Дети, сотканные ветром

– Эй! Ты мне ногу отдавил, – отозвался голос с хрипотцой. – Смотри, что надумал этот хлыщ…

Лев повернулся и понял, что после напряжённой тишины, подростков огорошила перемена Киноварного. Он, обходя новобранцев, запел вполне добротно и с воодушевлением:

«Волхвов и чудодеев отчий дом

Творит негаснущий огонь

И льёт потоки грозных вод.

Ветра кичливые трубят в горны,

И во благо всем сады цветут,

Там силою и властью…»

Замкнув круг, Феоктист Киноварный вновь остановился перед Львом. В сумраке оранжереи казалось, будто столб света, проходя с потолка, накалял останки дерева. Вот-вот и оно воспламенится.

– Теперь вы подмастерья Собора! Поздравляю, господа! – торжественно объявил Поверенный, однако никто не откликнулся, и это было им вновь предвидено. – Мои куцые обязанности на том не исчерпаны. Позвольте ознакомить вас с частностями. Надобно напомнить о том, что структура Собора разделена на ветви подмастерьев и группу самих учителей и мастеров. Также Собор отличается от тех казённых домов, где вы получили основы гражданина родного Края. Иными словами, здесь не будет письменности и летописи. Однако существует возможность углубления в данные дисциплины по желанию.

Спиной Лев ощутил оживление.

– Выписывать денежные письма я, и на улице научусь. Не томи, переходи к молниям и взрывам, – прошептал тот, кому Лев отдавил ноги. Вий одобрительно усмехнулся.

– При поступлении вы были распределены по ветвям Собора сообразно вашим сословиям, – продолжал Киноварный. – Рад сообщить, что после долгого перерыва к Огню и Воде присоединяется страта Ветра.

Лев заметил заинтересованное ёрзание в толпе. Отдельные ребята вертели головами, точно хотели высмотреть в окружавших их сверстниках диковинную вещь.

– Если кого-то тревожит мысль о различиях между стратами, то спешу заверить – ваше обучение и обязанности ничем не рознятся от прочих стихий. Быть может, за исключением особых чар и чувства гордости за собственную стихию. Напоминаю, Собор Трёх мастеров – старое и уважаемое учреждение. В нём собраны подмастерья, обладающие выдающимися способностями…

– Выдающимися кошельками отцов, – напомнил о себе шёпот позади Льва.

– Собор поможет раскрыть их вам в полной мере. Предупреждаю, выбранный вами путь нелёгок. Некоторые споткнутся, не осилив и половины. Но под конец обучения Собор дарует вам крылья, на которых вы воспарите высоко.

– Где будем без опаски гадить на прочих неучей, – ввернул всё тот же голос. Лев, не выдержав, хотел было оглянуться, но на него предостерегающе цыкнули.

Киноварный тем временем достал из кармана сюртука часы:

– Пора подвести черту. На выходе вас ожидают кураторы страт. И запомните напоследок, подмастерья: Собор – ваш новый дом, где вы защищены и почитаемы. Не нужно совершать действий, перечащих его правилам и свободе других жильцов.

Поверенный, поникнув головой, указал на отворившуюся дверь.

Вне оранжереи подмастерья щурились и потирали застывшие руки. Поодаль от входа стояли три взрослых чаровника, и среди них с благонравно заплетёнными волосами та красивая женщина, только мужская одежда сменилась на строгую длинную юбку и сорочку с высоким воротником. Дети, по-видимому, зная, кто из них какую страту представляет, разделились в три потока. Лев неуверенно двинулся за Климом к щуплому мужчине в засаленной жилетке. Тот обильно зазывал их, размахивая руками, под насмешки окружающих:

– Страта Ветра! Сюда, мальчики!

– Да видим мы, – попытался прервать его писк парень, хриплый голос которого выдавал в нём любителя едких примечаний.

Когда вокруг нервного куратора образовалась группа подростков, он принялся пересчитывать их, словно птенцов:

– Три, пять… двадцать пять. Так много?! Ты почему с поклажей? – указал он на сумку Льва. – Побоялся автоматонам доверить?

– Почтённый Гораг, – раздалось позади ребят, и куратора склонился, будто из него резко вытащили позвоночник. Мимо них шёл Киноварный. – Прошу вас позаботиться о нашем новом трубочисте. Расположите его поблизости у корпуса Ветра. Я пошлю за ним, когда освобожусь.

