Ревизор: возвращение в СССР 27
Вторая пара закончилась. В столовую повалили студенты. Увидев наших ребят, замахал им рукой. Вскоре вокруг нас было занято нашими три столика. Маша Шадрина пришла и подсела к своим, Витя тут же перебрался к ним. Вскоре появился Мартин и, минуя раздачу, сразу ринулся ко мне.
– Ираклий сказал, что это ты нам организовал ещё одну бригаду, – начал он. – Спасибо!
– Да подожди ещё благодарить, – улыбнулся я. – Сейчас работники ваши попробуют на вкус хлеб стройотрядовца и начнут разбегаться, кто куда. Работа-то тяжёлая!
– Что я, не знаю? В ГДР тоже есть стройотряды! Потому и брали людей с запасом, – усмехнулся он и пошёл к раздаче, где его свои тут же вперёд пропустили.
Тут в столовую вошёл Гусев и, увидев нас, тоже сразу направился в нашу сторону.
Сходу подрулил ко мне, поздоровался, я уж думал, сейчас опять начнёт просить лекцию перед факультетом прочитать, уже приготовился отбрёхиваться лекцией от общества «Знание». А то еще что придумал для меня… Энергичный мужик, с богатой фантазией, чем других занять. Боюсь я его. А он к Маше повернулся.
– Маш, собирай сегодня своих. После занятий заседание «Комсомольского прожектора», – велел он ей. Маша кивнула, и он отошёл от нас. Фух, пронесло!
Вскоре за соседними столами разместились немцы, Маша Мартину сразу о заседании сказала и попросила Быстровой передать. А Сёма Давыдов и сам всё слышал.
– Чем вы сейчас занимаетесь? – поинтересовался я у Маши. – Новыми объектами или по нашим старым ходите?
– И так, и так, – ответила та. – Да мы всего два раза ходили, в январе сессия была и каникулы… В том году ходили один раз на обувную фабрику, помнишь? А второй раз на НИИ одно пожаловались жители соседних домов, что они свою огороженную территорию закрыли, а людям теперь обходить много приходится.
– Серьёзно? И что, правда много надо обходить?
– Ты знаешь, оказалось, что да. Там железная дорога рядом, через неё переход дощатый. На той стороне и метро, и школа, и поликлиника. Местность там неровная. Справа обходить этот НИИ, вроде, и недалеко, но выходишь на холм, его срезали, когда железную дорогу строили, получился крутой склон, по нему не спуститься. Особенно зимой, вообще без шансов. А в другую сторону быстрым шагом десять минут мы шли. Но там дороги нет. Тропа. Корни деревьев, ямы, лужи… Там не проехать, например, с коляской. А в обход по дороге тридцать пять минут… В одну сторону, – добавила Маша.
– И какой вы вынесли вердикт? – заинтересовался я.
– Что надо открывать территорию НИИ, – ответила она. – Людей жалко. Дети почти час в школу идут в одну сторону.
– Ты же сказала тридцать пять минут.
– Это плюс тридцать пять, когда НИИ свою территорию закрыл.
– А, понял-понял, – кивнул я. – А не знаешь, открыли они проход?
– Не знаю, – отрицательно мотнула головой.
Ну, что? И людям помогу, и хорошая тема для фельетона, особенно если НИИ не имеет никакой секретности. Попросил Машу припомнить адрес и решил съездить туда проверить. Они с Семёном сумели вспомнить, как они туда добирались и название НИИ. Найду…
Отсидел третью пару и поехал на лекцию. Ионов, в этот раз, отправил меня на «Фабрику художественной галантереи» недалеко от метро Пролетарская. Небольшое компактное трёхэтажное здание, фасадом выходящее прямо на улицу.
– Не так давно был с лекцией на фабрике чемоданов и сумок, она, вроде, тоже галантерейной называлась, – поделился я с заместителем директора Овчинниковым Ильёй Андреевичем, немолодым, но спортивным мужчиной среднего роста.
– Не, мы мелочи всякие делаем, ремни, заколки, ключницы, подарочные книжные обложки… Всякую ерунду, короче, – рассмеялся он.
– У вас такая тема лекции обширная «Советская медицина – успехи и достижения», – заметил я. – На что вам нужно, чтобы я больше внимание обратил?
– Советская медицина… Просил же про алкоголизм, – ответил он.
– У вас проблемы с этим? – с сочувствием спросил я. – Нарушают режим работники?
