Адмирал южных морей

Вот взять хотя бы их милый обычай «Лепестки на воде». Под столь невинно поэтическим названием скрывается лютое живодерство. Схваченных демов сажают на колья, после чего умирающих расставляют на плотах и отпускают странствовать по морским волнам. Нетрудно представить реакцию друзей, соратников, родственников, столкнувшихся во время плавания с таким зрелищем.

В общем, у меня имелись опасения, что Саед посчитает мой способ обращения с пленниками чересчур гуманным. Надо будет постараться вбить в его голову хоть часть своих грандиозных идей – мне до зарезу нужны адекватные союзники. Пусть даже во всей их стране один боевой корабль остался. Корабли ведь дело наживное, а друзей много не бывает.

Я тоже не люблю демов, но, как человек прагматичный, чураюсь бессмысленной жестокости. Пусть подыхают с пользой для дела.

Еще не так давно я мог сесть за руль автомобиля и без проблем промчаться за час семьдесят – сто километров. Увы, здесь это считалось серьезнейшим расстоянием, и отряд, обремененный поклажей и ранеными, преодолевал его за два – четыре дня, в зависимости от рельефа местности и состояния дороги. Лошади, конечно, могли поправить положение, но у нас их было слишком мало для такого похода – ведь я не рассчитывал на толпу гостей, когда выступал в рейд. Оставлять большую часть матийцев на побережье счел плохой идеей – там не самое безопасное место. Правда, сразу послал гонца в Мальрок, чтобы пригнали коней. Дорога от замка до цели нашего пути имелась, причем отличная – ведь в начале весны на ней поработали сотни рук. Три новых моста возвели и один восстановили, не говоря о мелочах.

Два дня наш объединенный отряд шел по безлюдной земле, почти строго придерживаясь северо-западного направления. Холмы становились все выше и выше, все чаще и чаще почву пронзали выпирающие из земли зубья каменных выходов, начали появляться серьезные скалы на вершинах и по склонам долин. Встреченные речушки и ручьи заваливали русла труднопроходимыми нагромождениями валунов, меж которых шумно пенилась вода, пугая лошадей. Нахальная форель безбоязненно наведывалась на шум переправ, так же беспечно вели себя птицы и мелкое зверье, благодаря чему наш котел регулярно пополнялся свежей дичью. Почти везде с двух сторон над тропой нависали зеленые стены горных лесов. Народ здесь и раньше не очень-то селиться любил, а после проделок солдат Кенгуда и вовсе повымирал. Деревеньки встречались редко, выглядели бедно, а иногда и откровенно страшно. Очень уж любит местный фольклор населять заброшенные места различными неприятными созданиями.

Возможно, не все в них выдумано… В таких местах самое время начинать верить в разную чертовщину.

Наутро третьего дня выбравшись на очередной водораздел, на удивление лысый, лишенный даже чахлых кустиков, впереди увидели настоящие горы. Точнее, даже не горы, а как бы это сказать… Я когда впервые сюда попал, почему-то вспомнил кадры, сделанные на крупнейших гидроэлектростанциях Земли. Эдакие бетонные стены немыслимой высоты, причудливо изогнутые, громадные, монструозные и, несмотря на это, выглядевшие элегантно.

Здесь тоже было нечто подобное, но куда более грандиозное. Скальная стена, в самых низких местах полукилометровой высоты, чуть ли не вертикальная, практически ровная. Складки и выщерблины издали незаметны, цвет однородный, светло-серый – легко можно за бетон принять. При близком рассмотрении, конечно, понимаешь, что это природа поработала, но все равно поражаешься ее размаху и затейливости. Ведь, как правило, она чурается ровных линий, тем более в таких масштабах.

Не один я был под впечатлением – матийцы, попавшие сюда впервые, возбужденно загомонили, уставившись на скальную стену. Пришлось взять на себя роль гида:

– То, что вы видите, похоже на стену замка для богов, но на самом деле это обычная гора, и называется она Щит Бахтарсаха.

– Бахтарсах? – удивился Саед. – Ведь это, если не ошибаюсь, языческий демон, покровитель кузнецов, незаконнорожденный сын божества огня.

– Да. Это старое название. От язычников осталось. Церковники, правда, пытались изменить его на «Расколотый щит», но ничего у них из этого не вышло.

– А почему расколотый?

– Думаю, к полудню вы сами найдете ответ на этот вопрос.

В своем прогнозе я не ошибся – еще до полудня мы добрались до тропы, тянувшейся вдоль подножия исполинской скалы, и за незначительным изгибом Щита обнаружилось единственное ущелье, его рассекающее.

– Саед, если на это место взглянуть издали, желательно со стороны дороги, что ведет к Мальроку, то ущелье покажется следом от топора, рассекшего этот щит.

– Даже с этой стороны оно похоже именно на это. Какое удивительное место. Я бы даже сказал, странное. В старых легендах говорится о великанах. Может, это сделано их руками?

