Ревизор: возвращение в СССР 19

Меня пустили к жене на пять минут. Её перевели в другую палату. Выглядела она, как мне показалось, болезненно, круги тёмные под глазами.

– Как ты? – бросился я к ней.

– Думала, хуже будет, – улыбнулась она. – Все стращали, что ребёнок крупный, а они маленькие оказались. Никак не ждала сразу двух!

– Умница моя, как все хорошо сложилось! – выдохнул я и обнял ее, а она уткнулась лицом мне в плечо.

Медсестра в сопровождении Лещиновского принесла детей. Дали подержать на одну руку одного, на вторую второго. И правда, маленькие! Красненькие. Не знал, на кого смотреть. Метался взглядом между ними.

– Они одинаковые будут? – спросил я Лещиновского.

– Анализы надо сделать, группы крови сравнить…

– Ладно, не надо, – испугался я, что у таких малышей кровь будут брать. – Потом сами поймём.

– Всё, папаша, подержали и хватит, – забрала у меня детей медсестра.

Следом за ней вышел и доктор, показав мне на часы.

– Дорогая, спасибо! – бросился я к жене. – Два сына сразу! Я поверить не мог, пока в руки их не взял. Ты уже думала, как мы их назовём?

– Думала, если мальчик будет, то Руслан. А если девочка, то Рая. А теперь не знаю, – насупилась она, но тут же улыбнулась.

– Ладно, успеем ещё решить, – поцеловал её я и в этот момент заглянул доктор, опять показывая на часы. – Мне пора, дорогая. Над Москвой все еще смог, я не хотел бы вас туда везти сейчас. Поговорю с доктором, чтобы он подержал вас в больнице подольше. Чтобы тебе в себя прийти после родов. А то сразу два младенца – это очень тяжело.

Доктор Лещиновский с пониманием отнесся к моей просьбе, сказал, что беременность многоплодная, можно совершенно спокойно подержать роженицу дней десять. Хотел ему вручить коньяк, а он внизу в вещах. Доктор спускаться со мной не стал, догадавшись, зачем я зову его вниз. Побаивается брать у меня подарок, учитывая мое удостоверение… А без Лещиновского меня обратно не пустили. Облом.

Выйдя в холл на первом этаже, увидел Егорыча. Он растерянно оглядывался по сторонам. Увидев меня, не поверил своим глазам.

– Паша! А ты как здесь? – удивился он.

– Мне утром позвонили, я и прилетел сразу, – обнялись мы со старым.

– Ой, а мы с пани Ниной уж и не знали, что делать. Я сюда поехал, а она осталась на переговорном пункте тебе дозваниваться.

– Всё хорошо… – уговаривал я сам себя. – Я уже был у жены и пацанов в руках держал, – возбужденно стиснул я кулаки, чувствуя, что адреналина хватанул за это утро сполна. Всё тело дрожало мелкой дрожью и зуб на зуб не попадал.

Посадил Егорыча на скамейке во дворе больницы с вещами, а сам собрал передачку жене из полученного набора в столе заказов и туда же завернул коробку с коньяком, внутри, на обёрточной бумаге, написал записку, что коньяк в коробке Лещиновскому. Завязал и сверху написал номер палаты.

Сдал всё это, вернулся к Егорычу.

– Мне, теперь, вторую кроватку искать надо, – сел я рядом с ним. – Билеты обратные возьму на двадцать пятое число. Возьму целиком купе. Все вместе же назад поедем? – Егорыч кивнул. – Дней десять доктор обещал их подержать в больнице. Это хорошо, Москва по-прежнему вся в дыму, словно Наполеон ее по новой поджег.

– Поздравляю тебя, Паша! – опомнился Егорыч.

– Спасибо! Я посажу тебя в такси с вещами, ладно? А сам обратно полечу, – вытащил сто рублей и дал ему на расходы. Потом подумал и дал ещё сто. – Я же покупал одеяльца на одного ребёнка. А теперь всего надо по два. Буду вам с пани Ниной очень благодарен, если вы проверите, всего ли тут достаточно, чтобы жену с детьми из роддома забрать и до Москвы довезти.

– Всё сделаем, Паш, лети.

– Чуть что, сразу звоните, я прилечу, – поднялся я, загрузился вещами и пошёл ловить такси.

Отправил его в Палангу, а сам взял такси в аэропорт. Летел, вообще, без вещей. С одним портмоне и документами.