– У меня с начала года восемнадцать сигналов из вытрезвителей! Восемнадцать! – с неподдельным негодованием в голосе констатировал он. – Мы уже не знаем, что нам делать? На собраниях в коллективах разбираем, за повторный залёт выговор объявляем. Что еще придумать? Из очереди на квартиру вышибать начинать? Чтобы хоть этого боялись? Профорг предложила объявить на фабрике борьбу с пьянством…
– И решили начать с лекции о вреде алкоголизма? – рассмеялся я. – Вам кабинет нарколога на предприятии надо открывать. Пусть не каждый день будет приём, но если вы хотите что-то изменить к лучшему, добивайтесь. У вас люди несколько раз за полтора месяца уже умудрились побывать в вытрезвителе. Им мои лекции как мёртвому припарка.
– Свой нарколог в фабричной санчасти? – задумался он. – Меня не засмеют?
– Чего же тут смешного? – удивился я.
Проблема начальства этой фабрики мне была понятна, но у меня тоже есть своё начальство, поэтому быстренько, минут за десять, выдал лекцию на основную тему, а потом, как и попросил Овчинников, перешёл конкретно на вред алкоголизма.
– Признание проблемы – это уже пятьдесят процентов успеха, – убеждал я народ в зале. – Но признать, что какая-то там бутылка водки сильнее тебя, могут немногие. На это тоже надо мужество. И если вы хотите вырваться из этой гонки по кругу, не отказывайтесь от профессиональной помощи. Вы же не стесняетесь ходить к стоматологу или к венерологу… Так почему нарколог вызывает у вас такой ужас? Стыдно признать, что пол-литровая бутылка сильнее вас? Да, сильнее, и не только вас. И нечего это скрывать. Признайтесь в этом хотя бы сами себе. Не хотите лечится официально, договаривайтесь с врачами, чтобы вас лечили, но на учёт не ставили. А что делать? Спиваться?
Много говорил, но отклика на лицах не увидел. А даже наоборот. Вместо вопросов меня завалили обвинениями.
– Мы не алкоголики!
– Если мы отметили после работы аванс и получку, что же, нас теперь в вытрезвитель забирать?!
– Что мы, виноваты, что они у метро двадцать пятого числа план делают за целый месяц?!
– Стоп, стоп, стоп? Кто они? – поднял я руки ладонями вверх. – И какой план?
– Менты!!! – со злобой в голосе ответило несколько человек.
– Как это? – ошарашенно обвёл я глазами собравшихся. – Что, всех подряд хватают? Даже трезвых?
– Нет, трезвых не хватают, – ответили тут же мне, – Но чуть-чуть выпивших – запросто!
– Ну, дела, – нашёл я глазами Овчинникова на первом ряду.
– Вы сейчас наговорите! – вскочил он с места и развернулся к залу. – Милиция их чуть выпивших в вытрезвитель забирает! Почему меня не разу не забрали?! – раздался хохот. – Я что, ни разу слегка выпивший на метро не ездил? Не сочиняйте! Залетели, так признайтесь! А то начинается! Я не я, хата не моя!..
– А вы после аванса сами попробуйте у нас к метро в лёгком подпитии подойти! – крикнули ему из зала.
– Не! Он в шляпе ходит! – крикнул кто-то. – Сразу видно, начальник. Его не станут хватать!
Насколько я помню, вытрезвители были на хозрасчёте и должны были сами себя окупать. Там же за каждое посещение квитанцию рублей на двадцать выписывали, если не больше. А когда алкашей собрали мало, план горит и премии под угрозой… Не удивлюсь, если, и правда, метут всех подряд со взором горящим… Почему бы и нет?
– Всё чудесатей и чудесатей, – задумчиво проговорил я. – И кого здесь так хватали?
Не то, чтобы поднялся, прям, лес рук, но человек пятнадцать руки подняли. Овчинников удивлённо оглядывался то на своих людей, то на меня.
А что я мог им сказать? Или пообещать? Что проверю, и если подтвердится, пойду войной против местных ментов?
– Знаете, что? А езжайте-ка вы в дни аванса домой через другую станцию метро, – посоветовал им я.
– Что ж мы, совсем тупые? Так и делаем, – рассмеялись в зале. – И не только в дни аванса, а всегда, как выпьем.
– Вообще, ситуация неоднозначная, – сказал я подошедшей к нам с Овчинниковым профоргу. – Выговор ладно, а вылететь из очереди на квартиру из-за пары рюмок водки?..
