Сахар

– Хорошо. Отбросим всю сентиментальность и пустословь на задний план. Чего ты хочешь?

– Одно свидание! По-прежнему… И всё! А потом ещё… тебе самой должно захотеться, – как-то слишком самоуверенно произнёс я.

– Полный бред, Рекрутов. Завтра в четыре вечера у корпуса. И всё, ничего не надо больше говорить. Всё, Лазарь. У меня сейчас пара начнётся…

Абсолютно согласен: слова больше не нужны! Нужно только железное терпение и… Поспать, может быть?

%%%

– А у тебя куртки потеплее нет что ли? – баба Нина снова выдала мою лёгкую куртку, а я лишь слегка пожал плечами.

Благо, на этот раз Ольга Сергеевна оказалась молодцом и ждала меня у выхода на пять минут раньше назначенного.

– Рекрутов, может быть, тебе куртку купить? Ходишь, как шалопай.

– Очень мило с Вашей стороны… Вернее, с твоей, кх-кх. Ольга, – чуть ли не по слогам произнёс я.

Наверное, мой внешний вид можно было описать как костюмерная недоработка. А мои попытки остроумничать с Заречной как жалкая пародия шуткам.

– Шикарно выглядишь, – я решил пойти с козырей.

– Спасибо. Я бы ответила взаимностью, но…

И тебе спасибо, ага.

Я хотел достать пачку сигарет и закурить от бессилия слов, но Ольга меня опередила.

– Зажигалка-то есть? – в этом вопросе было всё: и тонкая ирония, и небольшой проблеск в нашей льдине общения.

– Ты куришь? – какой умный вопрос с моей стороны.

Хорошо, что она на него ответила только острым взглядом. Мы закурили и почти что молча направились в сторону бару.

%%%

– Хочешь сказать, что это – лучшее место в городе? – с долей недоверия спросил я.

– Да, так и есть. Рекрутов, а что тебя смущает?

– Да мы бы в хабзайской столовке могли лучше посидеть… «Брусника» … Ещё и звучит как-то…

– Как-то как? – с ноткой презрения в голосе поинтересовалась Ольга.

– Пошло, – недолго думая ответил я. – Пошло и вульгарно. Будто какой-то сопливый подросток собирает компанию лучших друзей и отправляется смотреть на дешёвый стриптиз.

– Обычная ягода-брусника… Очень полезная, если не знал.

– Особенно с сахаром, – от чего-то буркнул я.

– Ничего не желаю слышать про сахар… – это ещё почему?

Заречная слегка ухмыльнулась от моей недоиронии и продолжила допрос.

– Хорошо, а как называются лучшие места у вас в городе?

– «Редиска» и «Голубика».

– Очень смешно, да, – кажется, я забыл, что всё ещё по-прежнему раздражаю Ольгу.

– Не, ну… Эй, какая, нахрен, брусника-то? – я по-прежнему продолжал ломать комедию с элементами нытья, что очень настораживало мою собеседницу, поэтому я тут же перевёл диалог в серьёзную степь. – У нас? Хм… Ну, «Картон», например. Очень солидное место с богатой историей…

– «Картон»? – наконец-то на её лице проскользнула хоть какая-то доля улыбки. – Сразу представляю какую-то дрянную коробку с шестью грязными столами, тупыми официантами и…

– Не продолжай, хах. В общем-то, ты примерно права. Всё почти так.

Бар «Брусника» находился на втором этаже одного небольшого торгового центра и внутри был полностью отделан под уже успевший надоесть и приесться стиль лофт. В некоторых местах голые стены, а кое-где полная облицовка деревом. И в таком вот стиле всё и чередовалось. В остальном, в помещении было много самых разных растений, от маленьких кактусов до двухметровых пальм. Лёгкий полумрак и довольно интересное точечное освещение.

