Не было и не надо

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

МАРК – студент медицинского института

ГЛЕБОВ – 45 лет, а может чуть больше

СТОРОЖ – помятый мужчина неопределенного возраста

ЛИЗА – помощник следователя, строгая девушка в полицейской форме

КРАСИВАЯ ЖЕНЩИНА – волнующаяся дама за сорок, со следами пластики на лице

САНИТАРЫ – мужеподобная ТЕТКА и скользкий МУЖИК

БАБКА – обычная русская старушка

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ – начальница и вдова

БОМЖ СЕВА-РАМС – просто бомж

Морг. Просторное помещение. Стол со стулом. В углу медицинские каталки. Пустые. В другом углу потрепанный диван. Широкие створки лифта по центру. Две двери по разные стороны. В одну входят двое – МАРК и СТОРОЖ, оба в белых халатах. У Сторожа из-под халата выглядывает тельняшка. Моргают лампы.

СТОРОЖ. Вчера девочка пришла. И собаку принесла. В школьном рюкзаке. Я ей говорю тута для людей. А она давай мне ныть, собака чо типа, не человек?

МАРК. А вы?

СТОРОЖ. Выгнал. Короче, с дверью так. Вставил и повернул! Потом приподнял и выдернул с силой. Чтоб с хрустом прям. Понял?

МАРК. Может все-таки не надо?

СТОРОЖ. Не, я книжку писать буду. Продолжение. (декламирует нараспев) В седых волосах паромщика мерцала алмазная пыль. Сева-Рамс мне посоветовал книжки писать. Для нервов. Головастый был покойничек, прости Господи. Тебя на его место взяли. Красиво?

МАРК. (рассматривая с интересом помещение) Ну так, пафосно. Вы бы мне объяснили, как тут все устроено вообще.

СТОРОЖ. А че объяснять-то? Халат вон у тебя есть. А в нашем деле халат это уже полдела. Ну и самое – не суетись. Смерть, она суеты не любит. Порядок и тишина.

МАРК. Как в библиотеке?

СТОРОЖ. Ну да. Каждый человек открытая книга.

МАРК. Может быть закрытая? Здесь же трупы хранят.

СТОРОЖ. Ваще-то в русской сказке мертвец или там покойник – одушевлённые персонажи. А труп – неодушевленный. Во! (указывает на стол полный старых книжек) Все там!

МАРК. Я же в медицинском учусь, а не на филолога.

СТОРОЖ. (повернувшись спиной, ищет что-то в углу) Я тоже как-то… учился и не доучился. Где тут магнитофон был? Тоже сначала в морг пошел сторожем. А потом засосало. Покойников обмывал, могилы копал. Спина болит только, опять сторожем подвязался. А тебя-то че в морг потянуло?

МАРК. Здесь тихо. В общаге отвлекают все время. Готовится не дают. Да и как-то ближе…

СТОРОЖ. (копается в шкафу) К земле? Где мафон, а? Там кассета такая.

МАРК. Так вы со мной не посидите? Мне сказали тут по двое дежурят.

СТОРОЖ. (машет рукой) Да, хрен с ним с магнитофоном.

МАРК. Мне сказали…

СТОРОЖ. Обещал ей знаешь кассету принести. Не принесешь – начнется… Ветер с камнями… Не знаешь, если здесь в спине так хрусть, а потом вертит, это че?

МАРК. Не знаю.

СТОРОЖ. А еще типа доктор. Ладно, короче. Вон там за дверью – холодильник. Тута лифт. Это значит приемка и есть. Принял, записал, откатил на каталочке в холодильник. И бирку навесил. И всего делов. Вот одеялко. Это от Севы-покойника осталось. Работы нет – спи себе. Формалином только воняет. Впитывается, так что ты лучше другую одежу приноси. А то после смены домой в трамвае едешь, люди шарахаются. Баба моя так и говорит, что от меня трупами несет. Дура-баба.

Сторож подходит к одной из пустых каталок. Садится сверху на каталку. Отталкивается ногами. Каталка, скрипя едет по кабинету.

СТОРОЖ. Значит, завотделением тут ходит. У нее муж в прошлом году умер, так ее сюда тянет. Как медом намазано. Мужа ищет. Будешь бухать так следи чтоб врачихи не запалили. И баб не води. Хотя я так и женился, ха.