Профорг тут была непростая. Дружинина Екатерина Андреевна, стройная женщина, выше среднего роста, слегка за сорок с прямой осанкой и очень тонкими губами. Она мне сразу не понравилась, так высокомерно на нас с Овчинниковым смотрела. Как будто мы тоже в вытрезвитель попадали.
– Вы им верите? – состроила она брезгливую гримасу.
– Ну а сами подумайте, какой им смысл врать? – спросил я.
– Из-за денег, – уверенно ответила она. – Тринадцатую с непогашенным выговором за пьянку не получить.
Овчинников бессильно развёл руками, когда я на него взглянул.
– Даже не знаю, что вам на это сказать, – честно ответил я.
Он пошёл меня провожать и всю дорогу оправдывался. Что это не новость, что рабочие часто так объясняют свои залёты. Мы прошли через большой цех, занимавший целый этаж. Там распускали на ремни приличные куски натуральной кожи.
– Что это тут у вас? – притормозил я у раскройных машин.
Овчинников охотно стал рассказывать и показывать. На мужские ремни кожа шла толстая, солидная, а на женские ремешки гораздо тоньше. Цвета были разнообразные, белые, черные, синие, голубые, бежевые. В основном матовые, но попалась и одна лаковая!
– Ого! А где вы берёте такие кожи? – немедленно спросил я его.
Глава 4
***
Москва. Гагаринский райком.
– Что, кстати, твой главный инженер? Говорил с ним о молодой любовнице? – спросил Некрасова Володин.
– Да, говорил ещё во вторник, – кивнул тот.
– И что?
– И хочется, и колется, и мама не велит, – усмехнулся Некрасов. – Вообще, он, конечно, не против, глазки-то у него заблестели, когда я ему расписал, какая у меня классная студенточка с отдельной квартирой.
– У тебя? – удивлённо уставился на него Володин.
– Ну, надо же мне было как-то разговор на эту тему вывести. У нас у всех есть любовницы, имейте это ввиду, если что. У вас, кстати, тоже. Я ему про это наплел, чтобы он почувствовал себя белой вороной в нашей стае…
– Серьёзно? – рассмеялся тот. – Ну, ладно, а дальше что?
– Ничего… Второй день думаю, как мне их познакомить, чтобы это естественно выглядело, как случайная встреча. Не могу же я взять её за руку и привести к нему, мол, нате, товарищ, получите, распишитесь и будьте счастливы. Он и так весь на измене. Пока что я сказал ему, что Регина с одним из нас встречалась, но он сейчас уехал, девушка, вроде как, свободна, можно попытаться…
– Так… Есть у меня одна идея… Давай, я организую им «случайную встречу», как только она появится, – подмигнул ему Володин. – А ты маякнёшь своему Ромео, что специально устроил всё так, что начальство отправило к нему ту самую девушку. Чтобы он на неё посмотрел. А если не дурак, то сразу и воспользовался такой возможностью…
***
Москва. Союз советских обществ дружбы и культурной связи с зарубежными странами.
Зная, что муж должен выступать сегодня по радио, Галия решила никому об этом не говорить, после того случая с выступлением Аиши. Кто его знает, что придумает Белоусова со своим мужем… Да даже если ничего не придумает… Нет, судя по ее характеристике от начальницы, обязательно все же придумает какую-нибудь гадость. Понятно, конечно, ее желание, чтобы мужа продвигали по карьерной лестнице, но не такой же ценой, нормальных людей подставляя… Галия представила, как бы она отреагировала, если бы Паша ее попросил собирать слухи о тех, с кем она работает, чтобы он потом мог «стучать» на них. Нет, что хорошо в Паше, что ему никогда и в голову не придет к ней с такой просьбой обратиться!
В четыре часа дня Галия сделала приёмник чуть-чуть погромче и с деланно равнодушным видом села за свой рабочий стол. В кабинете были только она и начальница Ольга Вениаминовна, и ничто не предвещало беды. Где-то в середине программы началось выступление Павла, и она, едва сдерживая улыбку, с наслаждением и гордостью слушала, как родной голос рассказывал о серьёзных вещах простыми и доступными словами.
Вдруг дверь в кабинет распахнулась и чуть не бегом залетела Валерия Николаевна Белоусова, а за ней сотрудницы из соседнего отдела.
– Галия! Там твой муж выступает по радио! – прокричала она. – Он же у тебя статьи пишет?