За барной стойкой находилось уж очень знакомое лицо: это был тот самый быдланчик, который пытался назвать меня… эм… Вафелем? Или вафлэм? Как это склоняется-то?!

Ольга уверенно зашагала в его сторону, представив нас друг другу.

– Лазарь… кхм… Андреевич, добрый вечер, – сквозь зубы процедил этот высокий лысый гопник с овальным лицом, на котором прекрасно читалось, что он совсем не рад меня видеть.

– Илья… Прояви манеры. Познакомься, Лазарь, это – Илья, мой друг и по совместительству прекрасный бармен.

– Илья Иванов, – этот увалень даже протянул мне руку. – Старший бармен «Брусники» и по совместительству совладелец.

– Ну, знаете, товарищи… Если ты умеешь наливать сок прямо в стаканчик, не проливая при этом ни капельки, то это не делает из тебя…

Барменчик схмурил брови, перебирая возможные комбинации в своей голове для достойного ответа. Может быть, зря я так с ним? Он, по крайней мере, хотя бы пытается быть милым.

– Так. Я не уверена, знаешь ли ты значение слова «ультиматум», но либо: ты сейчас кончаешь валять дурака и включишь хотя бы каплю своей серьёзности, либо пошёл к чёрту, я сегодня буду пить одна, – мило сгладила назревающий конфликт Ольга.

Уж кто-кто, а я значение этого паршивого слова прям-таки прочувствовал на собственной шкуре.

– Ну, первый вариант как-то поприятнее… – ответил я. – Вроде как.

Мы выбрали самый дальний столик с удобным кожаным диванчиком и сели рядом друг с другом.

– Что-то я такого места не помню, – признался я, пытаясь восполнить пробел в моей памяти, связанный с этой самой «Брусникой». – Но здесь весьма-весьма.

– Откуда тебе помнить-то? Ты местный? – поинтересовалась она.

– Ага, – весьма развёрнуто ответил я.

Для вечера вторника здесь была отличная атмосфера выходного дня, сопровождающаяся живой музыкой и почти полной посадкой немаленького зала.

– Ну, это новое место. Можно сказать, что прям-таки абсолютно совсем новое, эти ребята открылись где-то пару месяцев назад.

– Амбициозные ребята, что тут сказать.

– Приятного отдыха, – Илья подкрался совсем незаметно, поставив пару бокалов, наполненных зеленоватой жижей.

– Ладно, чёрт с тобой, Рекрутов. Давай за то, чтобы этот вечер закончился, как можно быстрее, – с фирменной воздушной улыбкой произнесла моя собеседница, едва-едва соприкоснувшись её стеклом к моему.

Может быть, не такой уж здесь и дерьмовый сервис?

Чинь-чинь, лёгкий щелчок от соприкосновения стёкол, анисовое послевкусия лекарства от горла.

– Ах, гадость! – крикнул я. – Ненавижу анис!

– Рекрутов, ты что как маленький мальчик-то? В детстве лекарства от кашля перепил? Да у меня сын столько не ноет и не кривляется, сколько ты.

Что? Сын?

– Что? Сын? – сначала подумал, а затем уже спросил я.

– Сын. Тебя удивляет, что у людей могут быть дети?

– Просто…

– Ладно, – перебила меня она. – Не нравится анис? Да ну? Я вообще-то тоже не особый любитель, но… Но решила, что нужно начать с чего-то такого боевого и таранного. Чтобы хоть немного подготовиться к твоим нобелевским речам.

– Мудрое решение, – поддержал её я.

– Так, окей, Рекрутов. Лучше расскажи, почему ты всё так шарахаешься от меня в университете?

И я рассказал всё: от и до. Как есть и без единого изъяна. Наверное, ещё пожалею о своей прямоте. Я особо не шарахался так-то, но старался избегать.

– То есть хочешь сказать, что я тебе понравилась? Как думаешь, если бы каждый студентик, которому я нравлюсь так бегал от меня, хорошо бы было?

