Ревизор: возвращение в СССР 26
Подумайте также и о том, что переселите вы сотни тысяч пострадавших, а доверять правительству страны, в которой стала возможна в мирное время катастрофа такого масштаба, перестанут десятки миллионов граждан. Это же мощнейший удар по советской идеологии, который мы не можем позволить себе допустить!
– А почему вы считаете, что кто-то из учёных на этих станциях будет вести себя настолько безответственно? – тут же последовал вопрос из зала.
– К сожалению, не каждый, кто пишет кандидатскую диссертацию, и проводит с этой целью эксперименты, способен продемонстрировать интеллект, который позволит ему её защитить. И даже наличие высокого интеллекта тоже не всегда спасает. Уже стали шаблонными шутки над забывчивыми профессорами. Человек, который концентрируется на науке, может в азарте чрезмерно увлечься и наплевать на все мыслимые ограничения. Мы снисходительно шутим про профессоров, забывающих везде зонтики, приходящих в аудиторию в домашних тапочках, забыв переобуться при выходе из дома. Ну, это же увлечённый наукой человек, объясняем мы. И при этом считаем, что в ходе эксперимента на атомной станции они не будут вести себя точно так же? Не слишком ли опрометчиво?
Проняло. Убедило. Принялся читать лекцию дальше.
Предложил провести переговоры с правительствами стран, расположенных вдоль азиатских границ Советского союза. Та же Индия, достаточно дружественная СССР страна, постоянно нуждается в больших объёмах электроэнергии. Вполне можно достичь договорённости, что на советской территории у индийских границ будут возведены крупные атомные электростанции, а электроэнергия будет перебрасываться на территорию Индии для нужд индийской экономики. Брать можно как продукцией за электроэнергию, так и валютой.
В идеале бы такие переговоры провести и с Китаем, у него очень большой потенциал экономического роста. Но, к сожалению, сейчас у нас очень сложные политические отношения. И кстати, имело бы смысл плотно поработать над тем, чтобы эти отношения как можно быстрее улучшить.
Мощная вышла лекция по атомной энергетике. Равнодушных не осталось. Я был очень убедителен, и сам чувствовал это. Ну еще бы – я же рассказывал о реальной чернобыльской катастрофе, встряхнувшей меня в молодости как следует. Трудно не быть убедительным, если ты свидетель катастрофы такого масштаба…
Румянцев, провожая, пожал мне руку и сказал:
– Ты вроде бы так хорошо расписал важность развития атомной энергетики, но эти твои предостережения по поводу возможного взрыва одной из станций… Ух, как холодок по коже! Что-то мне больше не хочется, чтобы они строились вообще…
– Без них нам не обойтись. Просто нужно бить по шаловливым рукам тех, кто в научном азарте не уважает всю опасность этой силы…
После Лубянки отправился сразу на Баррикадную в Дом звукозаписи, где располагалась Главная редакция радиовещания для детей.
Как и договаривались, позвонил с проходной редактору Латышевой Александре. Вышла за мной худощавая, невысокая девушка лет тридцати с лишним, шатенка без чёлки с зализанным хвостиком и больших очках. Она держала в руках тетрадь формата А4 и прижимала её к себе, словно боясь, что ее могут отобрать.
Она отвела меня к своему начальнику Юдину Семёну Ильичу, заведующему отделом учебных передач и педагогической пропаганды, судя по табличке на двери его кабинета.
– Семён Ильич, Павел Ивлев, – заглянула Латышева в кабинет и тут же испарилась.
Меня встретил резкий энергичный мужчина лет пятидесяти, холёный и представительный. Дорогой костюм, импортные туфли, красивые импортные очки.
– Так-так, – оценивающе оглядел он меня, даже не поздоровавшись и не предложив присесть.
– Здравствуйте, – поставил я свой портфель на стул у входа и сделал шаг вперёд.
– Значит, на радио хотите работать? – скептически посмотрел он на меня.
– Старшие коллеги считают, что от меня будет польза, – скромно ответил я.
Он, ничуть не стесняясь, хмыкнул в ответ.
– И какое у вас образование?
– Второй курс экономфака МГУ, – ответил я как есть.
– А с чего вы взяли, что сможете экономические темы обсуждать и комментировать?