МАРК. Я работать пришел. И учиться.

СТОРОЖ. Сознательный. Ну сиди книжки читай.

Марк садиться за стол. Достает стопку учебников и справочников. Отодвигает стопку старых книжек и журналов.

МАРК. Я учебники почитаю.

Со стороны морга раздается сильный стук.

МАРК. (вскакивает) Что это?

СТОРОЖ. Души шалят. (пауза) Да холодильник там! Бывает так у него. Че жим-жим, да?

МАРК. Есть немного. А вы такой философ из-за работы?

СТОРОЖ. Это из-за водки. Займешь может рублей триста… писят?

МАРК. Нет. Не займу.

СТОРОЖ. (снимает халат и бросает его на одну из каталок) Хуже всего в людях равнодушие. Помнишь, как у Довлатова?

МАРК. Не читал.

СТОРОЖ. Довлатова? А что читал? Гарри Поттера, да?

МАРК. Тоже, не читал.

СТОРОЖ. Ну и поколение. Как вы с Россией-то справитесь?

МАРК. Не хуже вас.

СТОРОЖ. Ну так хуже нас уже невозможно. Счастливого дежурства, пацан.

Сторож уходит. Марк накидывает одеяло на плечи, открывает учебник.

Забегает запыхавшийся ГЛЕБОВ. Одет в пальто, цивильно, но немного помят.

ГЛЕБОВ. Фу-ух! Ну и мороз. Отвык на югах-то. Успел я, да? Не закрылись еще?

МАРК. Так не магазин.

ГЛЕБОВ. (все еще тяжело дыша) Смешно. Фуууух. Ух. Давай, брат. Выкатывай. Выноси. Вот тебе.

Глебов хлопает какую-то бумагу на стол. Марк мельком смотрит на нее, но не шевелится. Выглядит озадаченным.

МАРК. Что это?

ГЛЕБОВ. Акт приемки. В смысле сдачи. Сдачи-приемки. Приемки-сдачи. Давай мне Митрохину Елену Павловну, 1973 года рождения.

МАРК. Вообще выдача днем, по утрам. И…

ГЛЕБОВ. Гонишь, да? Я ночью уезжаю уже. Улетаю на самолете. С Еленой Павловной. У нас и билеты есть. И в крематории нас с ней ждут.

МАРК. Но я не могу.

ГЛЕБОВ. (усаживаясь на свободный стул напротив) Братан, я вот честно понимаю, что ты не можешь скорее всего, но ты как бы немного так отойди от этих правил. Ну, опоздал немного. Утро когда? А сейчас еще двенадцать. Или уже. Почти утро нового дня. А Я заплачу за срочность. По-человечески тебя прошу. Опоздал чуток. Везде же очереди, сам знаешь. Мороз еще.

Глебов двигает бумагу к Марку.

МАРК. Вы не поняли. Я не имею права выдавать. Я один тут. И я первый раз…

ГЛЕБОВ. И я первый раз. И все первый. Когда-нибудь… Ну ты человек или что?

Начинают моргать лампы.

МАРК. Слушайте, я не могу выдать вам тело. Тут надо специальное оформление. Я не знаю ни где что лежит, бумаги там, печати… Да у меня полномочий на это нет! Я просто сторож. Я понимаю вас, но не могу. И напарник ушел. Извините.

ГЛЕБОВ. (трет лицо ладонями) Так. Так-так-так. Короче, я понял тебя, понял. Все. Все. Так. Давай ты просто пойдешь на… на нарушение. (Глебов поднимает палец вверх) Один раз. Первый раз. Я заплачу тебе. Много, хорошо заплачу. Это не взятка, нет. Это уважение. Компенсация. За нарушения правил, может быть даже увольнение. А ты всегда можешь своим сказать – я не знал, я первый раз… Все равно я в восемь утра Елену получу. Через восемь часов. И я за каждый час тебе заплачу десять тысяч рублей.

МАРК. Я не….

ГЛЕБОВ. (останавливает Марка жестом) Ту-ту-ту-ту. Двадцать. Двадцать пять тысяч рублей. Это двести штук. А? Пойми, в восемь я уже должен в самолете лететь.

