Четвертый год

– И где же мы тут костер разведем? Разве что на твоей голове.

Бум, единственный из отряда, кто упрямо продолжал восседать на лошади, добродушно произнес:

– Доктора пиявок за хорошие деньги ставят больным, особенно помогает от мужской немощи. Так что все только к лучшему – как выберемся из этой лужи, так сразу и по бабам.

Гурк, снимая пиявку с голени, горестно вздохнул:

– Сир, если мы не выберемся отсюда, эти твари высосут из нас всю кровь до последней капли. И не видать нам баб, если, конечно, кобыл бабами не считать.

– Гурк – твой язык черен, как дохлый ворон. Мы уже развернулись к западу, кшарги говорят, что до Фреоны это болото не дотягивается, так что скоро выберемся на сушу.

– Вашими бы устами, сир… – тоскливо вздохнул воин.

Макс, оглядевшись по сторонам, не заметил никаких изменений. Все та же черная болотная пустошь. Местами поблескивает вода, зеленеют протоки, затянутые ряской, на кочках сереют кустики осоки и вздымаются редкие стебли тростника. И так до самого горизонта – хуже места он до сих пор не видал. Зверья за весь день не встретили никакого – лишь редкие птицы да лягушки. Но зато пиявок, похоже, не меньше чем грязи…

Покосившись на солнце, он обернулся к рыцарю:

– Сир, до заката часа два-три, надо подумать о ночлеге. Может, вы с высоты седла видите хоть что-то похожее на клочок суши? Отдохнуть в этой грязи мы не сможем.

Рыцарь молча привстал в стременах, вгляделся вперед, неуверенно ответил:

– Я уже давно вижу, что впереди что-то есть. Но не уверен, что это нормальная суша. Похоже на остров или несколько островков. Деревья вижу. Может, это уже начинаются леса Фреонские?

– Не знаю. Но деревья это хорошо. Я и на дереве переночую – мне не впервой.

– Да любой переночует, – кивнул Бум. – Лишь бы не с пиявками.

* * *

Бум оказался прав – это действительно был болотный «архипелаг». Несколько кусков суши, затерянных посреди грязевого ада. Беглецам неслыханно повезло на него наткнуться – поход по болоту вымотал всех, но ночевка в этой сырости и вовсе могла убить. Острова, правда, тоже не особо сухие были, однако пиявки здесь точно не сожрут.

Обессилевшие лошади и коровы потянулись было к зарослям болотного хвоща и тут же брезгливо отвернули назад.

– Нос воротят, канальи! – досадливо выдохнул Бум и пнул ближайшую корову в бок. – Придется овес переводить, а то завтра ноги протянут.

Макс, походив по берегу, нашел за тростниковыми зарослями удобную полянку:

– Сюда идите, здесь вроде посуше.

– Так травы тут для скота тоже нет, – возразил один из людей рыцаря.

– О себе надо думать, а не о скотине. Здесь заночевать можно, тут нет этого мокрого мха. Тростника нарубим на лежанки и поспим как нормальные люди. Дров заготовьте, пока не стемнело, надо просушить одежду… до костей все вымокло.

Гурк, вылив из сапог воду, предложил:

– Сир Бум, может, я пройдусь по округе с луком? Пока светло, подстрелю чего… я видел на мху какие-то следы.

– Дельная мысль, – одобрил рыцарь. – Только не задерживайся. И не забреди в болото. А то сгинешь, как тот конь утром сгинул.

– Так я не конь, куда не надо не лезу.

– И воду поищи, – сказал Макс. – Болотную пить невозможно, а во флягах осталось мало.

Воин сокрушенно покачал головой:

– Не думаю, что здесь найдется родник или чистое озерцо, но, если попадется, мимо не пройду.

Застучали топоры, упало первое сухое дерево. Сырость всех достала, и люди, не сговариваясь, решили соорудить грандиозный костер, благо сухостоя на это дело хватало. Пусть и гнилой, но зато много. Те, кто не был занят дровами, взялись за ножи – заготавливать тростник и камыш.

Через полчаса затрещал огромный костер, чуть в стороне дымил поменьше – на нем готовили похлебку. Дождавшись, когда нагорят угли, Ури выгреб их целую гору, зарыл в них несколько кусков конины, завернутой в лопухи.

– Ужин у нас будет королевский, – ухмыльнулся он.

Бум досадливо прогудел:

– Учитывая, что обеда не было вообще, это лишь скромное воздаяние за испытанные тяготы. А вот если Гурк притащит молоденькую свинку, вот это действительно будет по-королевски. Болото – лучшее место для охоты на этих вкусных бестий. Ну это, конечно, если дубравы нет под рукой – желуди они уважают побольше чем болото. Я думаю, тут со времен сотворения мира людей не было, и если свиньи здесь водятся, то человека они не боятся и можно их ловить голыми руками.

Макс, покосившись на солнце, почти исчезнувшее за горизонтом, покачал головой:

– Гурку пора бы назад возвращаться. Сейчас темнеть начнет.

* * *

Спустилась ночь, засверкали звезды, из-за горизонта показался краешек луны. Гурк не пришел.

Напрасно люди кричали в темноту – в ответ не было ничего, лишь кваканье лягушек. Бум, привыкший к превратностям судьбы, махнул рукой:

– Если жив, костер наш и так найдет, а мертвому наши крики не нужны. А вот нам, чем без толку орать, надо бы подкрепиться – завтра опять грязь месить.

Никто не возразил – искать в этой темени пропавшего бесполезно и даже опасно, а поесть и отдохнуть надо всем.

Счастливые обладатели собственных мисок расселись вокруг костра, остальные сгрудились возле котла. Лепешек не было, и похлебку закусывали доскоподобной печеной кониной. Люди уныло жевали невкусную, опостылевшую пищу. На такой случай хорошо бы держать в резерве порцию чего-то вкусненького или по чарке самогона выделить. Но, увы – запасы подъедены основательно, а спиртного давно уж нет.

На мшистой поляне, рядом с лагерем, кшарги нацедили мутной, забитой сором воды. Пить ее сырой, конечно, нельзя, но на чай сойдет – а это как раз то, что никому не помешает.

Макс на той же полянке кое-как вытер мокрым мхом ноги, горевшие от укусов болотной нечисти, вернулся к костру, зачерпнул кружку ароматного местного чая, выругался:

– Бездельники! Вы бы хоть котел помыли после похлебки – жир всю кружку затянул!

– Сытнее чай будет, – лениво процедил Дубин и, отхлебнув глоток, с чудовищным акцентом поинтересовался на восточном наречии: – Что будем делать, если и утром Гурк не появится?

Бум, приканчивая вторую кружку, почесал живот, буркнул:

– Да чтоб он утоп… охотничек… Не появится, попробуем поискать. Ума не приложу, куда он мог деться… Гурк не из тех ротозеев, что на ровном месте ноги ломают.

Пожилой кшарг, самый старший в отряде, оторвался от кружки, глядя в огонь, мрачно произнес:

– Это очень плохое место. Мы к этим болотам никогда не ходим. Тут всякое бывает…