Сразу, ещё как только вошёл, почувствовал, что разговор у нас намечается какой-то неконструктивный… Знаю я таких вот типчиков… Самых умных на свете. Безмерно уважающих себя. Обожающих третировать молодежь. И что мне делать? Самому себя рекламировать? Ладно, попытаюсь. Нельзя же просто так развернуться и уйти. Пообещал же Румянцеву.
– Вообще-то у меня большой опыт выступлений по линии общества «Знания», – сказал ему, улыбнувшись, – недовольных пока что не было.
– Это перед рабочими и доярками без высшего образования-то? – нахмурился он, – ну так да, для такого уровня и студент может что-то рассказать. Но нас и люди с высшим образованием слушают. И профессора, и академики.
– Я и перед профессорами и академиками выступал, – спокойно, но уже начиная злиться, сказал я. Тип явно непробиваемый…
Он явно не поверил мне на слово. Скептически хмыкнул. Снял очки и протер их чистой белой тряпочкой. Водрузил обратно на нос, и сказал:
– И все же о серьезных темах по экономике не может быть и речи. К счастью, в этом нет необходимости. Нас и пионеры слушают. Для них очень актуальны темы по правильному воспитанию. Зарница, песни у костров, туристические слеты, законы и обычаи пионера и все такое вот. Примерно такую я вижу для вас нишу у нас.
Ясно, этому типу бессмысленно что-то доказывать и объяснять. Ну, я по крайней мере попытался. А вот теперь могу и уйти. Пусть сам поет свои песни у костров для подростков.
Молча развернулся, взял свой портфель и вышел из его кабинета, не прощаясь. А какой смысл? Мы даже не здоровались…
Услышал, подходя к лестнице, как он выскочил в коридор и крикнул мне вслед:
– А вы куда? Молодой человек, куда вы! У нас есть программы и на комсомольскую тематику!
Мне уже всё равно, на какую тематику у него есть программы… Общаться в таком хамском тоне нет смысла. Ещё доказывать что-то какому-то хмырю?.. У меня нет на это ни времени, ни желания.
Правда, выйти внизу сразу не получилось. Милиционер спросил меня, где мой сопровождающий или бумага с его подписью. Молча пожал плечами. К счастью, он вспомнил, кто меня встречал, позвонил по телефону. Примчалась та самая девушка, но уже без тетради, передала ему какой-то клочок бумаги, и вот тогда я уже смог уйти.
В принципе, я готов ехать в Святославль. Лекцию от общества «Знание» отменил… Надо, наверное, все же Сатчану еще позвонить, предупредить, что меня в городе не будет какое-то время… Оглядевшись по сторонам, встал в очередь к телефонному автомату. Пока стоял, решил и Румянцеву позвонить, сказать, что ничего с его затеей не вышло.
Сатчан меня огорошил, что у нас завтра совещание по итогам месяца и я должен быть на заводе «Полёт» в обычное время. Хорошо, что позвонил, а то был бы конфуз. В Святославль, тогда, поеду завтра в ночь, в четверг утром буду у Шанцева.
Румянцев долго не брал трубку, уже думал, что он на обед свалил, но, в итоге, все же дозвонился.
– Ничего не вышло с радио, – сообщил я ему. – Мне очень жаль.
– То есть как!? – прямо-таки возмутился капитан.
– Ну так. Я приехал, меня отвели к Юдину, завотделом учебных программ, он со мной даже здороваться не стал. И присесть не предложил. С чего ты, говорит, взял, что можешь на детском радио экономические вопросы обсуждать? Предложил для пионеров что-то там вести, про песни у костра и обычаи снятия скальпов у североамериканских индейцев. Ну, я развернулся и ушёл. Думал, это вам надо, только ради вас и согласился там поработать. Но точно не так, чтоб меня там жизни учили, и воспитывали, и всерьез не воспринимали… Я себя не на помойке нашел.
– Чёрте что! – раздражённо воскликнул Румянцев. – Похоже, тебе просто какой-то придурок попался. Не спеши с выводами, я проведу собственную работу по снятию скальпов, и уверен, что после этого ты сможешь там заниматься серьезными темами. Как мы тебя и просили. Я позвоню сразу, как только можно будет идти снова.
– Ну, только учтите, что я уезжаю завтра в командировку, – решил поставить я его в известность.
– Надолго? Далеко?
– На родину, в Святославль. Прильну ненадолго к материнской груди взрастившей меня земли… До конца недели точно, а там, как с делами сложится.
– Сообщи сразу, как вернёшься, – потребовал он. – И не бери в голову, когда снова пойдешь на радио, там с тобой совсем иначе будут разговаривать…
– Хорошо.
