Реально махнуть до Луны

Так у нас к середине этого года получился «Кузнечик-2». Вместо четырёх – двадцать излучателей новой конструкции на шасси облегчённой аккумуляторной тележки, для увеличения запаса энергии, с герметичной пилотской кабиной сверху. Представляете уже как выглядел наш летающий аппарат? Я мог поднимать его невысоко над полянкой и немного перемещать. На отработку управления ушёл ещё почти месяц. И Ник-Ник стал уже меня поторапливать.

Первое, уже лётное, испытание мы провели в субботу 11 октября прошлого года, как у нас водится, поздним вечером, мы выполнили наш первый пилотируемый полёт.

Погода в тот день оставляла желать лучшего. Временами моросил мелкий холодный дождь, мокрые низкие облака, до самого горизонта закрывали небо. Но неважная погода была даже к лучшему. Не окажется случайных и ненужных свидетелей.

Мы пользовались для своих экспериментов воздушным пространством над городом, которое даже для лёгких квадрокоптеров было закрытым. Поэтому случайные свидетели были явно лишними. Власти, узнав о нашем незаконном поведении, надолго, если не навсегда закроют нашу «лавочку», и можно было бы забыть об полётах «Кузнечика».

Подбадривая самих себя лихим разбойничьим гиканьем, мы вдвоём впервые вытолкали нового тяжёлого «Кузнечика» по скользкой, раскисшей дорожке к точке старта. Некоторое время я пытался отговорить Ник-Ника от полёта. Мол, сам справлюсь, зачем нам рисковать вдвоём. Я-то пилот, и один мог рисковать. Но не смог его уговорить. И около семи вечера, больше не тратя на спор времени, мы сели в кабину, показавшуюся сразу маленькой и очень тесной, и пристегнулись. Авдеев подсмеивался: «Машинка, Антон, японская. Водитель – справа, пассажир – слева». Мне для управления нужна была не стеснённая правая рука. Правда, и справа мне мешал расположенный вплотную блистер выпуклой крышки кабины.

Аккумуляторы заряжены до предела. Система жизнеобеспечения, о которой пришлось позаботится, заправлена воздухом и поглотителем, которых нам должно хватить на целый час, или три таких пробных полёта. Главное было поднять машину в воздух, не потеряв устойчивость, и после удачно вернуться. Мы проверяем герметичность, управляемость всеми излучателями, я фиксирую в системе ориентации своё положение…

Сам старт произвёл потрясающее впечатление, аппарат легко и непринуждённо оторвался от земли мы поднялись почти над кронами деревьев и, повисев так немного опустились. Если честно, мы такого успеха не ожидали. И тут же, недолго переговорив, решили продолжить. Заряд аккумуляторов мы не использовали и на один процент. Я движок мощности передвинул с двенадцати до семидесяти процентов. «Кузнечик» быстро, практически, за секунды выскользнул за облака. И разогнался при этом до какой-то бешеной скорости. Я тогда ещё сравнил наш экипаж с ракетой. А мой пассажир Авдеев сравнил нас с пришельцами на летающем блюдце.

Но с обтекаемостью у нас всё же проблемы. Ускорение, с набором скорости всё падало. При этом судно наше стало заметно потрясывать, а стекло кабины ощутимо нагрелось. И стало разогревать воздух в кабине. Именно из-за этого и полёт пришлось прервать прежде, чем мы достигли границы воздушного терминатора, где возможно было увидеть зашедшее за горизонт солнце. Я мощность убрал до нижнего предела и у нас в кабине на какое-то время всё перевернулось… Ноутбук чуть не выскользнул из моих рук, и мы с Авдеевым, стремясь вылететь в небо, повисли на привязных ремнях. Инерция. Но это всё длилось секунды, тормозящее встречное усилие создавалось сопротивлением воздуха.

Потом мы вернулись снова под облака. Тут уже я не пытался вернуться в точку старта. Под нами была ночная земля без признаков координатной сетки, да и камеры нижнего обзора у нас не было, поэтому снизились к поверхности мы километрах в десяти от нашего полигона в безлюдном месте речной поймы, в районе Казённой Заимки, и опустив аппарат на песок и откинув горячий фонарь, долго хохотали, не в состоянии что-либо сказать. Я хотел поздравить Ник-Ника, но он не дал мне даже открыть рта: «Потом!».

Испытывая горизонтальное маневрирование, обратно мы возвращались, скользя почти над самой поверхностью воды. Достаточно легко двигались, следуя сперва над руслом реки, а после над извивающимися речными рукавами в районе нашего садоводства. Я, опасаясь нас утопить, контролировал наше положение в пространстве и не мог отвлечься, Авдеев, играл роль штурмана, определяя, куда нам надо двигаться. Наш «Кузнечик» в полёте был послушен и чувствителен как живое существо. Это результат обкатки программы на беспилотном первом «Кузнечике». Как сказал Авдеев, этот аппарат и создан был, чтобы летать у поверхности. При горизонтальном полёте, он откликался на малейшее движение джойстика и притом был железобетонно устойчив. Как лодка, плывущая по воде, ни разу не изменил высоты зависания.