Новобранцы, до того удивляясь мальчишке без накидки, вмиг потеряли к нему интерес. Чему Лев остался только рад.

Страта Ветра и новоиспечённый трубочист выдвинулась к террасе дворца. По сравнению с другими стратами, группа, возглавляемая куратором Горагом, была малочисленней вдвое.

– Эй, у нас нет ни одной девчонки, – с обидой осматривался остряк.

– Были бы они, что толку? Любая страта разделена на мальчиков и девочек, даже уроки у них разные, – пожимал плечами его приятель.

– Наверное, в качестве наказания парней отправляют на уроки шитья и танцев, – присоединился к их разговору Вий.

– Не зарекайся, тут танцы вхожи в обязательный урок. Богатым щёголям не пристало на светских сходках оттаптывать ноги бабуль. Кстати, будем знакомы, я Пимен. Все зовут меня Сорокой, – протрещал парень и указал на приятеля. – Это Игнат.

– Ты ед-два не опоздал на посвящение, Игнат, – обратился Клим.

– Приглашение получил вчера вечером. Чтоб дела уладить, ночь ушла. Повезло запрыгнуть в закрывающийся люк поезда, – ответил статный парень, лицо которого сохранило признаки исцелённой оспы.

– Ты и Лев п-просто счастливчики. Он вообще получил п-приглашение утром. Теперь будет работать в Соборе трубочистом.

– Знавал я пару трубочистов, – озлобился Пимен. – Ни во что не ставили сирот, каких брали в помощники, хотя те гробили за них здоровье. Тебе повезло так быстро перескочить на должность повыше.

– Собор всем д-дает право на лучшую жизнь, – на счастливой волне продолжал Клим.

– Ты, видать, толком не слышал о Соборе, – ухмыльнулся Пимен. – Житие среди тех, кому с пелёнок всё дозволяли, скоро не покажется таким распрекрасным. Слыхали их говор? Не извольте, господа. Помилуйте, сударыня. Как будто у них уже чин небесный рядом с царём.

– И к нам так обращаются. Господин Феоктист меня сударем назвал.

– Угу, тот щёголь везде блеснёт манерами. Кто другой, знай, что ты из вьюнов, нарёк бы тебя пылью дорожной.

– Пимен прав, – поддержал Игнат. – Лучше обойтись без слащавых надежд. Здешние наши ровесники приходятся родней тем, о ком мы только в газетах читали. Собор на том и держится, что бывшие подмастерья ближе к царю, чем его собственная рубашка. А брезгливое обращение с завтрашними правителями рано или поздно выйдет боком. Мы же другое дело, на нас ставки никто не делает, – видя изменение на лице Льва, Игнат недоумевал. – Вы что думали иначе?

– И д-дед так говаривал, – потеряв спокойствие, Клим утратил чёткость речи.

– Шагайте молча и постройтесь, наконец, в пары, – по волнению куратора стало заметно, что ему нечасто доводилось руководить. – Вы разбрелись будто тараканы!

Остальная страта Ветра ликовала. Они на ходу разглядывали восхитительный дворец, где будут жить, мечтали оказаться на крыше башни, смеялись над поведением куратора. Лев же от слов Игната забеспокоился не на шутку. Наличие денег везде оставалось тем качеством человека, которое влияло на благосклонность окружающих. У него же наличие сбережений выходило в минус.

По просторному холлу дворца шествовал праздник юности. По всем углам скучились подростки: они смеялись, подтрунивали над другими. Несколько ребят старшего возраста нагло уселись на резные перила мощной центральной лестницы. Заметив кого-то, они съехали по поручням вниз.

– Шикарно здесь устроились, – озирался по сторонам Вий.

– Как вы уже знаете, на первом этаже за лестницей находится обеденный зал. Вечером там состоится торжественный приём, – заговорил куратор, воспользовавшись тем, что ребята загляделись на убранство дворца. – После семи часов в Соборе запрещено порожнее брожение подмастерьев, а в девять – полный запрет.

Пимен негромко ругался, видимо, таким способом приученный высказывать изумление. Клим крутился точно с прибитыми пятками и рассматривал высокий потолок, разрисованный малопонятными сценами. Самым сдержанным, по мнению Льва, оставался Игнат. Тот лишь скромно улыбнулся ему, но улыбка разом погасла, когда он заметил, как отставшего от страты Вия окружали трое ребят с лестницы. Одним из них был наглый юноша, которого Лев повстречал у ворот.