– Не удивлюсь. Более странной горы я тоже никогда не видел. Эта стена почти ровная и тянется на два дня пути. Нигде через нее не перебраться, кроме этого места, но и здесь далеко не уйдешь. Потому что дальше ущелье расширяется в долину, но потом ее преграждает почти такая же стена. Троп наверх нет, а просто так, если лезть напрямик, шею свернешь. Склоны ущелья тоже не подарок – очень крутые, а местами отвесные. Вот и называют его Секира Великана, как вы уже догадались. Там я держу своих демов, так что через пару часов вы наконец узнаете, какая участь уготована моим пленникам.

На въезде в Секиру обнаружились свежие следы человеческой деятельности. Ширина ущелья здесь не превышала километра, и на всем протяжении его перекрывала стена. Точнее, вал – высокое нагромождение камней без раствора. Единственный проход располагался в низкой башне – вот здесь на кладке не экономили. Множество моих подданных и пленников около месяца трудились, чтобы это убожество возвести, о чем я и сообщил Саеду.

– Сэр Дан, но зачем вам понадобилось делать эту стену? Чтобы ее защитить, понадобится не одна сотня воинов, и все равно перебраться через нее будет не слишком сложно.

– Эта стена замыкает единственный вход в долину. Будь у меня больше рабочих и времени, я бы, конечно, соорудил что-то посерьезнее, но пока приходится обходиться тем, что есть. Она не от врагов. В долине куча пленных демов, и это мешает им разбежаться.

– Как я уже говорил – не так уж трудно перебраться через эту преграду.

– Согласен. Но это гораздо сложнее, если на ноге у тебя цепь с тяжелым грузом, а по гребню стены днем и ночью ходят патрули с собаками. При свете незамеченным подобраться очень трудно – с другой стороны вырублены все кустики и деревья. А на ночь демов запирают в бараки с крепкими стенами, тщательно их перед этим пересчитывая. Пока что ни один не смог уйти, хотя попытки предпринимали.

– Разумные меры… Но до сих пор не могу понять: зачем вы их здесь держите, расходуя продовольствие на эту шваль?

– Пожалуй, пришло время начать давать объяснения.

Я не специалист и понятия не имею, какие силы создали эту природную стену и рубленую рану ущелья. Но догадываюсь, что процессы здесь протекали достаточно интересные и бурные. Помимо внешней зрелищности, у этого природного феномена имелась полезная начинка, несведущему глазу незаметная, даже если смотреть в упор. Люди не любили здесь жить, но наведывались сюда часто. Зачем? Да за этой самой начинкой.

Ведь не просто так название этого места связано с кузнечным делом…

– Видите стены этого ущелья?

– Разумеется.

– На всем протяжении они пронизаны рудными жилами. Здесь издавна добывают свинец, есть немного меди и даже серебра. Железо тоже имеется, хотя и не очень хорошего качества, а в ручье, что берет начало в долине, встречаются песчинки и мелкие зерна золота. Но, к сожалению, его там слишком мало, чтобы думать о серьезной добыче. Но вот насчет всего остального… Сэр Саед, как по-вашему: какие из металлов самые важные для войны?

– Железо, золото и серебро, – почти не задумываясь, ответил матиец.

– Верно. Железо – это оружие и доспехи, а благородные металлы, или, точнее, монеты из них – предназначены для снабжения армии и флота. Можно вести войну, не имея этих металлов?

– Вести, разумеется, можно, но вряд ли боевые действия будут успешными.

– Полностью с вами согласен. А теперь войдите в мое положение. Межгорье подчистую разграблено ортарцами. К тому же они перебили почти всех жителей. В итоге я правлю краем, где очень мало людей. Но даже если у меня получится набрать где-то армию, ее нечем будет вооружать.

– Кажется, понимаю… В этой долине у вас каторга? Рудник?

– И не один. И не только рудник. Здесь мы добываем железо, здесь же его плавим. Не те примитивные малые горны, что у кузнецов дымят на задних дворах, а огромные печи. Вскоре вы их увидите. Помимо железа, очень много добываем свинца. Нам он в таких количествах не нужен, вывозить его на продажу пока что нет возможности – слишком тяжел, а стоит недорого. Но он идет попутно при добыче меди и серебра. Серебро использую для закупок в Ортаре всего, чего нам не хватает. И еще есть применение: привлекаю к нам людей, в том числе и звонкой монетой. Стыдно признать, но даже беглых крестьян принимаю, хотя это строго запрещено королевским указом. Но я в безвыходном положении – ведь у меня каждая пара рук на вес золота. Ненавижу демов, но даже их заставил служить на пользу моему делу. Условия работы на рудниках и особенно возле печей – ужасные, если не сказать хуже. Сомневаюсь, что эти твари протянут долго. Да вы сами скоро убедитесь, что лучше мучительная смерть, чем их существование.

Беседу пришлось прервать: подошли к воротам. Стража была заранее предупреждена гонцом о нашем приближении и не стала поднимать тревоги. Гостеприимно распахнулись створки, управляющий рудника, младший брат Грата, выскочил с докладом:

– Сэр страж, у нас полный порядок. Был, правда, обвал в той старой серебряной шахте, которую пытаемся раскопать с другой стороны, но никого не зашибло, хвала небесам. А Южанин грозится вот-вот запустить вторую печь. Руды на нее перевели прорву и почти весь уголь. Надо бы с углем что-то придумать поскорее, а то ведь практически без запасов остались. Я бы и сам им занялся, но в долине леса на отжиг нет, и поблизости тоже одни кусты кривые, а вдали его брать не получится: мало охраны, не уследим за демами в чаще.