– Надеюсь, сегодня никто не заметил неопознанный летающий объект с двумя пришельцами. – серьёзно сказал Ник-Ник.

Программа максимум на сегодня была выполнена. До этого дня нам никогда не удавалось так удачно выполнить всё запланированное на день. Обязательно что-нибудь шло не так. Поэтому, дотянув наше сокровище до коттеджного гаража по окончательно раскисшей от дождя тропе, мы организовали по этому поводу почти праздничное застолье. Банкет. Полуночный мальчишник. Из авдеевских тайных припасов был извлечён удивительный ирландский ликёр, свежезасоленная красная икра, из которой мы сделали, тщательно намазав её на смачные ломтики белого хлеба, великолепное канапе, с зубочистками вместо шпажек. На столе также появились консервированные с овощами мидии и удивительно сладкая, печёная, как у Штирлица, в каминных углях, картошка. Была также музыка из древнего, абсолютно лишённого всякой электроники, механического музыкального ящика, который недавно отыскался среди старья в сарае. И для нас в тот вечер с потрескиванием пел Вертинский про улетающую и тающую печаль.

Вероятно, Авдеев к этому дню всё-таки подготовился заранее. Вообще, мне тогда сдавалось, он предвидел всё. Или, почти всё. Что бы нам ни понадобилось вдруг, он с лёгкостью, как фокусник из шляпы, извлекал это из своих казавшихся необъятными припасов.

Мы до того дня, как, впрочем, и после, жили почти по-спартански и ни разу ничего такого себе не позволяли, но тот день одиннадцатого октября, был особый, знаменательный. Удачно завершился трудный и важный этап нашей работы, полный исправления ошибок, маленьких аварий, обманутых ожиданий и постоянных жертв ради дела. И, наконец, она нас навестила, Госпожа Удача. Мне кажется, это было справедливо! Мы видели в этом залог будущих наших удач.

Звонко сдвинули кружки с напитком. Ник-Ник пробормотал: «Ну, за нас любимых и наш сегодняшний день!» и я подхватил:

– За День Пришельца!

Авдеев хмыкнул, но возражать против моей формулировки не стал. И мы пригубили.

Конечно, в такой знаменательный день было бы очень неплохо пригласить за свой стол кого-нибудь, с кем стоит разделить наше празднество. Авдеев хотел пригласить кого-либо из своих домашних, а я – из друзей, не объясняя ни первым, ни вторым истинную причину нашего странного ночного торжества. Но, маленькая семья Авдеевых не была склонна в ту ночь что-либо праздновать и покидать ради этого город. Да и я не смог решить, кого смогу так поздно и беспричинно тревожить. Так и сидели вдвоём за почти нетронутым пиршественным столом до полуночи, потом отправились зачем-то к реке. Ночью небо прояснело. При свете фонарика, по топкой пойме, обходя глубокие места, мы добрались до островка, где можно было сидеть на поваленном берёзовом стволе и обсуждать наши серьёзные вопросы, не опасаясь посторонних слушателей.

Просто сидели и, глядя на показавшиеся к ночи звёзды, негромко беседовали о том, что ждёт наше детище в ближайшее время. Николай Николаевич рассуждал о том, как изменится с новым транспортным средством жизнь на этой прекрасной планете. Такие всепланетные транспортные средства появятся чуть не в каждой семье. Добраться до Австралии или Гренландии можно будет за считанные минуты и проще, и дешевле, чем самолётом. Исчезнут дороги. Доставка грузов и пассажиров через верхние слои атмосферы и ближний космос, движение над землей, над водой, достижение горных вершин… Простой и наивный Ник-Ник! Ну, кто сейчас в это поверит!

Я не был столь категоричен, но всё же попытался отстоять собственное мнение и развить мысль о внепланетном транспорте, для полётов на Луну, Марс, Венеру или Меркурий. Для добычи полезных ископаемых из космоса… Вспомнилось просто, как мы взлетали накануне.

Но Авдеев не хотел меня даже слушать. Он был непреклонен, и резко высказался против. Мол, наша малышка ходит на электричестве, а там, в космосе, станций зарядки не будет. Солнечные панели громоздки и неэффективны. Другие способы будут только снижать действенность и надёжность привода. Правда, он сам тут же предложил использовать для подзарядки ядерный реактор или МГД-генератор. Добавив, впрочем, что мобильного на жидком топливе МГД-генератора пока не создали, а твёрдотопливный может быть только разовым, перезаряжать на ходу невозможно. И тут опять же многоступенчатое преобразование энергии, снижающее эффективность.