– На последний год Киноварный мне усладу приволок. Рад знакомству, вьюны, – наглец протянул руку для рукопожатия. Казалось, его искренности не было предела. – Аскольд из рода Мироновых.

Вий нерешительно ответил на приветствие, однако парень изворотливо отмахнулся ладонью, стряхнув с накидки вьюна цветочный пух.

– Осторожно, если разворошить их, то они завоняют пуще прежнего, – заржал приятель Миронова.

– Видел, как на вазы глядят? Ключник глазом не моргнёт, как они перетащат их к себе в норы, – поддержал его другой. – Хорошо, что наш корпус защищён от них.

– От их блох сомневаюсь, что чары спасут.

Лицо Вия вспыхнуло, он замешкался, и на выручку пришёл Игнат:

– Мы не хотим вам ничем мешать.

Аскольд, взглянув на разглагольствующего в стороне куратора, зло проговорил:

– Я очень хочу, чтобы вы мне мешали. Как-никак я за вас деньги плачу, будьте добры потешать меня. Хотя вряд ли вы и полгода протянете. К Ряженью Собор будет вычищен от грязи.

– Любишь грязь чистить, начни со своего языка, – вспылил Вий.

Желудок Льва свело, он понимал, во что может выплеснуться ссора.

– Простите, куратор, здесь вазы стоят для мусора?! – окликнул он.

– Что за невежество! – встрепенулся куратор. – О, Аскольд, чем могу быть любезен?

Наглец выпрямился и обиженно сжал губы:

– Ничем, учитель. Просто напутствую ваших подопечных.

– Добрый совет пойдёт им на пользу. Хватит разбредаться, идёмте в корпус.

Страта Ветра поспешно тронулась с места, но Миронов схватил Вия за плечо:

– Ничего, у нас с вами месяцы впереди. Сейчас я только советую прочитать вам Негласное послесловие.

– Г-где нам его достать? – кое-как Клим справился со своим языком.

– Ни одна бумага не сод-д-держит его слов, – передразнил Миронов и к нему вернулась надменность. – Сам воздух Собора пропитан им, и он откроется всякому подмастерью, – Миронов отпустил Вия и окликнул Льва. – Я слышал про тебя, ябеда. Не обнадёживай себя, на прислугу управу найти проще.

Мысль о том, что недобрая встреча лишь начало будущих проблем, разошлась по страте, прежде чем они добрались до двери корпуса. В ряды подмастерьев Ветра прокралась обеспокоенность.

– Справились бы без взрослых, – сказал Вий.

Лев не верил ушам. Ему казалось, что заслуживал он лишь благодарность. Лев оглядел остальных: Игнат был мрачен, Пимен обозлён, и только Клим непонимающе пожал плечами.

На погибель надежд о красивых и уютных комнатах ребят вывели к оголённой каменной стене. Здесь начиналась башня.

– У других страт спальни во дворце, – негодовал Вий.

– Не забывай, у них койки оплачены позолоченными монетами, – похлопал его по спине Игнат.

– Ха! У нас же всего-то выдающимися способностями! – хохотнул Пимен.

Куратор Гораг провёл ребят к невзрачному закоулку в стороне от узких лестниц башни:

– Важное правило Собора: подмастерья могут пребывать лишь в корпусе своей страты. Вход охраняют механизмы, схожие чарами со стихией страты. В вашем случае ветер. Так что трубочисту придётся подождать снаружи.

Лев ощутил порывы прохлады, исходящего из пустого проёма, над которым высился барельеф птицы с человеческим лицом.

– Увидимся, Лев, – попрощался Клим.

Один за другим ребята нырнули в обдуваемый ветром проход, и Лев остался один.

Время шло, в закоулок корпуса Ветра иногда доносилось общее волнение из парадной. В остальном дворец под башней был огромен, и детям из других страт незачем сюда идти. Однако неприязнь, какую мальчик увидел в старших подмастерьях, могла в любой момент пригнать их сюда. Наедине с неуютными мыслями ожидание показалось Льву нестерпимо долгим.

Куратор Гораг спешно выскочил из ветреного прохода, недовольно бормоча что–то под нос. Обделённый его вниманием, Лев прикрыл глаза, забившись в угол.

– Что я здесь забыл…

Робкие шаги он заслышал слишком поздно. Перед ним встал тощий мальчишка с серостью на лице. От неожиданности Лев отшатнулся.

– Прошу простить, я не пугать намерен. Сложно иначе ходить.

– Кто ты такой?