– Даже не знаю. Пятьдесят на пятьдесят. С одной стороны, уверен, ты любишь внимание и мужское вожделение тебе не может быть неприятно на природном уровне. С другой, тебе, наверное, жилось бы куда спокойнее без кучи различных мудаков.

– Надо же, Рекрутов. А Герман Петрович не врал, ты действительно умеешь мыслить, когда захочешь.

– Скорее, когда выпью хотя бы чего-нибудь, – и тут она даже немного хихикнула!

Ну, надо же. Лёд что ли тронулся?

– Да! Всё ровно так, как ты и сказал. На самом-то деле. Вот прям больше и добавить нечего, – немного виновато согласилась Ольга.

– А ты чего такой вредный-то? Откуда пьёшь столько?

– От безысходности, если честно.

– Не знаешь, чего хочешь от жизни? – тут я почувствовал себя весьма скованно, словно принимаю участие в допросе в качестве обвиняемого.

– Именно. От этого и злой такой.

– Ужас какой! Прям тьма. Знала я одного такого персонажа. Любил выпить, подебоширить слегка. Но к математике относился трепетно, очень хорошо знал тонкие нюансы и актуальные проблемы науки.

– И что с ним? Спился?

– Мало хорошего. Пытается под упрёком совести скрыться от жизни.

– Это ты мне будущее предсказываешь?

– Знаешь, Рекрутов? Он бы ответил идентично. Вот прям один-в-один. Филипп всегда любил остроумничать, но по-настоящему хорошо ему это делать получалось довольно редко.

– Кайховский?! – неистово сумел предположить я. – Как же он меня успел заколебать, если честно.

– Одинокая душа поэта. Вечно что-то писал, придумывал, разыгрывал. Беспощадный календарь…

– Так, ну хватит… – я немного завёлся и перебил Ольгу.

– Да ладно тебе. А вообще… Не знать, чем ты хочешь заниматься в восемнадцать лет – это нормально, некоторые находят своё призвание и в сорок, и пятьдесят…

– Вообще-то мне уже девятнадцать, но смысл я уловил.

Она кивнула головой и немного задумалась.

– Да и хрен с этим всем. Что было, то было. Но это было очень и очень. Нет, прям ОЧЕНЬ неприятно.

– Ты всё ещё про тот вечер? – на всякий случай уточнил я.

– Нет, Лазарь, я про всё твоё жалкое существование, – иронично, но немного даже обидно, – знаешь, в один момент я прямо подумала о том, чтобы уничтожить тебя, представляешь? Стереть в порошок. Сжечь до пепла. Или.

– Или? – подыграл я, ожидая коварную улыбку Заречной и потенциально интересного варианта развития событий.

Спасибо, алкоголь, что ты есть.

– Или согласиться пойти с тобой на свидание, заранее договориться с барменом и подмешать в твой напиток какой-либо ерунды, а спустя какое-то время… В общем, я немного прерву нить повествования… И продолжу от твоего лица, ты ведь не против?

%%%

А!? А?

Во рту расплескались волны горечи, которые спешно заставили мой язык онеметь.

Что!? Что? Неужели местный алкоголь такой коварный и ублюдочный? Надеюсь, я не сильно испортил ожидания Ольги Сергеевны? Надеюсь, она не сочтёт меня полным слабаком? Но я же… Воды хочу. Очень и очень.

В любом случае, всё можно повторить по новой. А затем ещё пару раз.

С колоссальным трудом и болью разлепив глаза, я сразу же почувствовал, как в нос сразу нокаутом ударил насыщенный и едкий запах дыма. Какой-то странный сон что ли? Но! Это же не какие-то там простые вещи…

Бескрайнее небо. Где-то вдалеке макушки ёлок (или сосен). И… И грёбанная куча всякого хлама, в центре которого дранный матрас, на котором грациозно располагаюсь я, со связанными руками и заклеенным ртом.

