Нарушая порядок (Альфа-8)

– Поговорить решили, – сказал Лойм. – Дураки они такие… очень любят языками чесать. Сам разберусь, если позволите.

Я молча кивнул, и офицер направился навстречу всаднику.

Встретив того в сотне шагов, Лойм встал неудачно, перекрыв лицо мудавийца. Прочитать по губам, что говорит пограничник, не получалось, а на таком расстоянии да под завывания несмолкаемого ветра похожей на пустыню степи ни слова не получалось различить при всех неординарных параметрах. Только и смог понять, что по самолично мною разработанной «цветовой классификации личностной опасности» этот человек ни малейшей опасности не представляет. Даже не бледно-зелёный, а чисто-белый. Я таких дюжину до состояния блинов растопчу секунд за двадцать пять.

И не запыхаюсь.

Не прошло и минуты, как офицер чуть обернулся и прокричал:

– Господин седьмой десница, вы не поверите. Этот удивительный человек требует, чтобы мы ему заплатили за проезд. Не просит, а именно требует. Что ему ответить?

Хотелось ответить очень грубо, но я ведь не абы кто, а лицо официальное, на службе. Причём пусть и не без нюансов, но служба солиднейшая.

Поэтому пришлось соответствовать:

– Господин Лойм, будьте добры, объясните этому гм… уважаемому стражнику, что мы не купцы, а люди императора. И мы здесь не гуляем, а направляемся в Мудавию по важному государственному делу. Да он и сам должен заметить, что при нас нет повозок с товарами. Так что ни о какой пошлине не может быть и речи. Слово в слово так ему и передайте.

Лойм кивнул, и, оборачиваясь, неуловимо-стремительно потянулся за мечом.

Блеск стали, россыпь кровавых брызг, голова, покатившаяся по камням.

– Кто бы мог подумать, что наш солдафон просто мастер объяснений, – одобрител Дорс.

Убив переговорщика, офицер взмахнул мечом, небрежно стряхивая кровь. Похоже, этот жест заодно являлся своего рода приглашением к веселью, потому как прочие гвардейцы рванули вперёд одновременно и без приказов. Дорс и прочие желающие размяться не слишком от них отстали, и спустя считанные секунды на едва обозначенной тропе остались лишь четверо: я, Кими, Паксус и Лухвил – безродный, но свободный простолюдин-проводник. Лойм шпынял его всячески все одиннадцать дней торопливого похода, неудивительно, что этот низкорослый и невзрачный мужчина средних лет старался держаться от командира гвардейцев подальше.

– Даже Глас поскакал, – неодобрительно, с намёком, заметила Кими.

– Если это просто дураки и бродяги, справятся спокойно и без нас, – спокойно ответил я, но при этом поморщился.

Гласу ни при каких обстоятельствах лезть в драку не дозволяется. Только самооборона. Причём если дело дошло до самообороны, это означает, что я и прочие не справились со своими обязанностями.

– А если что-то пойдёт не так? – уточнила Кими.

– У нас здесь прекрасная позиция, чтобы вовремя заметить нехорошее.

Обернувшись к проводнику, я спросил:

– Как, по-твоему: это стража пограничная, или они простые бандиты, выдающие себя за неё?

Ко мне проводник изначально относился с настороженностью, но в последние дни заметно расслабился. Вот и сейчас ответил без напряжения:

– Господин десница, это ведь Мудавия. Страже здесь платят один раз за целый год. Иногда забывают заплатить. Иногда никому не платят ни монетки по несколько лет. Земля здесь плохая, ничего не растёт толком, а им надо как-то кормить свои семьи. Камнями да песком сыт не будешь, а заработать мимо казны можно только с тех, кто из империи приходят или туда направляются.

– То есть грань между пограничником и бандитом тонка или даже отсутствует? – понимающе усмехнулся я.

– Так и есть, господин десница, – кивнул проводник. – Здесь лучше от всех подальше держаться. Целее и богаче будешь. Тут в последнее время всякое случалось. Однажды немаленький караван пропал. Совсем пропал. Никаких следов. А там одной охраны сотня с лишним.

– Гвардии они не противники, – уверенно заявил Паксус. – Быстро поймут, что это не охрана караванная. Вот же удивятся.