МАРК. С трупом?

ГЛЕБОВ. Ага. Я с крематорием договорился. Тут по пути. Слушай, ну неважно тебе это все.

МАРК. Ночью с крематорием?

ГЛЕБОВ. Там люди очень договороспособные. Такие же как ты. По рукам?

МАРК. Как-то так не делается. Дак и… Там с той стороны открывается все. В смысле выдача с той стороны. Здесь приемка. У меня, наверное, и ключа нет от той стороны. Я же не сюда вам ее вынесу.

ГЛЕБОВ. Да я и здесь приму. Ее. Леночку мою.

МАРК. По ступенькам что ли понесете? Через больницу? На руках? По улице?

ГЛЕБОВ. Там таксист стоит, ждет.

МАРК. Таксист?!

ГЛЕБОВ. (Глебов в нетерпении бьет ладонями о стол) Блииин! Что ты трудный такой? Он все равно не русский. Не поймет ничего. У них кстати в культуре уважение к мертвым гораздо сильнее, чем у нас.

МАРК. Стоп. Запутали меня. Я не смогу вам помочь. Сказал же. Идите, вон там над нами больница, у глав врача или дежурного спрашивайте разрешение. А я открою-закрою что хотите.

ГЛЕБОВ. (встает, нависает на Марком) Привык, да? Все по разрешению делать привык. Во, поколение у нас растет. Мамкиных юбок. Ответственность-то на себя когда брать будете? Вот такие правильные нужны, конечно. Строем ходить. А может тебе в армию лучше? Че ты не в армии?

МАРК. Я учусь.

ГЛЕБОВ. Учусь. На кого?

МАРК. В медицинском.

ГЛЕБОВ. Аааа. Понятно тогда. И как ты потом будешь с людьми работать? С таким отзывчивым сердцем. Как? Вот так вот от людей всегда отмахиваться? Все по правилам у тебя будет, да? Пусть они умирают. На ступеньках больницы. Старики там, дети. Да? Главное, чтобы по правилам, да? (передразнивая кого-то) Бахилы, мужчина!!

МАРК. (поднимается со стула) Я сейчас охрану позову.

ГЛЕБОВ. (наступая) А че не ОМОН? Зови, зови, пусть меня вообще поломают тут, отмудохают, мало мне горя – Ленка умерла, зато по твоим правилам, да? Ты пойми, я на самолет опоздаю! Следующий через неделю. Зови охрану, че ты встал?

МАРК. (упираясь спиной в дверь морга) Слушайте, я все понимаю, но не могу, технически. Не-мо-гу. Ждите, к восьми придет другая смена.

ГЛЕБОВ. Ну зови че ты? Зассал? Открывай эту халабуду!

Глебов отталкивает Марка от двери в морг и пытается открыть. Та не поддается.

ГЛЕБОВ. Где ключ, сука? Ну!?

Глебов бросается к столу и хватает лежащую связку ключей. Марк не дает. Глебов пытается применить силу. Марк хорошо поставленными ударами по корпусу валит Глебова на пол. Глебов корчиться на полу. Марк стоит над ним сжав кулаки.

МАРК. (возбужденно) Че? Все?! Все?!

ГЛЕБОВ. (выдыхая) Норм, я норм.

Марк отходит. Глебов садиться на полу. Посматривает на Марка.

ГЛЕБОВ. Хорошо. Хорошо.

МАРК. И идите отсюда. Наверх. Туда. Здесь нельзя ждать.

ГЛЕБОВ. Так сам же сказал ждите.

МАРК. Я же не здесь сказал. Там на верху, в холле, аппараты с кофе есть.

ГЛЕБОВ. Здесь – не здесь. (поднимаясь и отряхивая пальто) Ладно. Ты мне ее хоть покажи.

МАРК. Кого?

ГЛЕБОВ. Елену.

Марк нерешительно оборачивается на двери морга.

ГЛЕБОВ. Я ж откуда приехал. Дай посмотреть. Ну в качестве исключения. Я ее 15 лет не видел.

МАРК. А вы кто ей?

ГЛЕБОВ. Муж.