Синеватое пламя дружно соединяется в хоровод вокруг меня, провозглашая мою собственную тупость и доверие.

Откуда-то из-за спины появилась довольная Ольга Сергеевна, уже, к великому сожалению, одетая и воодушевлённая дальнейшим сценарием.

– Что? Понравилось свидание? Учитель года… – демонстративный плевок в мою сторону. Может, ты им и огонь потушишь, показушница?

Вообще-то я преподаватель. Вот же тварь. Красивая тварь.

– И запомни раз и на всю свою жалкую, обмазанную дерьмом жизнь, Лазарь: первое – мне абсолютно безразлично, как ты стал учи… преподавателем и все остальные подробности твоей жизни. И второе: если твоя тактика – огонь и наступление, то наша тактика – огонь и огонь. – Её голос был наполнен справедливостью, которая наконец-то воздерживала, и сладостью от мести, терзавшей её маленькое, но такое злое сердечко всё это время. – И, конечно же… Добро пожаловать домой, придурок!

%%%

– …как тебе такое? – закончила свой полёт фантазии Ольга.

– Бред полный. Я бы о таком даже писать не стал, но… Вообще… Да… Я словно на себе всё это прочувствовал. Как в 7-D кинотеатре! С фантазией у тебя полный порядок, поздравляю.

– А ты что, думал, один можешь сказочки сочинять? – с намёком на мои лекции с элементами художественной литературы задала риторический вопрос Заречная.

Я ненароком глянул на часы и осознал, что время в её компании не просто бежит, оно несётся, мчится вперёд.

– На самом деле, твоё коварство не знает границ, хах. Буду надеяться, что на первый раз меня простишь. И… Так. Если есть сын, то, наверняка, есть и отец. Кто твой муж? – немного странно сменил тему я.

– Муж? У меня нет мужа. Но, чтобы не заставлять тебя задавать ещё тысячу глупых вопросов скажу, как есть. Это ребёнок от Кайховского, но когда узнал, что у него будет сын, сбежал из города. Потом вернулся спустя три года, прощения просил, обещал возместить все материальные и физические потери в воспитании, но…

– Ты послала его к чёрту за трусость и полное отсутствие ответственности?

– Ну, видишь. Сам всё знаешь. Можешь, когда хочешь. Он проявил слабину в тот момент жизни, когда он был нужен мне больше всего в жизни, но его легкомыслие и трусость… Филипп всегда относился к жизни максимально просто, любил все возможности, которые позволяют ненадолго переключиться от бренности. Сейчас, может быть, и переосмыслил чего. Без понятия.

То есть… Кайховский просто беспечный болванчик? Хах! Что и стоило доказать! А я наконец-то смог насладиться полной версией этой лёгкой прекрасной улыбкой очаровательной англичанки.

– И как твои успехи в роли матери? – этот вопрос отчего-то показался мне удачным в продолжение диалога.

– Думаю, всё было бы намного проще, если бы у моего малого не было бы рака.

– Дерьмо полное, прости… – мне стало невыносимо неловко.

– За что? Я сама начала эту тему. Я веду к тому, что здесь в области один из ведущих онко-центров в стране, поэтому веду свою карьеру здесь. Ещё пару курсов химии, и всё должно быть в полном порядке. Моя кровь в парнишке. Ты лучше расскажи, как ты преподавателем стал, – неужели она меня что-то спросила!

Как легко и непринужденно у неё получилось рассказать о таком страшном недуге родного человека…

– Вообще-то, я – преподаватель. Учителя в школе, – я переключил рычажок в голове и незатейливо ответил. – Будто сама не знаешь…

– Да хватит тебе, Рекрутов! Я тут немножко угораю над тобой, – и она снова улыбнулась. – А ты уникален: максимально серьёзен, когда ситуация того не требует и располагает к юмору. Но… Когда нужно проявить хотя бы капельку серьёзности, то такого болтливого идиота встретить сложно!