На том мы и попрощались. Похоже, обломался капитан знатно, так и пышет злостью… И явно полностью готов выйти на тропу войны. Похоже, кое-кто в детской редакции радиовещания огребёт в ближайшее время хороших люлей. Ну, так тому самовлюблённому козлу и надо. Надо было, хотя бы, соблюдать элементарную вежливость и относиться ко мне без снобизма и предвзятости.
Так, ладно, фиг с ним. Раз завтра совещание по итогам месяца, надо к нему подготовиться, – подумал я и отправился на автобазу.
Савельева в кабинете не оказалось. Мне подсказали искать его на новой проходной. Вспомнил о новом заезде на территорию и отправился туда.
– О, какие люди! – заметил он меня ещё издали. – Здравствуйте, здравствуйте, Павел.
– Как дела? – спросил я, пожимая протянутую руку.
– Отлично, – уверенно ответил он.
– Что с финансовыми показателями? Цифр за месяц, понимаю, ещё нет. Может, подекадные данные есть?
– Точные цифры – это, конечно, в бухгалтерии, но я вам и так скажу, что у меня в Госбанке двадцать пять тысяч, и в кассе двадцать. Правда, восемнадцать из кассы на зарплату сейчас уйдёт. Но это чистый остаток! Долгов у базы больше нет.
– После одного, всего лишь, месяца работы по-новому? Слушайте, ну, это очень приличные результаты, – удивился я. – Этак вы скоро деньги подкопите и на новый корпус для персонала базы с раздевалками, комнатами отдыха, нормальным медпунктом и столовой.
– Сам уже об этом подумывал…
– Спортзал предусмотреть не забудьте и баню… Люди будут очень довольны… Ну а так – поздравляю от всей души. Задачу минимум мы с вами выполнили. Честно говоря, думал, на это больше времени уйдёт. Возможно, перед нами теперь новые задачи поставят… Мне для понимания, Руслан Сергеевич, вы обслуживаете промышленные предприятия согласно их заявок, так?
– Так, – кивнул он, внимательно слушая меня.
– И потом автопредприятие выставляет им счета за фактические поездки? Они все по безналу платят?
– Большинство, – кивнул он.
– А всё, что на счёт в банке упало, уже не достать, – думал я, как же включить автобазу в круговорот купюр в природе. Ничего, кроме схем с запчастями, на ум не приходило. Ну, вот и буду завтра это озвучивать. Только уточню некоторые моменты прямо сейчас.
– Как у вас снабжение запчастями происходит? – уточнил я. – Есть возможность заказывать крупные узлы и детали? Или только по мелочи?
– Большой ремонт на авторемонтных заводах производят, – ответил Савельев. – Хотя, мы планируем строительство ремонтной мастерской.
– Надо назвать её станцией, а не мастерской, – тут же придумал я, – под наш эксперимент выбить ей особый статус, позволяющий осуществлять большой ремонт и, соответственно, заказывать крупные узлы и агрегаты. И собирать из них машины… Много не надо, несколько десятков штук в год, чтобы внимание не привлекать… Как думаете, сможем мы продать ЗИЛ, к примеру?
– Без документов? – ошалело посмотрел он на меня.
– Была бы машина, а документы найдутся, – улыбнулся я.
– Продадим. Почему нет? Но «Волги» бы, вообще, как горячие пирожки улетали бы.
– Это таксопарк нужен, а не грузовая автобаза, – на автомате ответил я, думая о своём. – Ну, ладно, работайте, не буду вам мешать. За конкретными результатами по январю, я тогда через недельку зайду, когда бухгалтерия итоги подведёт. И вам бы ремонтную станцию сразу с запасом по размерам строить в расчёте на масштабные работы.
– Понял, понял, – закивал он головой, явно сообразив, о каких суммах идет речь.
Мысль собирать машины из заказанных для ремонта отдельных узлов родилась из далёких девяностых, когда наши ребята затаскивали через таможню иномарки по частям. Растаможка отдельных узлов получалась гораздо дешевле, чем целой машины. А собрать всё на месте… Долго ли умеючи? Мне кажется, они и не разбирали их так уж сильно. Видимость конструктора создавали, только и всё. Ну, и перевозилось это всё, разумеется, на прицепах, а не своим ходом. Хорошо забытое будущее тоже может пригодиться, если вовремя припомнить…
Вернулся домой, а меня уже и не ждали.