– Пишет, – смутилась Галия, припомнив, что сама же когда-то хвасталась публикациями мужа в «Труде». Когда еще не понимала, сколько завистников в этой очень специфической организации. Как было просто работать на Механическом заводе! Насколько там все было понятнее в отношениях между людьми!
– Значит, это он? – включила Белоусова приёмник на всю громкость. – И как твой еще и на радио оказался?
– Он, – призналась Галия, понимая, что уже поздно что-то сочинять. – Муж и сам был не рад, когда позвали на радио, и так очень загружен. Но его начальство очень просило, пришлось согласиться.
Женщины слушали программу вполуха, их больше не смысл выступления интересовал, а сам его факт. Они то и дело что-то комментировали и обсуждали.
Наконец, выступление Павла закончилось и соседки во главе с Белоусовой ушли к себе в кабинет, прикрыв за собой дверь.
– Сами не слушали и другим не дали, – с досадой проговорила Галия.
– Ничего, ещё повтор будет, – ответила ей начальница. – Правильно, что так сдержанно отреагировала, коллеги будут меньше завидовать. А вообще, муж у тебя молодец, такой молодой, а уже столько всего добился! И правильно ты им сказала, что его на работе ценят и на радио выступать просили, а не он сам туда рвался! Меньше вопросов будет… Они же все уверены, что люди что только не делают, чтобы на радио или телевидение попасть!
Каких вопросов и у кого будет меньше, Галия не поняла, но уточнять постеснялась. Но было очень приятно, что чему-то все же научилась, раз такая умная и разбирающаяся в интригах женщина, как ее начальница, ее хвалит…
Начала она, конечно, не очень хорошо, но раз хвалят, значит, она движется правильным путем, и все же к этой сложной работе приспособится…
***
Москва.
Пока я теребил в руках кусок лаковой чёрной кожи, Овчинников поделился, что им поставляет материал предприятие из Московской области. Записал себе в ежедневник его название.
На выходе он со словами благодарности вручил мне оставленный заранее на вахте свёрток. Там что-то булькнуло, но, судя по размеру, там было ещё что-то, кроме бутылки.
Только на обратном пути до меня дошло, что из-за лекции пропустил своё первое выступление на радио! Блинский блин! Кто-нибудь, интересно слушал? Вообще-то, всем нашим дома сказал…
***
Москва. МГУ.
Отпустив по домам своих комсомольцев после заседания «Комсомольского прожектора», секретарь комитета ВЛКСМ МГУ Гусев включил кипятильник и поставил греться воду. До конца рабочего дня осталось не так много времени, пришло время перекусить. А то забегался и обед пропустил. Он достал из стола тарелку с сочниками из университетского буфета, включил погромче радиоприёмник. На первом канале начиналась программа «Ровесники».
Хорошо, что студенты МГУ стали появляться на радио, – думал он. – Недавно Аиша Аль-Багдади выступала, и, как раз, в «Ровесниках». Теперь ещё Ивлева пригласили работать в детскую редакцию… Никогда не думал, что мои студенты сами туда прорвутся. Ивлева я, конечно, вряд ли услышу, «Радионяню» я не слушаю, но всё равно… Для ректората все это очень хорошо будет звучать, а авось они еще и подумают, что я все это лично организовал… Глядишь, и премия будет побольше в этом месяце…
Гусев заварил себе чаю, уселся поудобнее и приготовился приятно провести остаток рабочего дня.
Программу он слушал краем уха, там редко бывало что-то полезное, но иногда он черпал из этих передач темы для политических диспутов и содержание для своих выступлений.
Вдруг объявили следующего участника программы: «Павел Ивлев от МГУ». Гусев чуть не поперхнулся от неожиданности.
Вот так, значит? А кто мне сказал, что он будет в «Радионяне»? – подумал он и сделал приёмник погромче, пытаясь припомнить, с чего он взял, что Ивлев будет работать для самых маленьких?
Говорили об акции «Бессмертный полк», о поисковых отрядах. В общем-то, ничего нового, Гусев обо всем этом уже знал. Но сам факт выступления Ивлева в «Ровесниках» его почему-то очень удивил. Он прислушивался к голосу Павла и пытался представить себе знакомого студента-второкурсника. Но картинка в его голове никак не складывалась. Ему казалось, что перед микрофоном сидит зрелый человек и он никак не мог отделаться от этого ощущения.
Что за мистика? – потряс он головой.
***
Москва. Гагаринский райком.