– Что же… И на этом спасибо, – я широко улыбнулся, принимая это в качестве комплимента. – А если, по существу, то…

– Стой-стой. Ты серьёзно думаешь, что я стану слушать твои истории после одной рюмки? – в лоб задала щекотливый вопрос Ольга.

А мне нравится эта дамочка всё больше и больше.

В порывах смеха моя событульница иногда как-то непреднамеренно хватала меня за руку, и в эти редкие моменты я предательски понимал, что меня влечёт к ней.

– Так, Рекрутов, мне нужно ненадолго отлучиться, – она схватила зазвеневший телефон и встала из-за столика.

Ольги не было уже довольно продолжительный период времени, что ко мне даже соизволил подойти тот самый бармен.

– Как вечер, Лазарь Андреевич? – и он присел напротив меня.

– Я не приглашал тебя присесть, – буркнул я.

Он глубоко вздохнул и неохотно встал.

– Да брось уже, Лазарь. Ты ведь не такой мудак, каким норовишь казаться.

Эти слова прозвучали чётко и прямо, без лишнего пафоса и оскорбления.

– Возможно. Бывает, я загоняюсь, – можно сказать, что я таким образом почти что извинился.

– Всё нормально. Классно лекции читаешь, у тебя прям талант к этому, – приободрил меня Илья.

– Спасибо. Правда?

– Не сказать прям-таки, что я получаю сущее удовольствие, но… Я действительно стал что-то понимать. Иногда даже в работе пригождается, не поверишь.

– Рад слышать, Илья. Что-то Ольги Сергеевны долго уже нет, – не знаю зачем, произнёс я.

– Наверное, ушла на встречу с другим преподавателем. Но я всё равно всей душой за тебя.

– Очень смешно. Ладно, пойду-ка я домой… Что-то прям настроения нет разговаривать. Давай по безналичному расчёту расплачусь…

– За счёт заведения, Лазарь Андреевич.

– Спасибо.

Я с благодарностью положил зелёную купюру на стол в качестве чаевых и под тягостью майских морозов отправился в путь к своей одинокой каморке.

По пути домой, меня осенило. Невероятно… Если этот одноклеточный организм смог что-то понять и даже применить в реальной жизни, то, может быть, все мои старания не прошли даром?

По крайней мере, хочется в это верить.

Глава 8. Работа над ошибками

Июнь

Хрен его знает, как это работает, но организм решил дать сбой именно в начале июня. И как это только работает? Весь пронизанный насквозь морозами и влажностью февраль, март, апрель и даже дождливый май организм героически боролся с заразой. А тут уже практически наступило лето, температура воздуха поднялась почти на целую неделю до отметки в пятнадцать градусов Цельсия.

Но в последние пару дней погода немного успела испортиться, причём температура понизилась почти в два раза и тут тебе на… ОРВИ в её лучших проявлениях и начинаниях! Причём ударило с такой силой, что первые две ночи болезни меня крутило-перекручивало с такой силой, что я успел посчитать, что это конец.

Но я оказался сильным ублюдком и выкарабкался.

И по новой завелась шарманка. Раннее утро, еле тёплая вода из ржавой раковины, туго завязанная бандана, режущий лицо холод, аудитория двести двадцать три, по-прежнему бесперспективные лица и полтора часа новой информации о пределах, которые совсем скоро забудутся.

На моё удивление, на столь раннюю и не совсем запланированную лекцию пришло почти столько же ребятишек, сколько и вчера. Во время лекции я всё пытался найти в этой толпе Ингу, для которой словно и не существовали никакие там ранние утра: она всегда была естественно ухожена и приятна.

Ну, спасибо хоть, что снова стала приходить на мои лекции!

Сегодняшний наш диалог был предначертан самой судьбой! Как сказал один из величайших людей современности: «Попытка – не пытка».

Так как Кемерова сидела на последней парте, то и покидала лекцию одной из последних.