И только, когда я взял билет назад и разглядел на нём дату, до меня дошло, что теперь эта дата навсегда будет для меня особой. Мои дети родились тринадцатого числа. Тринадцатого сентября семьдесят второго года…

Парни… Как раз к моменту распада СССР в армии будут. Куда еще их занесет, какие задачи будут ставить командиры. Там же сплошные будут межнациональные столкновения и конфликты, и все будет чрезвычайно жестко. Кое-где и солдат будут задействовать. И армия в тот момент будет тоже разлагаться вместе со страной. Межнациональные конфликты в ней будут просто на пике. Значит, придется пристраивать обоих в университет, чтобы они в такую армию не попали… Хотя не факт – если после университета в армию пойдут, то в Чечне как раз могут оказаться. Хрен редьки не слаще. Значит, нужен университет с военной кафедрой…

В самолёте меня немного отпустило, я перестал делать расчёты про службу в армии своих только что родившихся сыновей, и накатила усталость. Страшно захотелось спать. Но полёт короткий. Выйдя на улицу в Шереметьево, сразу почувствовал, какой же у нас, в Москве, тяжёлый воздух. Улетал не так замечал, а подышал полдня чистым воздухом и сразу почувствовал разницу.

Рабочий день уже закончился, маме и бабушке на работу звонить поздно. Но надеюсь, Миша дозвонился и они уже в курсе.

Ещё подходя к дому, увидел свет на кухне и в большой комнате. И музыка орёт так, что с улицы слышно. Это кто же у меня так гуляет?

Проходя мимо почтового ящика, обратил внимание, что из него что-то торчит. Вытащил целую кипу поздравительных телеграмм и просматривал, поднимаясь по лестнице.

От Алироевых, от Жариковых, от Нигматулиных… Это кто такие? Набережные Челны? Ну, это Загита какая-то родня. Дальше… От Домрацких-Зацепиных… А это кто? У меня только бабушка осталась Домрацкая, мама с Инной на других фамилиях… Может, это Трофим Зацепин? Ладно, выясним. От Величко, это Никифоровна. А это кто такую длинную телеграмму прислал? Батюшки! Общество «Знание», уже и там узнали! Ну это, наверное, Эмма Эдуардовна Ионову доложила. А это что за поэма? От завода имени Лихачёва… Ну что сказать? Приятно!

Дверь в квартиру на распашку. Не успел я войти, как ко мне кинулся обниматься Марат, за ним Загит, потом ещё кто-то… Толпа народу в доме! Всё уже пьяные. Тут и соседи, и Сатчан, и Фирдаус и Брагины. Девчонки наши, Диана, Аиша, Римма Сатчан, Ксюша, Светка Герасимович, значит, и Лёха где-то тут… Куча незнакомых мне стульев и табуреток – откуда только взяли? У соседей?

Бедный Мишка стоит у телефона, приложив трубку к одному уху и затыкая себе другое, лицо морщит, пытаясь хоть что-то расслышать. Верный мой секретарь. Судя по пачке телеграмм у меня в руках, он от телефона сегодня не отходил.

Прошли в обнимку с Загитом в большую комнату, а там вся наша университетская гоп-компания, Сандалов, Булатов, Тания, Макаров с Машей Шадриной, и Гриша с Родькой. А рядом Альфредо, Мартин и друг Загита дядя Володя.

– Ну, молодец, мужик! – заорал Булатов, увидев меня. – Сразу два сына! Настоящий мужик!

– Поздравляем! Папаша! – налетел на меня Гриша.

– Народ, что вы пьёте? Чем закусываете?

– Я картошки нажарил, но они уже всё съели, – подошёл ко мне утомлённый, но улыбающийся Миша.

– Налейте многодетному отцу! – крикнул кто-то.

– Накаркаешь, – отмахнулся я, но стопку, что тут же оказалась у меня в руках, хлопнул с большим удовольствием. Диана заботливо подала мне огурчик на вилке и веселье понеслось дальше. Приехал Пётр, привёз выпивки и жратвы, думал, что я тут весь в делах и некому мне праздник устроить. Прифигел, увидев у меня толпу народа, но быстро освоился и включился в процесс.

– Как вы тут оказались? – спросил я Загита.

– Марат примчался к нам в часть, поднял всех на уши. Нас с Володькой отпустили на три дня по такому случаю. Пашка! Видел Галию? Как моя девочка?

– Она в полном порядке, двоих мелких рожать – не так тяжело, как одного крупного.

– А я в общаге с утра собираюсь на занятия, а тут комендант залетает с глазами по пять копеек, тебя из райкома ищут! – прокричал мне в ухо Марат.

Это Сатчан всех взбаламутил, пока Марата нашёл. Зато, быстро все всё узнали.

В университете тоже все уже знают. Слухи по нашей деревне разносятся со скоростью света.

Хотел выставить свои запасы алкоголя, но мужики показали мне под столом на кухне целую батарею бутылок. С собой привезли, видимо, никто с пустыми руками не ехал. Чувствую, гулять мы будем долго.