Визжать от восторга на взлетающих качелях
И засыпать вечерами,
часто
Довольным тем, что я —
чейный.
Но я улыбаюсь, если мне грустно,
Морщу лоб, когда все – просто,
Девушке колено глажу искусно,
Это называется
«быть взрослым».
А когда тихо, тонко настроится скрипка на песню,
Когда ты только собой недоволен, —
Когда всем неинтересным на свете тесно,
Тогда вдруг становится странно больно,
Но ты уходишь в мясорубку улиц,
Запахнув плащом души шквалы,
Кому-то посылаешь
улыбки-пули,
Кого-то извлекаешь из-под слов обвала,
Говоришь,
делаешь что-то красиво и умно,
В самого себя вглядываешься ошарашенным оком…
А вокруг —
блажь!
И только свет лунный
Выщербливает глазницы пустых окон.
Ленинградский эскиз
Закат над крышами остыл,
И заструился сумрак синий.
И по-кошачьи гнут мосты
Свои натруженные спины.
Не слышно звуков.
Сон почти.
Часы в углу вздохнули, стали.
А в небе тонко плачет «Ил»,
Отстав от самолетной стаи.
* * *
Всю ночь шел дождь.
Я ждал рассвета.
Лбом плавил тонкий лед стекла.
А за окном, раскинув ветви,
Сирень цвела.
Сирень цвела.
Дождь фонарей рисует тени
Штрихами.
Шапки набекрень.
А за окном, как в исступленьи,
Цвела сирень.
Цвела сирень.
Цвела, как будто тем цветеньем