Марк подыскивает подходящий ключ на связке, вставляет в скважину,

МАРК. (припоминая) …Вставил и повернул! Потом приподнял и выдернул с силой.

и только он открывает дверь, как Глебов бросается в атаку. Марк бьет его рукой в живот, захлопывает и запирает дверь.

МАРК. Совсем озверел? Еще хочешь?

ГЛЕБОВ (отползая в сторону, с трудом усаживаясь на каталку) Все-все. Больно-то как.

МАРК. Уходите.

ГЛЕБОВ. Сейчас отсижусь, погоди. О-о-о… Ну ты мне дал, конечно. Скаааа…. Ребро сломал. Точно говорю. Боксер что-ли?

МАРК. (прячет ключи в карман халата) Немного.

ГЛЕБОВ. И будущий врач, и боксер, и принципы. Какие осознанные дети пошли. Тебе сколько?

МАРК. 19. Если ребро, то давайте, я посмотрю.

ГЛЕБОВ. Да посмотрел уже. Фух. Не надо. Спасибо. Ох.

Глебов переходит на диван.

ГЛЕБОВ. Тут немного полежу. Все равно пока идти некуда. Не с узбеком же этим, в такси сидеть. (пауза. Глебов внимательно смотрит на Марка. Хочет что-то сказать, мнется и видимо решается) Эх, парень, не отдадут мне ее утром, понимаешь.

МАРК. Так вон у вас документ.

ГЛЕБОВ. Фуфло это. Купленное. Ох (потирает пострадавший в стычке бок) Утром родственники ее придут, муж, дочь, родители.

МАРК. Так вы же муж?

ГЛЕБОВ. Бывший, пацан, бывший. Ладно хоть твари эти позвонили. Сказали. На похороны позвали. Церемонию прощания, мать ее. (трет бок) Ох, как больно. Точно ведь сломал.

МАРК. Так вы что? Выкрасть ее хотели? А мне потом что?..

ГЛЕБОВ. Ну, извини. А что было делать? Сколько тебе говоришь? Вот и мы с ней познакомились, когда нам по 19 было. В институте. Там же и поженились, на четвертом, или на пятом, слушай, когда? На четвертом. Точно. А в 30 развелись. Она от меня к этому козлу ушла. Ну он побогаче, состоявшийся такой, газпром-херпром, но дело не в этом, в этом тоже, наверное, но не в этом, понимаешь. Она ушла, потому что мы изменились. Другие стали. Не такие как в 19. И все вокруг другое стало. Страна, жизнь… Надо было нам детей заделать сразу. Но мы же свободные были, современные такие. Потом, когда постарше станем, думали, и народим, взрослее когда. А пока для себя сначала. Поживем. О потом… оказалось… только для себя и живем. Каждый сам за себя. Вот так.

МАРК. И не завели детей?

ГЛЕБОВ. Не, она от него сразу родила, как ушла. То есть она уже с ним шпили-вили, пока со мной. Ну ты понял… А я потом уже тоже. В новой семье. Дочке сейчас пять лет. Сорок лет разница у нас, прикинь. То есть, когда она в институт пойдет, я уже старый пердун буду. Меня это вот убивает, знаешь. Я если б сразу детей завел, у меня они старше, чем ты были щас. Во, сюжет, да? Подружки там у нее. Двадцатилетние. Приходят, допустим, в гости. И я еще такой ничего. А в 60 лет, что я буду – старик? (шамкая) Шапку надень! В комнату дверь не закрывай! Алиска!! (нормальным голосом) Главное знаешь что? Быстро сдохнуть. Чтобы детям не мешать. У них только жизнь начинается, а ты такая развалина. Жопу подтирай тебе. И не стыдно чтоб им было. У меня вон уже зуба нет. Трех. А в 60 что будет? У тебя родители живы?

МАРК. Да.

ГЛЕБОВ. Хорошо. А я сирота. Уже.

МАРК. А вы зачем ее забрать хотели?