В вопросе Лев выдал отнюдь не своё незнание, а страх. Кожа парня при навалившихся из окна солнечных лучах выглядела болезненно-бледной. Лев припомнил день, когда на вокзале Златолужья видел человека с теми же особенностями.

– Я послан вести молодого трубочиста к кабинету господина Поверенного. Позволь мне проводить тебя.

Лев шёл по дворцу, украдкой озираясь на проводника. Его кожа в тёмных коридорах приобрела иной вид. Бледность уступила матовой серости. В руках он нёс мантию новобранца.

Наверное, я его обидел, подумал Лев.

– Почему тебя не было в Старом саду?

– Причина ясна всем.

– Не для меня.

Мальчишка глянул на Льва, будто только понял, что как следует не рассмотрел собеседника.

– Я пробуждён отблесками луны. Я лунси, – ответил он и, вероятно, посчитав, что говорит избитость, замолчал вплоть до двери кабинета на втором этаже дворца. – Здесь ожидают нового трубочиста.

– Меня зовут Лев. Рад знакомству, – проговорил Лев, когда лунси развернулся уходить.

Удивление на миг задержалось на лице пепельного оттенка, после парень тихо проговорил:

– Имя мне дано – Дым.

Лев, постучав в дверь, осторожно вошёл в просторную аудиторию. В багровом полумраке по центру находился стол, за которым сидел Феоктист Киноварный.

– Вот и ты, – спокойно проговорил он. – Нужно покончить с нашим делом поскорей.

У Льва сердце радостно подскочило к горлу. Быстрым шагом мальчик приблизился к столу, как вдруг у окна заметил человека, поправляющего драпировку, которая и придавала кабинету багряные тона.

– Так ты принёс его с собой? – осведомился Феоктист, не отрываясь от кипы бумаг.

Лев робко дотронулся до янтаря под рубашкой. Человек раскрыл окно, и стена света навалилась на стол Поверенного.

– Что именно простите? – переспросил Лев.

– Хвалебное письмо от прежнего хозяина, – такая заминка, похоже, удивила Киноварного, что он отложил свёрток.

– Да… с собой.

Покопавшись в сумке, Лев передал Киноварному измятую записку Бабы Яры. Мужчина после беглого прочтения отложил её в сторону и осмотрел мальчика, словно настало время пристально оценить вещь перед покупкой.

– Как долго ты проработал у госпожи Вежды?

– Чуть-чуть, – севшим голосом ответил Лев. Он не понимал перемены, случившейся с бывшим гостем Бабы Яры.

– Хм. Её письмо весьма содержательно описывает твои способности, – Киноварный вновь взглянул на мальчика и выдохнул, будто решил пустить всё на самотёк. – Златолужье более тёплый край. Земле Собора присущи густые туманы, снежные метели и трубочисты здесь нужнее. Подготовительный сезон упущен. Хоть во дворец тепло поступает от котельной, в нём также есть комнаты с каминами. В башне же дымоотводов сотни, воздушных проходов не счесть. Надеюсь, ты управишься к первым заморозкам. Считай, до той поры у тебя испытательный срок.

Холодный взгляд Киноварного лишал мальчика дара речи.

– Нет смысла скрывать – твоя личность послужила поводом для споров. И так как время на исходе, а другие претенденты не добрались до нас, тебе разрешено заступить на должность соборного трубочиста. Позволь представить Каспара, – Поверенный указал на мужчину у окна. – Он ключник Собора и имеет полное главенство над прислугой. По всем вытекающим из работы трудностям обращайся к его милости.

Мужчина у окна продолжал молчать, а Киноварный завершил свою напутствующую речь:

– Каспар, соизвольте проводить нашего трубочиста в котельную.

Только теперь Каспар выступил к столу. Кряжистый мужчина, с бритой головой и тонкими усами. Под просторным сюртуком рубашка обтягивала мощную грудь. Одет он опрятно, но отнюдь не так безупречно, как Киноварный. Впрочем, по мнению Льва, пока никому из чаровников с Поверенным не тягаться.

В руках Каспара держал серебряное блюдце.

– Простите мне забывчивость, – среагировал Киноварный. – Так как корпусы и многие мастерские находятся под охраной защитных устройств. Для свободного прохода необходимо несколько твоих волос.

Руки Льва дрожали, потому не сразу получилось выдрать хоть что-то с головы. И когда на блюдце очутился скупой клок волос, Каспар вывалил их на белоснежный платок и спрятал за пазухой.