– Мы думали, ты уже в Святославль едешь, – улыбаясь, сообщил мне Загит.
– На завтра всё перенеслось, – ответил я. – Дела образовались срочные, сегодня никак.
Воспользовавшись моментом, сел дописывать пьесу для Ромэна. Там чуть-чуть осталось. Если успею, то сегодня и отдам Якову Данченко. Пусть передаст своему руководителю.
***
Тикси.
Партийная библиотека! – с едким сарказмом оглядывал Самедов комнату размером меньше, чем был его кабинет в МГУ. Вот и все, что ему выделили под созданную прямо для него ставку по созданию небольшого центра по партийной идеологии для членов КПСС, проживающих и работающих в Тикси.
Несколько практически пустых шкафов, которые ему ещё только предстояло заполнить профильной литературой. Стол, стул, ящик для картотеки и старая настольная лампа, вот и вся обстановка.
За окном было темно, света из комнаты хватало только на то, чтобы увидеть ближайшие снежинки, проносящиеся мимо окна с бешенной скоростью.
Здесь всё время темно. Посёлок Тикси встретил Самедова сильной вьюгой. Настолько сильной, что совсем ничего не было видно, пришлось идти по веревке, натянутой вдоль улицы.
Когда распогодилось, он шел по этой же улице и в свете тусклых фонарей увидел ужасную картину: два огромных лохматых пса охотились на кошку. Один напал на неё спереди, второй сзади. Они разорвали её и тут же сожрали прямо у него на глазах. Ещё несколько дней потом он ходил мимо этого места на работу и с работы, и с ужасом вспоминал, что тут произошло. А также с опаской посматривал на этих огромных собак и ежился под их холодными взглядами. Это же прирожденные хищники, только не за оградой, как в зоопарке, а на свободе. Ему казалось, что они оценивают, сколько в нем мяса. А если кошки закончатся, а они будут голодны? Насколько безопасно ходить мимо них без ружья?
Поселили его в бочке. В той самой бочке, про которую рассказывал сосед Володина. Хорошо, что его предупредили заранее! А то бы он предложение жить в таком жильё счёл бы за издевательство по незнанию. Подумал бы, что местным как-то стало известно, почему он здесь оказался, и они смеются так над ним.
А на самом деле, ему предложили отличное, по местным меркам, жильё. Небольшая утеплённая бочка, на кирпичах, с электричеством, и даже с удобствами, и на него одного… Научился печку топить и чай из растопленного снега заваривать.
***
Глава 3
***
Москва. Лубянка.
Переговорив с Ивлевым, капитан Румянцев с такой злостью шмякнул трубку на телефонный аппарат, что сам испугался, не повредил ли казенное имущество? Поспешно снял трубку и прислушался, гудит, слава богу. Не хватало ещё аппарат разбить из-за этих болванов!
Он поднялся и пошёл к полковнику Воронину.
– Разрешите, Павел Евгеньевич? – приоткрыл он дверь к нему в кабинет.
– Проходи, Олег. Что стряслось? По лицу вижу…
– Да, Павел Евгеньевич!.. Ивлев ходил сегодня на радио устраиваться, так его там приняли за какого-то пацана. Сказали – а с чего ты, вообще, взял, что можешь на радио работать по серьезным темам? А начни с «Пионерской зорьки» сначала, попой песни для костра с пионерами…
– Не понял, почему? – удивился полковник. У него в планах была работа на более сознательную аудиторию, хотя бы, старшеклассники. – Какие еще пионеры?
– Боюсь, Павел Евгеньевич, это мой звонок неправильно поняли, – понурив голову, проговорил Румянцев. – Там же от нас майор Золотов сидит, вот он и отнесся к словам капитана несерьезно, похоже. Может, он решил, что я племянника какого-то своего протащить пытаюсь к ним на радио… Или сына друга какого… Вот, если бы вы сами позвонили, думаю, там к Ивлеву совсем другое отношение было бы.
– А ты на меня ссылался?
– Да, конечно. Видимо, не поверил Золотов, решил, что я сам придумал…
– Племянника? Сына? Золотов что, слишком давно там сидит, что ли? Проникся, общаясь с интеллигенцией, духом свободомыслия, что такое приказ, забыл? Ну, я ему покажу! – разозлился Воронин.
– Только Ивлев раньше следующей недели не сможет снова прийти, уезжает на родину на несколько дней…
***
Москва. Дом звукозаписи.