– Инга! Постой! Есть пара предложений насчёт учебного процесса.

Она нагло и показательно проигнорировала мои попытки привлечь её внимание, с каменным лицом пройдя мимо меня.

Я нагнал её в коридоре и повторил свои жалкие попытки.

– Хэй, Инга! – она остановилась и всё-таки обернулась, ну, хоть так. – Инга! Погоди! – спешно остановил я её.

– Чего вам, Лазарь Андреевич? – с издёвкой произнесла она, всем видом показывая своё презрение ко мне.

– Я ведь просто поговорить хочу… И в первую очередь, конечно же, извиниться.

– На маникюр записывайся, там и поговорим, – на этом высокой ноте наш диалог был закончен.

– Инга, чёрт тебя дери! Стой! Да дай мне этот грёбанный шанс!

– Да что ты такое говоришь! Извиняться он тут надумал. Шанс ему дать. Вы, вроде бы, преподаватель весь такой умный-разумный, а соображаете очень долго. За что только извиниться-то, интересно?

– Я вёл себя… В общем-то… Чуточку не очень… – выдавил из себя я единственное, что смог придумать.

– ОХ! Вот как! Ясно, до свидания, Леонид Аркадьевич, – видимо, мои извинения не затронули её чёрствую душу, и мне в лицо полетела тетрадка с кучей слов, цифр и символов, которые я с выражением и страстью рассказывал этой самой дамочке несколькими минутами ранее.

Женщина, у тебя есть душа? Мои прекрасные лекции-то тут причём?!

%%%

Что-то практически всё и сразу стало катиться в клоаку. Вот прям-таки совсем. Лучше бы нормально приехал, отвёл лекции, уехал с чистой совестью.

Но нет же, в моей жизни появились женщины. Прекрасные, умные и красивые. С другой стороны, было бы очень скучно и чересчур буднично без всего этого. Я не знаток, но, наверное, так всегда. Всё самое интересное и задорное в ваших жизнях всегда будет связано с женщинами. Вплоть с рождения.

Сие прекрасное умозаключение родилось у меня ближе к полночи, лениво лёжа в кровати.

И вот опять. Вторая женская лига Туниса. Как так можно играть в волейбол? В щепки уничтожить соперниц в первых двух сетах, а потом начать клоунаду и позволить сравнять счёт. В пятом сете пока что идут ровно, но я всё равно желаю победы дамочкам, которые героически вылезли с 0:2 и спасают игру всеми возможными силами. Хоть эти геройства и стоили мне приличной суммы денег.

Сейчас идут очко в очко, как бы это не звучало. 10:10.

Мою череду очередных мыслей о ленивом течении временной ленты прервал быстрый настырный стук в дверь. Я поднялся с кровати и отворил её, мысленно рисуя десятки образов незваных гостей.

И теперь я уже наверняка знал три вещи.

Первая. Передо мной стояла очаровательная Инга Кемерова с бутылкой вина в руках.

Вторая. Это точно был не сон.

– Инга!? Привет…

– Привет, Лазарь Андреевич. Привет, дорогой! Я тут сухого чилийского взяла… И «Цезарь» приготовила. Надеюсь, для автомата по вашему предмету этого будет достаточно, – усмехнулась она и протянула мне аккуратную пластиковую коробку с салатом. – Ну-с… Кажется, кто-то там хотел извиниться?..

Третья: вторая команда точно должна выиграть!

%%%

Первая команда всё-таки выиграла. А мы с Ингой, как ни в чём ни бывало, допивали уже вторую бутылку вина (я всегда закупал алкоголь наперёд) и доедали вкуснейший салат.

–…ха-ха, а я потом ей говорю: «Это платье с этими туфлями?» – хоть эта история Инги не смогла мне показаться достаточно смешной, но в состоянии алкогольного эффекта мы дружно снова захохотали.