– Господин, прошу прощения, но должен сказать, что Иностранный корпус в Мудавии хорошо знают, а цвета у «меченых»… Простите, цвета у людей господина Лойма похожие.

– То есть он ошибается, и они прекрасно понимают, что это не простая охрана? – чуть напрягся я.

– Да, господин. Эмблемы, конечно, кое в чём сильно отличаются, но должны понять, если не совсем слепые.

– Однако они всё же рискнули. Почему?

Проводник пожал плечами:

– Простите, господин десница, но я не могу знать, почему они так поступили. Какая-то причина должна быть. Простите ещё раз, не хочу накликать беду, но за тем холмом, где они стоят, глубокое сухое русло тянется. Единственное удобное для злодеев место на день пути по этой тропе. Там можно спрятать большой отряд, и мы его отсюда никак не разглядим.

Я поморщился. У одного из гвардейцев Лойма был ручной сокол, связанный с владельцем особым навыком. Солдат раз в несколько часов мог на короткое время видеть глазами птицы и отдавать ей приказы на простейшие манёвры в полёте. То есть превращал питомца в своего рода беспилотник с камерой. Это умение использовали дважды в день: утром, выступая в путь, и вечером, осматривая окрестности лагеря с высоты. По времени должно откатиться, следовательно, офицер сейчас мог использовать воздушную разведку, однако не стал это делать.

Не одобряю.

Расстояние до противника невелико, но лошади не могли быстро передвигаться, им мешали многочисленные камни и неровности, устроенные местными сурками. Удобная земля лишь на вершине холма и местами по склонам. Так что стремительной атаки не получилось. Мудавийцы дали с пригорка нестройный залп из пары десятков луков и, даже не попытавшись его повторить, рванули в разные стороны, поспешно освобождая возвышенность. Бегством это назвать можно, но выглядит как-то странно. Ведь не назад направились. Может им там что-то мешает? Например, обрывистые склоны упомянутого проводником русла?

Вновь обернулся к Лухвилу:

– Ты это русло видел? У него крутые берега?

– Нет, господин, не крутые. Оно почти полностью затянулось, в нём давно не было большой воды.

Кими, поняв, к чему я веду, протянула:

– Тогда что им мешает бежать напрямик?

– Смотрите! – воскликнул Паксус. – Эти дикари решили устроить засаду! Засада на гвардию! Согласен с Лоймом, и вправду дураки.

Отвернувшись от проводника, я убедился, что торопливый и неловкий залп лучников ничем не навредил. Разогнавшиеся кони как мчались, так и продолжают мчаться, притормаживая у многочисленных преград. Ни один не ржёт от боли и не потерял наездника.

Но навстречу нестройной толпе наших охранников и присоединившимся к ним слугам и перстам десницы на освободившуюся вершину пригорка выносится лавина новых всадников. И лавина эта смотрится солидно: почти у всех крупные чёрные лошади, большинство всадников в одеяниях того же цвета. Передние ряды поголовно с нетипичными для разбойников кавалерийскими пиками и пусть и не лучшими, но доспехами. Зачастую даже металлическими или хотя бы частично металлическими.

А это действительно серьёзно. Так-то Равия – богатейшая страна региона, но даже в ней с металлом не всё просто. Собственная добыча и импорт не закрывают все потребности, да и с мастерами проблема повсеместная. На войсках это не может не сказываться. Массово серьёзную амуницию позволить себе может лишь гвардия и недалеко ушедшие от неё отдельные клановые подразделения.

У нападающих доспехов не так уж много, да и особо приличных не видать, однако и того что есть – достаточно.

Достаточно, чтобы прийти к выводу: это не отряд обнищавших пограничников ничтожной державы грабежами промышляет, это что-то другое, непонятное. А всякое непонятное на то и непонятное, что никогда не знаешь, чем оно угрожает.

Чёрт! Там же Глас!

Недовольно всхрапнула резко пришпоренная лошадь.

Не оборачиваясь, я бросил:

– Все за мной! Вытаскиваем Гласа! В бой не лезем, просто вытаскиваем этого дуралея! Хаос его побери!

Как не влезть в бой, если Глас вот-вот окажется в его центре, я не представлял. И сильно подозревал, что влезть придётся всерьёз. Но объяснять этот момент спутникам некогда.