Майор Золотов сидел, развалившись за своим столом в уютном отдельном кабинете, придвинув стул вплотную к пышущей жаром батарее.
Хорошая, всё-таки, у меня работёнка, – думал он. – Вроде и цензурой занимаешься, а, по большому счёту, сам решений никаких не принимаешь, со всеми сомнениями идёшь к начальству, никакой ответственности. Ну, и поручения основного начальства приходится выполнять изредка. Но это ерунда, совсем не то, что в управлении было… Бегал, высунув язык, как собака. То на совещании лицом в говно макают, то по городу бегаешь, с агентами в закоулках общаешься. Нет, хорошее это место…
Телефонный звонок отвлёк его от приятных мыслей.
– Золотов. Слушаю, – поднял он трубку.
– Полковник Воронин, – представился звонивший и Золотов моментально подтянулся. – Капитан Румянцев звонил насчёт Ивлева Павла?
– Да.
– А почему к Ивлеву отнеслись так странно? С пионерами предложили работать? Капитан Румянцев объяснил, что Ивлев в серьёзных передачах должен участвовать? Обсуждать с молодёжью экономические вопросы и любые другие, какие сам посчитает важными?
– Виноват, думал, это для красного словца было сказано, – ошарашенно ответил Золотов. – Пацан же зеленый совсем. На втором курсе учится…
– Думать, майор, тебя никто не просил. Этот вопрос на контроле у руководства. Ивлев придёт ещё раз на следующей неделе, – чеканя каждое слово, говорил Воронин. – Если в этот раз опять будут недоразумения, то на радио в твоём кабинете будет работать другой человек… Офицер, который с первого раза будет выполнять приказ. А ты уж, прости, будешь заниматься поиском японских шпионов в чумах чукчей… Сколько найдешь, все твои будут.
Выслушав отповедь от полковника и положив трубку, майор вытер пот со лба.
И с чего я решил, что капитан, прикрываясь этим полковником, кого-то из своих пропихивает? – подумал Золотов. – Вот же я дурак! Надо срочно исправлять ситуацию.
***
Москва. Кабинет директора Таксопарк № 5.
– Степан Архипович, ну как съездили? – заглянул к Волошину его заместитель Епихин. – Согласился?
– Нет, Артём, – ответил директор, грузно опустившись на стул. Даже с трех метров Епихин различал запах пота от своего шефа. Тот всегда потел, как ломовая лошадь, когда волновался. – Не пойму… То ли боится брать, то ли выжидает чего-то?
– Жути нагоняет, – мрачно проговорил Епихин.
– И Греков, как назло, в командировку укатил, – с досадой ответил директор. – Надолго… Какая-то учеба у него. Месяца два не будет. И нет бы перед отъездом сказать, кто вместо него может помогать, скотина такая… Сколько мы на него денег потратили…
– Может, в генералы собрался и рвет старые связи, чтобы не сорвалось назначение? – предположил Епихин. – Сколько ему в полковниках в отделении сидеть?
– Не удивлюсь… – кивнул Волошин. – Такой пройдоха, что давно готов в генералы.
– Что будем делать? Время играет против нас. Если этот сопляк из ОБХСС сейчас не угомонится…
– Кончай, Артём! И без тебя тошно! Есть у меня человечек в райкоме. Помог как-то… Поеду завтра к нему. Навел дополнительно справки – за ним серьезные люди стоят…
***
г. Москва. Квартира Ивлевых.
Пьесу закончил, и решил перечитать, прежде, чем отдавать. Рабочее название пьесы первоначально придумал такое – «Превратности судьбы». Но вот сейчас понял, что где-то я что-то такое уже слышал… Задумался над новым названием. Тут вернулась домой Галия и заглянула ко мне в кабинет, узнать, почему я не вышел её встретить. А я и не слышал.
– Извини, дорогая, – поспешно поднялся я и поцеловал жену, – задумался.
Мы пошли на кухню. С детьми занималась мама. Ирина Леонидовна в начале седьмого сдавала ей смену, как только она возвращалась с работы, и уходила домой. Чувствуется, наша няня тоже уже уставать начала, хотя мы все ей помогаем. Летом уедем куда-нибудь на месяц с детьми, вот, у неё тоже отпуск будет. Но до этого ещё дожить надо…
Галия быстренько перекусила и побежала маму сменить. А меня с собой позвала.