После мы немного поговорили о производстве излучателей для нового транспортного средства. Авдеев высказал предположение, что реальных предприятий, какие можно было бы перепрофилировать для нового производства, уже нет, если вообще когда-нибудь были. И, к тому же, чтобы сделать из кустарного производства, как у нас, эффективное промышленное, понадобятся немалые средства и масса времени. Но в тот день эти трудности не вызвали отрицательных эмоций. Нас впереди ожидало только лучшее!

Мы так просидели часов до трех ночи. Фонарик уже почти потух, когда мы грязные, но довольные возвратились обратно. Удивляясь, как же мы в такие дебри угодили. Помню, тот редкий день мы счастливы были, словно дети. Все проблемы отступили, и впереди ждало зовущее к себе хрустально светлое будущее. Полное прекрасной работы и новых удач. И мы всё могли, и всё у нас получалось. Всё было по плечу.

Пришлось игрокам становиться в боевую стойку

«Ввиду локализации источника аномального сигнала в районе, географически ограниченным треугольником Северный – Вяткино – Черкасово, установить пассивное слежение двумя всевысотными обнаружителями 96Л6Е ЗРК С-300, с базовым расстоянием двести километров. Перебросить с московского округа ПВО»

***

После касания модуль встал устойчиво. Полётные качели ушли в прошлое. Опоры крепко вцепились в грунт.

Мы – просто молодцы! Кабина тесная. Баз, пилот модуля и наш главный специалист по стыковке, стоит чуть сзади, хлопает ресницами и заглядывает у меня из-за плеча в правый иллюминатор. Бормочет про то, что кабина напоминает собачью конуру, удобств никаких. Даже в полный рост встать трудно. И что жизнь наша тоже собачья. Чего уж. Я с ним согласен. Действительно, так. Хотя, уверен, ни один из нас не променял бы этот сегодняшний день в этой ужасной и тесной кабине, ни на что другое. Не для того готовились!

А в наушниках гул. Что говорит оператор трудно разобрать, хоть я и стараюсь. Это они там, в центре, вероятно, начали отмечать успех. С ума посходили. Но, ведь, правда! Мы сели первыми, и это уже хорошо. Даже отлично. Но надо ещё спуститься на поверхность, главное теперь будет там. Надо взять несколько кусочков, поставить флажок. И потом стартовать, и вернуться. Привезти домой хоть горстку этой таинственной и так дорого оплаченной пыли и камней от этой колоссальной кучи. Правда, это великое богатство отсюда через иллюминатор выглядит просто свалкой. Пыль да камни. Но мы самые первые кто это видит вживую!

Майк ушёл за горизонт, но всё равно уже в курсе, что у нас всё вышло. И он, наверняка, тоже радуется. Только нам его не слышно. И Майк единственный из нас, кому сегодня ничего не предстоит. И поэтому я ему искренне сочувствую.

Но самое время уже надевать скафандры. Спать, как рекомендуют эти теоретики, точно не хочется.

Пора готовить выход из кабины. Это будет фантастически интересно! В первый раз! Что там? А вдруг…

…Словно бомба разорвалась… Громовой треск будильника потряс до дрожи. «Доброе утро…» – пробормотал я сам себе и открыл глаза. Пыльная лампочка накаливания, как сейчас говорят, нагреватель, без абажура под потолком, древний, ламповый телевизор «Рекорд», хотя до сих пор и работающий, Лёхина картина гуашью на белых обоях, где девушка вся в красном чертит прутиком на песке какого-то маленького неземного кратера. Всё в ней показалось чужим, незнакомым. Будто в первый раз увидел. На стене ярко красное платье пронзительно контрастировало с чёрно-синим беззвёздным небом, вызывая какой-то позабытый восторг. И девушка казалась такой одинокой и беззащитной! Ну, прямо, до слёз.

Последний раз был здесь, в своей старой квартире более полугода назад. Признаться, совсем отвык. Отвык, как отвыкают при длительных командировках от своего дома. Будто всё вокруг старое, прошлопериодное, и чего-то нового уже совсем не хватает.

Я вернулся. Но теперь уже не представлял, чем дальше буду заниматься. Потому, что с уходом Авдеева, я, кажется окончательно, потерял весь смысл приобретённого. Не осталось ни родных, ни друзей, ни дома, ни любимой работы.

При Авдееве я изредка возвращался сюда, чтобы проверить сохранность жилья и оплатить услуги по счетам. Забегал только раз в месяц и на несколько минут. Жаль было терять бесценное время. Вся жизнь была там, в мастерской, где уже в августе прошлого года стояла, как говорил Авдеев, "на стапеле", облегчённая тележка, быстро обраставшая разными диковинными примочками, многочисленными кронштейнами с подвижными площадками под излучатели, которые иногда, при отработке программ, потешно шевелились, придавая конструкции вид почти живого существа, паучка железного с множеством коротких, сильных лапок.