И тут я снова осознал, что так круто, когда можешь общаться с кем-то на любые дурацкие темы, совмещая их с серьёзными вопросами жизни и смерти. Это было восхитительно. Мне стало от этого так легко и хорошо, словно этиловая пелена покрыла нежную простыню в моей голове и шептала: «Отдыхай, брат, всё в порядке».

И я отдыхал в компании очаровательной Инги, каждый раз, заново удивляясь, как я мог так грубо и бестактно обойтись с Кемеровой. Этот жизненный этап с самого его начала внёс в меня неописуемую лепту, которая словно взмахом волшебной палочки заставила меня думать дважды. И… Кажется, я стал меняться. Или взрослеть. Или умнеть. Или ещё хрен знает чего. Важен сам факт.

– Знаешь, Инга, я прокручивал этот эпизод в голове тысячи раз, и с каждым разом мне становится всё более неловко от того, как всё это получилось. И мне правда жаль, что ты не смогла поступить в Западный Федеральный Университет… Вот… Ещё раз! Правда-правда.

– Ох, ты всё ещё про тот роковой эпизод со скамейкой?

– Именно.

– Почему ты так легкомысленно относишься к профессии преподавателя? Они же просто делают свою работу… Как и все остальные… Они на протяжении веков несут свет знаний в массы, учат нас и воспитывают… У каждого свой подход и свои методы. Всё индивидуально, сам знаешь. И теперь ты сам один из них.

– Иногда мне стыдно за это, – признался я. – Сейчас всё по-другому. Просто мне в один момент стало невыносимо скучно, что в моей жизни больше нет никакого другого смысла. Эти вечные попытки найти себя, хождения взад-вперёд, размышления о своё призвании. Это, это…

– Да ладно тебе, не пытайся объяснить. Я тебя понимаю. Честно. Это отчасти сравнимо с пьесой Грибоедова. Я думаю, это твой случай.

– Не знаю, чёрт. Возможно. И ещё… Инга…

– Да?

– Ты это, чёрт…

– Я – чёрт!?

– Нет-нет, это речевой оборот. Конечно, ты не чёрт… Наверное, – и она нелепо хихикнула.

– Прости меня идиота, что я был таким дерьмом в момент нашего формального знакомства. Мне, правда, очень неловко, – как мог выдавил из себя я. – И… Прости, конечно же, что заврался с самого начала семестра. Начал какой-то глупый калейдоскоп. Прям глупейший.

Она неловко сжала губы и перевела свой выразительный взгляд прямо мне в глаза.

– Тебе повезло, что последняя книга, которую я прочитала, научила меня, что практически все люди заслуживают второго шанса, – снова улыбка, беспечная и прекрасная. – Молодец, что извинился. Наверняка, для тебя это было непросто.

– Да, типа того. Ты это, расскажешь что-нибудь ещё о своём детстве? Мне очень интересно. Правда, – улыбнулся я.

– Ох, как мы заговорили, Лазарь Андреевич. Алкоголь уже успел ударить тебе в голову?

– Не, алкоголь – мой друг, он меня не трогает. Это всё – сахар, – убедительно произнёс я. – Всё грёбанный сыпучий сахар.

– Сахар? – удивилась Кемерова.

– Да. Иногда в нём есть весь смысл. Желание получить доступное удовольствие взамен на мучительную болезнь в перспективе. Таких удовольствий сотни и каждый сам решает, что для него есть – объект желания и справедливая цена за него. Каждый наш выбор осознанный, каждый по-своему зависим.

– Нет-нет, я прекрасно помню наш диалог на балконе. Я помню.

– Правда?

– Конечно. И знаешь… В этом что-то есть. В твоём «сахаре».

– Правда, Инга. Я хочу узнать тебя получше.

– Ну, раз такое дело, то готовься слушать…

– На моей шеи, возможно, не хватает красного галстука, а так… Всегда готов.

Забренчала довольно приятная попсовая мелодия.