ГЛЕБОВ. Ааа, это такая история, братан. Я обижен на нее, конечно, был все это время. Да. Обидно, вот прям, бл…, тошно как обидно. Бросила. Потом немного отпустило. Я как узнал, что она… ну… умерла. Хмырь этот позвонил. Я говорю ему, да приеду, проститься, да. А потом такой сижу. И в голове все крутится, веришь? Картинки. Институт, там. Как комнату снимали, у бабки какой-то. Вот, мы с ней лежим. С Ленкой. Голые. У меня пепельница холодная на груди. Курю. Темно. Штору качает. Форточка открыта. Снег скрипит. Троллейбус первый, утренний, гудит. Она спрашивает меня, а ты смерти боишься? Есть, говорит, такие моменты, когда уже умереть не страшно. Когда ты счастлив вот в моменте. Вот именно сейчас. И говорит мне дальше, пообещай, если ты меня любишь, только точно пообещай, если я раньше тебя умру, ты меня сожжешь, а пепел развеешь над морем. Такая вот романтика. Не хочу, говорит, ни могил, ни гробов, хера-боры вот этой всей. И воспоминаний не хочу. Пообещай. Ну я и пообещал.

МАРК. Грустная история. Слушайте, ну это когда было? Сейчас бы она, наверное, по-другому сказала.

ГЛЕБОВ. Я пообещал.

Глебов достает из кармана фляжку, откручивает крышку и надолго прикладывается.

МАРК. Здесь пить нельзя. Будете пить – лучше уходите.

Глебов быстро убирает фляжку.

ГЛЕБОВ. Хорошо, хорошо. Надо чего-нибудь… Бодрящего.

МАРК (открывает стола ящики) Тут, наверное, чай можно попить. Нет что-то ничего только…

ГЛЕБОВ. Я щас наверх метнусь, в автомат. Все равно сидим. За кофейком.

Глебов убегает. Марк смотрит на стопку учебников и резко отодвигает их в сторону.

Входит ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Из-под короткого халата – виднеется край юбки и золоченные туфли. Сильно накрашена. Выражение лица властное.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Что это тут за проходной двор? Ты кто?

Марк вскакивает.

МАРК. Я… сторож… первый раз.

Завотделением опускается на диван.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Ночь только началась, а я уже так устала. Да, я знаю. Знаю. Новенький ты. Студент какого курса? (похлопывает ладонью по дивану). Садись-ка рядышком.

МАРК. (усаживаясь рядом) Третьего.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Травму кто ведет у вас? Фельдман?

МАРК. Нет. Ашкенази.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. А Фельдман где?

МАРК. Умер, говорят.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Умер?! Ничего себе. Молодой же вроде еще старичек был. Еще у меня вел в свое время. А Ашкенази этот выскочка, одногруппник мой. Хорошо учишься?

Марк кивает.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Молодец. (вздыхает, выпрямляет спину, выставляя вперед массивную грудь) Будем вместе дежурить. Как тебя звать-то?

МАРК. Марк.

ЗАВОТДЕЛЕНИЕМ. Какое красивое имя. Ночные дежурства, молодой человек, коварная вещь. Коварная, да. Но ты привыкнешь. Поднимешься потом ко мне в офис, хорошо?

Марк неуверенно кивает. Завотделением встает. Марк вскакивает. Завотделением уходит.

Входит Глебов.

ГЛЕБОВ. Что за тетя? Она тебя клеит стопудово. Угощайся.

Глебов ставит на стол стаканчики кофе и кладет упаковку печенья. С треском вскрывает упаковку. Берет себе один стаканчик и одно печенье.

МАРК. Это завотделением. Вы можете, кстати, с ней поговорить. По своему делу.

ГЛЕБОВ. (отпивая из стаканчика) С этой? С этой точно не договоришься. Бери, че ты? Это просто так.

Марк берет свой стаканчик и печенье. Глебов усаживается на край стола, сметает крошки с пальто.

ГЛЕБОВ. Кофе дрянь. Че я сижу тут? Скукота. (отставляет стаканчик и берет попавшуюся под руки журнал, листает) Тааак… (читает) Рано стала вдовой… ага… супруги во время медового месяца путешествовали по Шри-Ланке… Так… Крокодил утащил мужа под воду, пока тот мочился в лагуну. Обезображенный труп всплыл через пару недель без рук и ног. Ну дак, кому понравится, что какой-то хрен ссыт на твой дом.

Глебов бросает журнал обратно.

ГЛЕБОВ. Что я сижу тут? Не откроешь ведь ты мне?