Как только Регина поняла, что им предстоит на следующей неделе полноценный рейд на предприятие, она сразу подумала, что вот он, её звёздный час, и сразу после университета поспешила в Гагаринской райком.
Милиция на входе её уже знала, как племянницу Володина, она с ними вежливо здоровалась, мило улыбаясь и уверенно проходила, как к себе домой. Уже без всяких пирожков…
– Добрый день, Ольга Константиновна, – зашла она в приёмную Володина и поздоровалась с его помощницей. – Герман Владленович у себя? К нему можно?
– Проходи, проходи, Региночка, – ответила та, приветливо улыбаясь.
С тех пор, как Володин подтвердил, что она его племянница, отношение помощницы к ней резко улучшилось. Все вокруг прекрасно понимали, что при таком дяде девушка далеко пойдёт по карьерной лестнице и с ней лучше дружить, мало ли как в будущем пути пересекутся.
А Регина сразу решила, что наглеть ни с кем не будет, со всеми будет вежлива и приветлива. Как любила повторять её бабушка, ласковое теля молоко у двух мамок сосёт.
И к Володину дверь в кабинет открывать ногой она не собиралась, обращалась к нему исключительно по имени-отчеству, несмотря на то, что для всех она его племянница. Тем самым она планировала подчеркнуть своё уважение к нему, зачем злить человека? И сегодня она скромно постучалась и заглянула в его кабинет.
– Герман Владленович, можно?
– Проходи, – позвал он. – Ну, что у тебя?
– Сегодня было заседание «Прожектора», на следующей неделе идём на фабрику «Свободный труд». Повторно.
– И что это за фабрика? – заинтересовался Володин.
– Трикотажная, вроде.
– Что выпускают?
– Не знаю, протокол по рейду мне не дали посмотреть. А ходили они туда года полтора назад. А я же тогда еще не поступила…
– Ладно. Смотри, слушай, запоминай, записывай, – велел Володин. – Потом доложишь, что это за фабрика.
– Хорошо, Герман Владленович. Я пошла?
– Подожди… Раз уж пришла, сделаешь полезное дело. Хоть не придётся самому мотаться…
Он встал и достал из шкафа папку, развязал её, пролистал документы и сложив их обратно, снова завязал.
– Вот, отвезёшь это на чулочную фабрику и передашь главному инженеру Головину. Записывай адрес… Возможно, в будущем, когда выучишься, будешь работать под его началом. Он в райкомовском кадровом резерве, толковый мужик, далеко пойдёт. Познакомься с ним, постарайся произвести впечатление.
Выйдя от Володина, Регина попрощалась с его помощницей и, дойдя уже почти до самой лестницы, задумалась. С каких это пор второй секретарь райкома КПСС сам документы развозит по предприятиям? У него есть помощница и полный коридор подчинённых… Может, это секретные документы? Которые никому постороннему видеть не надо? Значит ли это, что он признал ее за свою?
Регина огляделась по сторонам и прошмыгнула в женскую уборную.
Так… И что тут у нас? – развязала она папку и принялась изучать её содержимое.
Честно потратив минут десять на старательное изучение документов, Регина аккуратно сложила всё как было.
Учиться мне ещё и учиться, чтобы разбираться во всей этой тарабарщине, – разочарованно подумала она, сломав голову в бухгалтерских отчетах, и отправилась на фабрику, решив не откладывать в долгий ящик поручение Володина.
На трикотажной фабрике «Луч» ее внутрь не пропустили, велели набрать по телефону главного инженера. Зато он не только очень вежливо с ней поговорил, но и лично пришел на проходную встречать. Регина это оценила, мог ведь и секретаршу какую за ней прислать.
Регине Головин понравился еще и потому, что постоянно смущенно улыбался. Она помнила, что Володин очень лестно отозвался о перспективах карьерного роста главного инженера. И не стала отказываться, когда он пригласил ее в ресторан.
***
Святославль.
Одну из сберкасс Иван посетил в обед, а во вторую успел зайти после службы. Придя домой, он достал из старого валенка в чулане жестяную коробку из-под чая, в которую утром переложил деньги, собираясь на работу. Доложил туда полученные деньги.
Надо делать тайник, – напомнил он себе. – Это не дело, такие деньги в чулане прятать. Там и мать с женой могут случайно найти, и вообще…
Тут взгляд его упал на самодельный металлический ящик для хранения двустволки с патронами. – О! То, что доктор прописал! – чуть не воскликнул вслух он и полез за ключом от «сейфа».