Да, тележка, генераторы, излучатели, аккумуляторы и программное обеспечение полёта. Всё это, несомненно, было важно. Но, неожиданно, самой сложной частью стало создание автономной пилотской кабины. Раньше никому из нас этим заниматься не приходилось. Две недели клеили её из многих слоёв стеклоткани. Для прочности, через два слоя, армировали стальной сеткой. И, как ни странно, в конце она получилась изящной, лёгкой и даже красивой. Всего около ста килограммов вместе с комингсом и крышкой из оргстекла на стальном каркасе. Это была наша гордость. Тяжёлая крышка хорошо уравновешивалась, мягко входила в пазы и плотно затягивалась, фиксируясь замком. Правда, полной герметичности мы добились только с третьего раза.

И ещё нужны были кресла, которые их творец заумно называл «ложементами». И трёхчасовая система жизнеобеспечения, которую нужно каждый раз перезаряжать сжатым воздухом, простым кошачьим сорбентом и водой.

Ник-Ник, без сомнения, мог собой гордиться. Из одних только подручных средств получилась победная конфетка! Авдеев был выдающимся самородным технологом. Конструкция, несмотря на многочисленные проблемы, стоявшие перед нами, вышла вполне отвечающей всем требованиям. Даже ничего переделывать не пришлось.

Никак не могу избавиться от воспоминаний и по-настоящему распрощаться с Авдеевым. Это дачное шале Ник-Ника без него не существовало. Каждый уголок продолжал хранить память о его улыбке, шагах по этому полу, о его руках, построивших этот дом и это удивительное устройство. Я продолжал видеть Авдеева в этом доме, ожидал его спускающимся из своей мансарды к утреннему чаю. Да, для меня он остался здесь навсегда. Неужели после человека остаётся только одна лишь безнадёжно и безжизненно тающая во времени память?

С уходом Авдеева цели в этой жизни, ставшие для меня ориентирами, растаяли. «Кузнечик» был целиком авдеевской идеей, несмотря на все мои замашки по переделке в космический аппарат. Он, «Кузнечик», и был как бы материальным воплощением самого Авдеева, с его идеей летать у земли.

Чей теперь «Кузнечик», если Авдеева больше нет? Кому он нужен? Без своего создателя он теперь просто куча удивительного металлолома. Высокотехнологичный мусор. Интеллектуальная труха. Не осталось совсем ничего. И впереди пустая дорога, по которой идти ещё можно, но прийти никуда уже нельзя. Увы! Исчез азарт борьбы. Спорить и доказывать что-то теперь стало некому. Да и, по сути, нечего…

Сам Авдеев счёл бы воровством идею использовать свой прибор так, как хотел бы я… Ник-Ник такое использование считал неправильным. Только я один понимал, насколько для этого приспособлен уникальный его прибор. Маневренность, парадоксально сочетающаяся со статической устойчивостью, и великолепные ходовые качества! Наш «Кузнечик-2» уже вполне бы смог стать спутником Земли. Если бы не неудачный последний запуск…

Тогда он всё же достиг условной «линии Кармана», но уже совершенно без тяги. Она пропала на большой высоте.

Выходит, Авдеев напрасно считал, что тяга создаётся электромагнитными полями, без использования материала атмосферы. Если бы так было, выход в космос стал бы лишь начальной точкой.

Теперь же всё изменилось. Хоть это наше средство и нуждалось в дальнейшей доработке, но помощи мне ждать было уже неоткуда.

Я отчётливо осознал, что идея авдеевской «бабочки» завянет, если сейчас я не поддержу его «Кузнечика» в стремлении выйти за атмосферу. А сказать что-то в истории техники «Кузнечик» будет в состоянии только тогда, когда сможет летать.

Тут-то мне и пригодилась первая модель «Кузнечика», снабжённая высотомером. Я вернулся на Авдеевскую дачу, снабдил модель баллоном сжатого воздуха, редуктором и устройством, открывающим подачу при падении наружного давления ниже 2 миллибар. И ещё форсунками для подачи воздуха к излучателям. Но первый опыт дал отрицательный результат.

Прибор отметил достигнутую высоту в пятьдесят километров и вернулся через двадцать минут с пустым воздушным баллоном. Одного воздуха оказалось недостаточно. Что-то в окружающей среде было, чего не было в том сжатом воздухе.

Пришлось обратиться к Интернету. Оказалось, в большинстве компрессорных установок действует система обязательного осушения. Сжатый воздух изначально лишался воды. Я тут же переукомплектовал свой прибор, заменив тяжёлый стальной баллон на небольшую стеклянную бутылку с водой и нагревателем, при той же системе подачи, открывающейся от высотомера.