МАРК. Опять?

ГЛЕБОВ. Ладно. Напарника твоего дождусь. Его подкуплю.

МАРК. Вас же арестуют.

ГЛЕБОВ. Я обещал.

МАРК. Тут что-то другое у вас.

ГЛЕБОВ. Что-то другое? У тебя девушка есть?

МАРК. Нет.

ГЛЕБОВ. Ну вот видишь.

Опускается лифт. Из лифта выходят САНИТАРЫ – тощий мужик и мужеподобная женщина. Санитары толкают тележку с трупом.

МАРК. (Глебову тихим голосом) Вы тут сидите. Потише только.

САНИТАР. Принимай покойничка. Свежак.

ЖЕНЩИНА-САНИТАР. А это кто?

МАРК. Это… Преподаватель мой.

ЖЕНЩИНА-САНИТАР. Здрасте.

Глебов важно кивает. Женщина-санитар уходит. Мужик-санитар подходит к столу.

САНИТАР. О, печенка! (берет со стола печенье) Первый раз? Страшно? (ржет) Такую знаешь тут бабенцию привезли вчера. Зачет фигурка. Ох ты ж. Конфетка.

ГЛЕБОВ вдруг сплевывает на пол, попадая на ботинки Санитару. Санитар растеряно смотрит на свои ботинки.

САНИТАР. Ты кто? Че эта за…?

ГЛЕБОВ. Братка тут мой лежит. Мертвый. Его хачи сегодня порезали. Караулю вот теперь. Шоб не ушел. Че пасть раззявил?

САНИТАР. Что? Эта…

ГЛЕБОВ. Не нравится мне как ты не уважительно про мертвых разговариваешь. Не по-человечески как-то. Ну Ты че бумбарашку-то включил? По жизни ты кто?

САНИТАР. Че та… я эта… не понял.

ГЛЕБОВ. (повышая голос) Хули не понял ты, хорек? Ты в уши что-ли долбишься? Ты прямо здесь сейчас незнакомым пацанам предъяву кинул. Женщину мертвую оскорбил. А может она мать чья-то или дочь. Жена может. Бывшая. Я же пока интересуюсь только, откуда ты выпал такой резкий и неожиданный? Думаешь, мертвый он не человек?

САНИТАР. Да я печенку просто взял. Че начинаете…

ГЛЕБОВ. Завали жало свое! Ты братика моего разбудишь.

САНИТАР. Ну, извините. Извините. Я же не знал… Я пойду.

ГЛЕБОВ. Иди. Стой. Печенку оставь. Ага. Теперь иди.

Санитар бочком выходит.

МАРК. Это вы зря. Пожалуется сейчас.

ГЛЕБОВ. Этот не пожалуется. Может я из бывших, а? Тут народ-то Уралмашем воспитан. Видит на кого можно прыгать, а на кого нет. Забывают только, что базар фильтровать надо. Эх были времена, а теперь мгновения… Знаешь, едешь так с универа, поздно уже, в библиотеке чета там переписывал-читал, ксероксов же не было, заходишь в свой подъезд в темноте, а под ногами хрустит. Как будто по снегу продолжаешь идти. Шприцы. Шприцы лежат. У меня из класса так трое пацанов… От герыча. А один в Чечне погиб. На самый-самый Новый год. Я водку с телками пил, а он под пулями лежал. На школе потом табличку повесили. Ученик нашей школы… Геройски… Как меня угораздило тогда сессию сдать? Хер его знает. Этот вот от чего умер?

Глебов кивает на каталку с трупом. Из-под простыни выглядывает голая нога. На ноге старый стоптанный тапок. Марк сосредоточено заполняет какой-то бланк.

МАРК. Написано, что отравление. А вы тоже?

ГЛЕБОВ. Что тоже?

МАРК. Наркотики.

Марк встает из-за стола. Снимает с трупа тапок и надевает на голую ногу бирку. Прикрывает ногу простыней. Вертит в руках тапок. Не знает куда деть. Потом кладет его сверху на простыню.