– Насчет угля не переживай: через неделю, не позже, придут первые телеги. Что там по первой печи?

– Да все то же: вот-вот рассыплется. Если и со второй такое получится, я тогда… Не мое, конечно, дело, но неплохо бы Южанина на кол посадить. Специально, поди, вредит.

Я бы и сам не против люто казнить своего главного металлурга, но нельзя. С ним все получилось странно и спонтанно, вопреки собственным желаниям поступил.

Когда меня перед заброской фаршировали знаниями, я в том числе получил «металлургический минимум». Набор технологий, который по идее может помочь, если я попаду в достаточно развитый мир, но отстающий от нашего. Приблизительно в «эпоху пара», но ни в коем случае не раньше, иначе столкнусь с непреодолимыми трудностями. Там, базируясь на местной промышленности и слегка ее модернизируя, я должен был создать портальную установку, пробив с ее помощью дорогу к Земле.

Увы – здесь о паровых машинах никто ничего не слышал. Я попал в несколько более раннюю эпоху, если не сказать хуже. На этот случай меня тоже готовили, но как бы это сказать… Без особого старания, что ли. Ведь даже чахоточной корове понятно, что, имея производственную базу в виде кузниц с кожаными мехами и глиняными горнами для плавки низкокачественного железа, я вряд ли смогу создать множество тонких деталей со строго выверенными размерами, чистые сплавы, километры тончайшей изолированной проволоки со строго выдержанным сечением, вакуумные лампы и прочее-прочее. Так что знания, которые сейчас действительно могут пригодиться, я получал в гомеопатических дозах.

Смешно, но я даже стали нормальной получить не могу. Под словом «нормальная» подразумеваю промышленные методы производства. Местная сталь изготавливается кустарно, с большими трудозатратами, методом кузнечной сварки. Да, тот самый булат, который одной левой обязаны на коленке стряпать люди в моей ситуации. А то, что для получения одного-единственного, не самого выдающегося клинка в местных реалиях надо затратить сотни человеко-часов высококвалифицированного труда…

У меня нет возможности тратить такие усилия ради мизерного результата. Девяносто процентов моих подданных заняты добычей хлеба насущного: пашут, ловят рыбу, пасут скот, охотятся. Отвлекать приличные силы возможно лишь в периоды, когда сельскохозяйственные работы ведутся вяло. То есть между вспашкой, посевной, уборочной и прочим. К тому же массы эти неквалифицированны – к наковальне их не поставишь. Их удел – строительство, дорожные работы, лесозаготовки, выжиг древесного угля, карьерные работы.

Оставшиеся десять процентов – это армия и мастеровые. В основном, увы, армия. Толпа бездельников…

Последний процент можно поднять, улучшив производительность труда. К примеру, вместо корявой сохи ввести передовые плуги, вместо деревянных лопат – стальные. Серпы тоже анахронизм – даешь жатки или как минимум хорошие косы. Сеялки, само собой, механические молотилки и прочее. Вот тут мы и сталкиваемся с проблемой: первым делом необходим металл, причем высокого качества, получать который здесь могут только кузнечной сваркой – долгим и крайне непроизводительным способом. Не говоря уже о том, что даже дрянное железо здесь на каждом шагу не валяется, его производство ничтожно.

Кстати, проблема эта историческая. В Древнем мире на одного человека приходились сотни граммов добытого железа. Причем не в год, а за целую жизнь. Именно с резкого повышения этой цифры началась промышленная революция – человечество сделало мощный скачок, сумев найти достойное применение почти бесполезному прежде чугуну. Он ведь ни на что не годился, кроме разве что пушечных ядер и прочих малополезных вещей. Доходило до того, что из его слитков фундаменты зданий возводили. Но все изменилось, когда человек научился переделывать его в сталь.

Вернемся к моей ситуации и начнем с первых шагов: как добывают металл здешние кузнецы? Очень просто. Железо на Земле дефицитом не являлось, и здесь картина схожая. Кто-то черпает болотную руду, другие ходят по оврагам, выискивая камни с заметными следами ржавчины. Собрав кучу сырья, перемешивают его с углем послойно в примитивных печах и зажигают. Затем с умным видом следят за процессом горения, в итоге извлекая на свет остывшие кучи шлака. Поплевав на руки, берутся за каменную кувалду и начинают этот шлак громить, освобождая капли застывшего железа.

Железо, признаюсь честно, дрянное: мягкое, загрязненное вкраплениями шлака, разное по составу, охотно и быстро ржавеющее. Ножи из него тупятся, будто из мягкой меди сделаны, мечи приходится ковать грубые, тяжелые, иначе согнутся при ударе о щит или доспехи, да и зарубки никому не нужны, не говоря уже о тенденции ломаться пополам или у рукояти. Заточка, само собой, не из тех, при которой можно рассечь подброшенный в воздух шелковый платок.