Пробуждение Ктулху

Как-то раз мисс Остен Гиббз решилась пробраться в его дом, чтобы удовлетворить свои (вычеркнуто: «тлетворные») желания выведать чужие тайны и вместе с тем приобрести невиданный авторитет во всем Форт Майерсе: ведь если она сделается единственным обитателем города, обладающим сведениями об образе жизни мистера Эндерсона, ее моральная власть над прочими любопытствующими сделается поистине невероятной.

Мисс Гиббз не обладала достоинствами, которые обычно выискивают у будущей невесты. Она не была ни хрупкой, ни романтичной, ни загадочной, ни полной стремления спасать чужую жизнь – или, по меньшей мере, чужое настроение. Разумеется, эта девица достаточно рано поняла, что никогда не сможет пользоваться благосклонностью возможных женихов. Если бы у нее имелся достаток, позволяющий самолично создавать благополучную жизнь семейства, – это еще могло бы обеспечить ей хорошее будущее. Однако подобного достатка в ее жизни не имелось: наследство, которое она могла получить, выглядело достаточно жалким.

Что касается ее наружности – то вполне естественно, что никому из мужчин не нравится женщина высоченного роста, с широкими, почти мужскими плечами и грубыми чертами лица. Особенно «неудачно» (по выражению посетителей местного ресторанчика) выглядели ее щеки, с двух сторон массивно наползавшие на нос. (Зачеркнуто: «Грубый, простонародный нрав…»)

Как-то раз ближе к вечеру Остен Гиббз решилась постучать в дверь мистера Эндерсона. Ответ послышался не сразу. Сперва ничего не происходило; в доме стояла тишина, лишь изредка нарушаемая какими-то странными приглушенными звуками. Она постучала вторично и снова подождала. Холод уже начал проникать в ее рукава, и она поневоле поежилась; стояла поздняя осень, и ветер проносился по улицам так свободно, словно город был частью подвластной ему природы – и он мог вытворять здесь все, что только вздумается. Вот он и выл, цепляя здания, колыхая окна и ворота, сгибая почти до самой земли деревья и выдергивая из стен недостаточно прочно прикрепленные резные деревянные украшения. (Вписано: «подвластной ему природы», зачеркнуто: «вечно угнетаемой им действительности»).