ГЛЕБОВ. (наблюдая за Марком) Дурак что ли, какие наркотики? Ловко ты с ним. Тебе не противно? Ну вот трогать? Нда… Хотя не так уж страшно тогда и было. Это сейчас все говорят «лихие девяностые». Нормально было. У меня телка на первом курсе была. Жила, в самых пикулях, там за Дворцом Спорта. И вот она меня значит зажимает в подъезде, ночь на дворе, а у меня только одна мысль, как я оттуда выбираться буду. Иду я значит потом от нее, ночь-полночь, а там такая аллейка к Дворцу. Фонарики, снежок искрится, под ногами хрумкает. А мне навстречу пятеро. И никого вокруг. А снегу уже намело, по краям сугробы, не убежишь никуда. Ну, я яйца в горсть, иду на встречу. Один такой отделяется. И ко мне значит. А я в этот момент думаю, на хер эту телку вообще и всех баб…

Марк подталкивает каталку с трупом к дверям морга. Возится с ключами. Глебов замолкает и внимательно за ним наблюдает.

МАРК (пытаясь открыть дверь) Ну? А дальше что?

Марк не может открыть дверь.

ГЛЕБОВ. А он мне такой вежливо, прикурить есть? Все по классике идем, понимаешь. Я ему спички протягиваю. Он мне – возьму. Я – бери. Он мне – пока. Я – пока. Пешком час потом домой топал. До самого Юго-Запада. По тьме. Че она интересно делает сейчас?

МАРК. Кто? Похоже мы с вами ключ погнули.

ГЛЕБОВ. Анька. Телка та. Слушай, а я прилягу?

МАРК. Вы ее бросили сразу, да? Точно ведь, погнули. Как его теперь в холодильник завезти?

ГЛЕБОВ. (устраиваясь на свободной каталке) Да какой там… Всю зиму ходил к ней. Сиськи у нее огонь. Были. Это еще че. У меня в кореша вообще стреляли, тоже от биксы шел. Двое у ларька подошли, бухущие, слово за слово, хреном по столу, он одному переебал, тот с копыт, а второй волыну достал и шмальнул. Два метра всего и не попал. Ворошиловский стрелок, блин. Менты главное тут же были. Всех троих приняли. А потом корешу моему говорят, ты давай, иди домой по-тихому и молчи в тряпочку, скажи спасибо, что эти перцы бухие и завтра тебя не вспомнят. (зевает) Спасибо, что живой короче.

Глебов замолкает. Марк подходит и накрывает Глебова одеялом. Каталка с трупом, накрытым простыней, остается стоять около дверей в морг.

Марк садиться за стол и копается в стопке учебников. Глебов лежит на каталке, укрытый одеялом. Входит рыжая ЛИЗА в форменной полицейской куртке, без шапки, усталая, но красивая.

Лиза с ужасом смотрит на две каталки, накрытыми простынями.

МАРК. Здравствуйте. А его уже нет.

ЛИЗА. А у вас здесь морг? Меня к вам послали. Нам по одному делу экспертизу забрать надо. Заполнить карточку.

МАРК. Я не знаю. Я первый раз. У вас снег…

ЛИЗА. (проводит рукой по волосам). Ага.

Лиза показывает удостоверение.

ЛИЗА. Я из полиции.

Марк кивает. Лиза расстегивает куртку. Под ней полицейская форма.

ЛИЗА. (шепотом) Это что, мертвые?

МАРК (тоже шепотом) А вы что, работаете по ночам?

ЛИЗА. Да я как бы первый раз на дежурстве. Вот меня и отправили в морг. А сами ржут, дебилы.

МАРК. То есть вы… не из-за него?

Марк машет рукой в сторону каталки с Глебовым. Лиза пожимает плечами.

ЛИЗА. (склоняясь над столом) Вот, карточка. Ее надо заполнить. Фу, как у вас воняет тут.

МАРК. Это формалин. Отойдите, у вас с волос на стол капает. Снег тает. И капает.

ЛИЗА. Я так-то из полиции!

Марк рассматривает карточку. Чешет голову. Лиза рассматривает его лицо.

ЛИЗА. А ты здесь работаешь?

МАРК. Я вообще студент. В медицинском учусь. Подрабатываю тут.

ЛИЗА. А я только школу полиции закончила… Слушай, помоги, смотри, это по поводу какого-то трупа. Я сама не знаю, как это все делается.