– Мне Ксюша сегодня звонила, – возбуждённо начала рассказывать жена. – К ней Иван вчера домой приезжал. Статья твоя вышла с её фотографией… Он и догадался.
– Приезжал? Надо же, – приятно удивился я. Мы с ним когда ещё обсуждали, что им надо поговорить. Думал, он так и не решился, раз не пришёл тут же поделиться. – Ну, и как всё прошло?
– Никак, – развела руками Галия. – Ксюша говорит, как чужие люди поговорили… У него к ней, похоже, вообще ничего не осталось… Как и у нее к нему. Разве так бывает?
– Бывает… Когда чего-то очень хочешь, добиваешься-добиваешься, не получается, ну, и махнёшь рукой. А когда вдруг все же получишь желаемое, то уже и не надо. Перегорел…
– И как же тогда? – удивлённо посмотрела на меня жена.
– Ну, как? Спокойно, трезво, разумно. Это только всем на благо. Ребёнок будет в спокойной атмосфере расти. Родители, пусть и по отдельности живут, но будут уважительно разговаривать друг с другом… Поверь, это гораздо лучше, чем если бы обиженная Ксюша всю жизнь твердила ребёнку, что его отец козёл. Или, наоборот, оскорблённый в лучших чувствах Иван, рассказывал ему, какая у него мать легкомысленная и безответственная.
– Ну, это понятно, – охотно согласилась со мной жена. – То есть, можно их на мой день рождения обоих пригласить?
Блин! Вон о чём она на самом деле переживает! – едва не расхохотался в голос я.
– Делай, как считаешь нужным, – улыбнулся я. – Пусть они сами решают, хотят они увидеться или не хотят. А если не хотят, пусть сами решают, кто из них не пойдёт на твой праздник. Ты просто намекни, что пригласила их обоих.
– А, хорошо, – с облегчением кивнула жена и переключилась на детей.
А ведь, ей двадцать лет будет. Круглая дата. Надо какой-то особенный подарок придумать… Украшений у неё самых разных от тётки, вон, лежит, носи – не хочу. Шуба есть. Шапки купил… Может, свозить её отдохнуть на пару дней куда-то? На Юга? А что? На выходные, без детей. Там если с погодой повезет, может быть уже и градусов двенадцать-пятнадцать. Самолётом туда-обратно, без багажа, только с ручной кладью… Да в приличный пансионат, с прекрасным видом на море. С Сатчаном же договаривались, что в любой момент могу обратиться за короткой путевкой… Надо обдумать идею.
Вернулся в кабинет и сразу новое название пьесы родилось в голове: «Родные люди». Дописал от руки рядом с первым названием, пусть сами выберут, какое больше нравится.
Перечитал свою первую и, надеюсь, последнюю пьесу. Что-то, может, и стоило бы поправить, но лень было перепечатывать, исправлять, заклеивать… Да останавливало еще соображение, что могут и вовсе не принять, а если примут, то наверняка начнут черкать и исправлять сами все подряд, исходя из собственного опыта. Сложил всё аккуратно в папку на завязках и пошёл на восьмой этаж, а Данченко дома не оказалось. Понятно, они так рано не приходят. Пришлось ещё раз к ним подняться, чтобы оставить записку в дверях, что прошу заглянуть ко мне.
Они появились только ближе к одиннадцати часам вечера. У меня уже папка с пьесой в прихожей приготовлена была, когда Яков постучал к нам. Вручил ему и попросил передать Боянову, ответственному за репертуар театра, с которым он меня знакомил.
В среду с утра Загит ушёл на дежурство, а я стал готовится к командировке. Собрал минимум вещей, всё в портфеле уместилось, подумал и добавил бутылочку коньяка, чтобы не с пустыми руками в гости заявиться.
До вечера ещё уйма времени. Решил проверить типографию, раз уж сегодня отчёт предстоит. И навестить Институт археологии, что там с нашим кладом Академия наук решила, а то коллеги, наверняка, поинтересуются. Я так понял, что Захаров должен был пролоббировать вопрос среди академиков, но проверить не помешает…
У Марьяны в типографии был полный порядок, молодец тётка. Узнал у неё, как Ганин? Выяснил, что выписали домой, но в строй он ещё не скоро встанет.
– Ему гипс только с одной ноги сняли, – объясняла она мне ситуацию. – Но вы не волнуйтесь, мы с ним ежедневно на связи, что надо он мне всё подсказывает, так что на работе вверенного нам объекта это не отразится.
