Революция лжи

Искать штаны, затерявшиеся где-то посреди алкогольного поля брани, мне не захотелось. Я интуитивно чувствовал, что никаких денег внутри их карманов нет и быть не может.

Пришлось задуматься о плане спасения.

После целой вечности напряженной мыслительной работы на истощение, то есть где-то спустя минуту, я сдался. Я сообразил, что погиб. Меня способен был выручить только случайно найденный лотерейный билет с выигрышной комбинацией. Но я ни разу ничего не находил и не выигрывал.

Присев на растрепанную кровать, покрытую неспокойными волнами одеяла, я громко рассмеялся. Судьба, эта неразборчивая в связях девушка, стряпала нечто особенное. Она оставила меня без работы, без любимой, а вот теперь готовилась лишить и жилья. Она забирала все, что человека связывает и крепко обязывает.

Судьба хотела подарить мне свободу!

Я зааплодировал.

12. Революция настроений и чувств

Что делает человек, который готовится обрести свободу?

Он бездействует! Он смиренно ждет, в равновесии с миром и самим собой, блаженного часа.

Я занялся примерно тем же.

Кроме того, чтобы не слишком томиться в процессе смиренного ожидания, мне пришло в голову покопаться в интернете.

Сделал я это без какой-либо определенной цели. Мои освобожденные от малейшей логики скачки от страницы к странице напоминали дрейф брошенного в океане судна. Я не хотел с кем-то связываться, не искал чего-то определенного. Статьи оставались недочитанными, видео и клипы безжалостно закрывались задолго до окончания, а целые вереницы однотипных новостей пробегали мимо, не отпечатываясь в памяти даже отдельными заголовками. Любой берег не выглядел достаточно привлекательным, чтобы сесть около него на мель.

Бесконечные щелчки мыши успокаивали. Спутанное и бессмысленное чередование сайтов было однообразным, но не утомляло. Минуты отсчитывали часы, а мне и в голову не пришло заняться чем-то иным. Интернет оказался золотой клеткой, изнутри которой не были видны прутья. Идеальная, совершенная западня.

Одна, часто повторяющаяся новость привлекла мое внимание. Что-то в ней сумело-таки угодить в дырявые сети бездействующего разума. Мне не сразу удалось сообразить, что именно.

С минуту я сидел над текстом, стараясь отыскать разгадку. Она находилась где-то на поверхности, прямо перед носом. Это напоминало длительные поиски связки ключей, лежащей у тебя в ладони.

Вдруг, в одночасье, внутри меня разорвалась атомная бомба. Я чуть со стула не подпрыгнул от радости. Спасен – кричало все внутри, заглушая любые другие мысли. Это была настоящая революция настроений и чувств.

Новость рассказывала о триумфе отечественной науки, что уже само по себе было порядочной невидалью, вроде замерзающего Нила и снега на плато Гиза. Выдающийся ученый, нейробиолог Антон Борисович Головной, известный своим отнюдь не долголетним, но продуктивным трудом во благо человечества, десятого декабря сего года, то есть два дня назад, получил в Стокгольме нобелевскую премию в области физиологии и медицины.

Еще раз перечитав это предложение, я чуть не пустился в пляс. Судьба просчиталась. Мне не терпелось выставить ее на посмешище.

13. Преимущество, которое у меня есть

Но перед тем судьба все же сумела подложить мне свинью.

Узнать, в чем заключалась работа ученого, я не успел. Экран монитора, превратившийся в любительскую копию известной картины Малевича, на корню загубил эту мечту. Он годился теперь лишь для беспредельного погружения в черноту первобытной ночи, как выразился бы поэт.

Для тех же, кто был равнодушен к поэзии, монитор вообще ни на что не годился.

Лихорадочное и бессистемное нажатие разных кнопок на панели результата не дало. Чертыхаясь и вспоминая людей, канонизированных церковью, я поднялся на ноги и застыл, соображая, что делать дальше. Внезапная мысль, с трудом продравшаяся в измученное жидкими ядами алкоголя сознание, сковала мои конечности.

Только не это.

Потратив несколько секунд на концентрацию воли, я все же сумел приблизиться к ближайшему выключателю. После десятого по счету щелчка свет так и не зажегся. Бумажка с уведомлением о неуплате с немым укором валялась около входной двери.

Разочарование было чувствительным, но недолгим. Приятное воспоминание о нобелевском лауреате Антоне Борисовиче Головном, который спасет меня от бродяжничества, вдохновляло на подвиги.

Вернувшись к парализованному моей безответственностью компьютеру, я схватился за лежащий рядом телефон. Слава аккумуляторной батарее, для работы ему не требовалось, до поры до времени, электричество.

Номер еще одного моего спасителя, который и не догадывался о своей высокой миссии, нашелся довольно быстро.

– Алло? – вяло проговорил хриплый мужской голос на другом конце трубки.

– Здравствуйте, – с трудом сказал я, пытаясь совладать с речью. – Приветствую, Сергей Витальевич.

Сергей Витальевич Грубов был главным редактором второсортного, но все же довольно популярного журнала. Его интересовали политика, шоу-бизнес, светская жизнь, наука, спорт, автомобили и многое, многое другое. Его журнал писал обо всем сразу и, как это часто бывает, ни о чем конкретно.

– Кто это? – не слишком вежливо поинтересовался Сергей Витальевич, который, между делом, ошибочно возводил в добродетели простоватую грубость и бестактную прямоту.

Нас познакомил, несколько лет назад, кто-то из моих коллег – я тогда еще рассчитывал вырасти в настоящего, большого журналиста. Мне пришлось тактично напомнить редактору о давней встрече.

– Ничего такого не помню, – честно признался он. – Чего надо?

Не обращая внимания на его тон, я поинтересовался, слышал ли он об итогах недавней нобелевской церемонии.

– Ты что, за идиота меня держишь?

Именно так, хотелось сказать мне, но ответил я по-другому.

– Разумеется, нет. Вы, конечно же, знаете о триумфе Антона Головного?

– Да кто же о нем не знает? – засмеялся, хрипя, Грубов. – Везде только о нем и пишут. Одно и то же, правда, но пишут.

Наступил решающий момент. Я заговорил, как багдадский визирь, нашептывающий советы на ухо халифу.

– Тогда вас, возможно, – на цыпочках слов начал подкрадываться я, – заинтересует подробное интервью с нобелевским лауреатом?

– С каким? – спросил он с некоторым интересом.

Редьярдом Киплингом, подумал я.

– С Антоном Головным, разумеется.

Хрипота Грубова заметно оживилась.

– Конечно, заинтересует! – сказал он. – Только где ж я его возьму?

– Его возьмете не вы. Его возьму я.

Я ожидал уважительного, насколько это было возможно в его случае, ответа от Сергея Витальевича.

Удивительно предсказуемая штука, эти мои ожидания. Они никогда не сбываются.

– Ха-ха, я посмеялся, – прорычал он в трубку. – Ты решил меня разыграть? Люди почище нашего с тобой пытались взять у него интервью, и остались с шишом. Он, видите ли, не хочет общаться с журналистами, полагая, что это время можно потратить с куда большей пользой. Индюк напыщенный.