Там у него хранилась двустволка ИЖ, банка пороха и несколько коробок с пустыми гильзами. Иван вытащил одну гильзу. А если туда денег натолкать? Он достал одну сторублёвку и примерился к гильзе. Она точнёхонько совпала по высоте!
Ну, вот! – обрадовался Иван. – Напихать гильзы деньгами и хранить, как и положено, в «сейфе». Вот уж куда жене точно доступа нет… Да она и сама туда не полезет, боится она оружия…
Ночью, дождавшись, когда мать и жена уснули, Иван занялся расфасовкой денег. Сначала надо было определить, сколько денег входит в одну гильзу. Он скручивал сторублёвки в рулон, последовательно добавляя по одной купюре. Но в какой-то момент он едва достал их обратно и решил не мелочиться. Лучше потратить больше пустых гильз, чем порвать деньги или вообще их не достать.
Глядя на деньги перед собой, Иван вдруг припомнил, как Шанцев сказал, что не зря Павел его рекомендовал… Тут же вспомнилось, как он искал и нашёл деньги Цушко. И как они с Пашей пролетели с ними из-за его неопытности… Он тогда столько денег нашел и государству сдал, а ему даже внеочередное звание не дали… Ему стало неловко.
Но Павел же дал мне второй шанс, порекомендовав меня Шанцеву! Значит, надо обязательно его отблагодарить, – решительно подумал Иван и отложил часть денег. Помимо этого, он также оставил на расходы пятьсот рублей. А остальное закатал в гильзы, разделив по тысяче рублей, уложил снаряжённые гильзы обратно в магазинные коробки и закрыл в сейфе.
***
Москва. Квартира Сатчанов.
Родители Риммы с нетерпением ждали появления на свет первого внука. Екатерина Владиславовна покупала дочке на рынке свежий творог и сметану и привозила два раза в неделю. Точнее, Николай Алексеевич после работы привозил и Екатерину Владиславовну, и продукты.
Вот и сегодня они приехали навестить молодых. Воспользовавшись тем, что Римма с тёщей уединились в комнате, обсуждая что-то в журнале «Вязание», Павел пригласил тестя на кухню и предложил чаю с зефирками.
– Николай Алексеевич, в марте в Союз вернётся зять Ивлева и можно будет начинать заниматься плиткой.
– Да, ты говорил, – кивнул тот.
– А сколько времени уйдёт на завоз первой партии, как думаете?
– Кто ж его знает?
– Но до мая не успеем? Нам же надо ещё ремонт будет делать…
– Не могу ничего сказать, Паш. Сам всё понимаю, но не знаю. А что ты так переживаешь? Поживёте у нас, пока ремонт будет идти. Мы только рады будем.
– Неудобно вас стеснять…
– У нас три комнаты на двоих! Хватит прибедняться, – с укором глянул министр на зятя.
– А ещё такой вопрос, Николай Алексеевич. Паша Ивлев спрашивал, можно ли на долю родителей плитку заказать? Они в кооператив вступили. Квартира в очень плохом состоянии, тоже планируют большой ремонт… Он, кстати, сегодня по радио выступал. И меня упоминал!
– Даже так? А что же ты мне не сказал, я бы тоже послушал…
– Да он и мне не сказал, я случайно, вообще, услышал. Скромничает… Но я уже глянул программу, повторять на выходных будут.
– Хорошо, я обязательно послушаю. А по плитке… Ну, Ивлеву-то плитку можно… Молодец он, далеко пойдет. Кстати, раз упомянул тебя в выступлении, то обязательно позвони, поблагодари.
– Это конечно, – с готовностью согласился Сатчан.
– А вообще, не болтай о плитке нигде. Сам понимаешь, всё это не совсем законно… Чем меньше народу в курсе дела, тем спокойней будем спать.
***
Хотел доехать до НИИ, перекрывшего путь к метро целому микрорайону. Но с булькающим свёртком от галантерейной фабрики было это делать не с руки. Поехал домой.
Как выяснилось, Ирина Леонидовна с Загитом слушали моё выступление. Очень хвалили.
– Молодец, Паш. Всё так по делу говорил, – высказался Загит. – Я, прямо, слушал стоя. Молодец!
– А мальчики-то твои тоже папку слушали! Да серьезно так, даже угукали, когда ты самые правильные вещи говорил! – сказала Ирина Леонидовна.
