь будет, зуб даю, – он посмотрел на мохнатого Мухтара и подозвал его, – может собаку за барана принять. А беркут не то что барана, теленка зацапает и поднимет.

Я вгляделся в птицу – она снизу казалась не такой большой, по краю светлого хвоста шла темная полоса. Грзо на всякий случай снял с плеча ружье.