– В некоторые мастерские нужно будет особое распоряжение Каспара. Такие, как цеха волхвования и закрытые отделения библиотеки. В основном же твоё поприще будет находиться в общем доступе. Наилучшего вам дня.

Лев был сражён поведением Киноварного, тот даже головы не поднял, когда они вышли из его кабинета.

Дело в постороннем мужчине, успокаивал мальчик себя. У нас ещё будет возможность поговорить с глазу на глаз.

– Поспешим, мне необходимо следить за приготовлением к торжеству, – строго поторопил Каспар.

– Простите, смогу ли я вновь переговорить с господином Феоктистом? – едва поспевая за ключником, спросил Лев.

И того хватило, чтобы Каспар резко остановился.

– Думается, года через два, – ответил мужчина. – Поверенный Собора – голос за вратами. Он зачастую в разъездах, и его обязанности, которые касаются тебя, закончились. Даже твоё увольнение, скорее всего, пройдёт им незамеченным.

Лев не верил его словам. Он как в тумане двинулся по коридору, но тут же наскочил на ладонь ключника.

– Ещё одна незначительная мелочь, – холодно произнёс тот. – Не желаю знать, где ты рос, но, похоже, мне придётся заняться твоим воспитанием. Ко мне полагается обращаться никак не ниже «ваша милость». Мастеров называй мастерами, учителей – учителями. Если видишь перед собой незнакомца прилично одетого, то для первого обращения подойдёт и «сударь». И ни в коем случае не путай, если не собираешься подставить спину под розги. Поторопимся.

Они прошли мимо входа корпуса Ветра, дальше которого располагалась широкая каменная лестница. Её разветвления углублялись в подвалы башни, ключник повёл Льва по самой пологой.

– Не советую плутать по подвальной части Трезубца, – говорил на ходу Каспар. – Случалось, что подмастерья, возвращаясь с арены, терялись в необжитых корпусах. Позже тебе выдадут схему этажей. В остальные подробности тебя посвятит Вапула.

– Ваша милость, и где я найду этого Вапулу? – через десяток шагов спросил Лев.

– Разумеется, в котельной. Он редко покидает её. Благодаря ему мастерские в полной мере обслуживаются паром. Однако дикарский нрав котельщика зачастую приносит неудобства. Приготовься к тому, что его обязанности, где необходимо соприкасаться с другими службами, перейдут к тебе. На таком условии настояли Главы, открывая должность трубочиста.

Тем временем они подошли к массивной металлической двери. Было слышно, как она сдерживает гул по ту сторону. Каспар притянул к себе небольшой раструб, выходящий из стены, и проговорил в него:

– Вапула, открой дверь.

Ответа не последовало даже после нескольких повторений. Ключник нервно поправил ворот рубашки и поднёс широченные ладони ко рту. Льву подумалось, будто он молится, как вдруг Каспар заткнул раструб руками.

– Живо открой! – грянуло за дверью.

Довольный Каспар принял ожидающую позу. Не прошло полминуты, как двери отворились и из них высунулась чудная голова, с большими обвисшими ушами.

– С прекрасным солнечным днём, Вапула, – ухмыльнулся Каспар.

Сперва вид котельщика показался Льву нелепым и даже прибитым. Однако, когда существо распознало ключника, на его морде появилось недовольство и злой оскал.

– Чего вам? – потребовал Вапула.

– Хочу представить тебе твоего помощника, – проглотив грубость, ответил ключник. – Лев – трубочист. Главы определили его в котельную.

Недобрый прищур, которым Вапула одарил Льва, давал понять, что при том решении явно позабыли узнать его мнение.

– Если же он не захочет тут жить? – в надежде спросил котельщик.

– Тогда Поверенный найдёт нам нового трубочиста.

Голова существа наполовину исчезла в проёме, внутри ней явно велась борьба.

– Он мне по нраву. Не скрывает, как боится меня, – прохрипел Вапула наконец. – Пусть поживёт денёк, а там посмотрим.

– Так и порешили, – сказал Каспар и удалился.

Лев с испугом осознал, что был передан в полное подчинение ушастому созданию. За дверью находилось просторное помещение, бывшее складом. Уголь, металлические резервуары и непонятный мусор валялись где попало. На стенах переплетались трубы разного размера, кое-где из них сквозил пар.

– Закрывай двери и проходи, – пробурчал Вапула и, видя нерешимость мальчика, повторил на высоких тонах: – Проходи же!

В сравнении с чудью из каравана род Вапулы был ближе к людям. Даже цвет кожи не так отличается, как серость лунси. Желтоват и грязен, как у тех, о ком мама Льва говорила, что кровь у них алкоголем разбавлена. Ростом он был ниже мальчика, возможно, так казалось из-за покатых плеч и сутулости. И всё же, несмотря на кажущуюся хилость, Вапула пугал. Под его мешковатой одеждой крепкие жилы, а на крючковатых длинных пальцах ногти неспроста заострённые.

– Наверху каморка, которой не пользуюсь, – указал Вапула на винтовую лестницу, ведущую под потолок. – С крысами и клопами как-нибудь сладишь.

– Извините, ваша милость, а как? – робко спросил Лев.

– Какой я тебе «милость», – огрызнулся котельщик. – С вредителями сам разберёшься, мне они не мешают. Бери с них пример, иначе я живо управу на тебя найду.

Посмеиваясь над «милостью», он потопал к дальнему проходу, из которого доносился весь шум.

Выбора не оставили, и Лев отправился в своё новое убежище. Каморка оказалась помещением в несколько раз больше комнаты, где он жил с мамой. Среди кип изгрызенных бумаг нашлась и узкая кровать, и письменный стол, и даже комнатка с умывальником и подобием канализации. В каменной стене была выложена вентиляция, которая поднималась из подвала на улицу. Блёклое освещение давала стоящая на треноги трубка с клубящейся в ней мутно-молочной жидкостью.

Лев разглядывал каморку с навязчивой тщательностью, будто выискивал то, что непременно убедит его в правильности пути, который он выбрал. Однако желание оказаться в уютной комнате с окном из разноцветных стёклышек разгоралось всё ярче. Лев достал янтарь и тот приветливо подмигнул ему. Мальчик хотел бы ответить тем же, но подвывающий желудок настроение не прибавлял. Прощальный подарок Бабы Яры пришёлся впору, и Лев, сохраняя как можно дольше сладкий вкус на языке, поедал шоколад и более приятного действа не предвидел.

Вдруг на дверь один за другим посыпались удары. Когда Лев отворил её, мимо головы просвистел кусок угля.

– Эй, Сажа! – надрывался снизу Вапула. – Забирай шмотьё и жратву, пока я не отправил её в топку!

У входа в котельную кто-то оставил подушки с одеялом, корзину и свёрток одежды. Лев перенёс их в комнату и поспешил закрыться в каморке, заметив, как Вапула противно ухмыльнулся. Ну и пусть, думал Лев, они оба поняли, что дружба у них не выйдет.

Одежду, подаренную караваном и соседями Бабы Яры, Лев решил придержать для обратного пути из Собора и потому сразу переоделся. Из всего наряда лишь серая хлопчатая рубаха подошла по росту, рукава куртки с высоким воротником пришлось подогнуть, а штаны натянуть на живот. Весь наряд шился из тяжёлого сукна, что, надев ремень с крупной пряжкой, Лев недоумевал, как при таком весе ползать по крышам. Он был даже согласен отстричь для удобства половину пузатых медных пуговиц.

Мальчик вновь оглядел каморку, любое прикосновение с местной обстановкой извозит в пыли его новый наряд. Как говорила Баба Яра: хочешь привести голову в порядок – займись уборкой. В случае Льва ему на роду написано оказаться в котельной Собора.

Набравшись храбрости, он вышел к Вапуле, который продолжал опустошать корзину с ужином. На вежливую просьбу о швабре и ведре котельщик недоверчиво сузил глаза. Причина же навести чистоту и вовсе показалась ему наглым обманом. Однако спустя минуту молчаливого ожидания мальчика, Вапула едва не рыча нашёл и ведро, и швабру. Благо горячая вода вместе с паром била из любого крана и щели. И после мальчик обрушил на свою обитель пенящуюся месть и всепоглощающую швабру. Он устранил тёмные подтёки на стенах, отмыл пол от масляных пятен. Вычистил из углов мышиный помёт и одержал верх над паутиной. Сопротивляясь бумажным оползням, заложил несколько башен из свёртков с непонятными чертежами.

Через пару часов удовлетворённый порядком Лев поддался уговорам желудка и принялся за осмотр корзины. Помимо простецкой еды в ней лежали мелочи для обихода, вроде зубного порошка. Самым вкусным в ужине показался свежий хлеб, мальчик открыл пузатую бутылку, чтобы утолить жажду. Приторная тягучая жидкость обожгла горло.