– Арика, расскажи мне о пророчестве все без утайки, – потребовала я, не сводя глаз с привидения.
– О, Эмма, нет никакого пророчества. – Женщина махнула рукой и, смеясь, добавила: – Элизабет обманула тебя.
Уловки Арики не подействовали, более того, она сама себя выдала.
– Я не говорила, что о нем мне рассказала Элизабет. К тому же я слышала обрывки вашего разговора в саду. Тогда речь тоже шла о пророчестве, так что юлить нет смысла.
– Эмма, послушай, ты замечательная девушка и я бы хотела рассказать тебе все, но не могу. Ты и так слишком много знаешь. Это опасно!
Арика отбросила беспечность, она была серьезна и собранна. Однако когда она подтвердила слова Элизабет, я поняла, что добьюсь ее признания во что бы то ни стало!
– Арика, прошу тебя. Это ведь касается Милли!
– Такова ее судьба, и от нее не уйти. – Женщина была непреклонна. – Это предначертано ей судьбой! Мне жаль, очень. Я сделаю все возможное, чтобы облегчить ее ношу, но ей придется пройти этот путь.
Меня не устраивало ни незнание проблемы, ни бездействие, ни тем более смирение с предначертанным!
– Я не верю в это! Любой судьбы можно избежать, мы защитим Милли! Спрячем! – Я схватила Арику за руки, прося о помощи, но ее взгляд был холоден. Она отбросила мои ладони и отошла от кресла.
– Ты говоришь, как Элизабет! – язвительно заметила женщина. – Ваши умы застилает любовь к дочери. Вы боитесь вместо того, чтобы принять! Так вы ей не поможете.
Легко рассуждать, когда знаешь суть пророчества, мной же двигал сейчас страх.
– Арика, расскажи мне все. Я требую…
– Требуешь? – Арика злилась от моего напора. – Ты не имеешь права требовать что–либо от меня, цветочек.
Это обращение возмутило меня. Она думает, что я нежная, хрупкая и не готова к борьбе и грязным методам! Она ошибается, ради дочери я готова на все!
– Я уничтожу твое ожерелье и спалю все блокноты свекра, тебе никогда не стать хранительницей рода. – Мой голос был спокоен, как и я сама. Эти перемены во мне и моя угроза словно подменили Арику. Она была полна возмущения и негодования. Женщина не скрывала своих чувств.
– И тем самым лишишь Милли последней защиты! Ты думаешь, я ради себя стараюсь? Ты думаешь, мне не жаль внучку? Ты думаешь, я ее не люблю? Я говорила тебе, что ожерелье нужно передать Милли, что я стану хранительницей женского рода. Думаешь, спроста все эти слова?
Она выкрикнула все это на одном дыхании и поняла свою оговорку, лишь когда я спросила:
– Милли твоя внучка? Значит, Нейтан твой сын… А Адам? Я думала, это он, а не Нейтан.
Я была растеряна, это откровение многое меняло, но ведь ребенок на картине был со светлыми волосами, а волосы Нейтана чернее угля.
– Они оба мои сыновья.
Тихое признание женщины вернуло тишину в библиотеку. Мы замолчали. Арика подошла к окну и вновь всматривалась в ночные сумерки. Я не могла сейчас думать о том, чем грозит признание призрака для Нейтана, наших детей – об этом я подумаю позже. Сейчас главное – Милли. Нейтан должен знать, против чего сражается.
– Ты должна признаться им и рассказать все о пророчестве. – Подойдя к женщине, я встала рядом у окна. – Так поступают в семье.
Арика изменилась в лице, услышав слово «семья».
– Мы не семья, – зло отрезала она. – Я для них никто, понимаешь? Никто!
В ее глазах стояли слезы, ей было больно говорить эти слова, но, видно, она сама убеждала себя не один год, раз приравнивала их в истине.
– Откуда ты можешь понять, что это такое – быть никем для самых родных тебе людей? – Боль слышалась в каждом слове, Арика уже не скрывала слез, что текли по щекам тонкими дорожками. – Я могу лишь смотреть со стороны, но никогда не прикасаться. Всегда держать дистанцию и помнить свое место.
Я обняла ее за плечи, пытаясь успокоить и поддержать женщину. Мое сочувствие было искренним, судьба мисс Верон печальна и незавидна. Даже врагу не желала бы я такой участи.
– Мне жаль, Арика, что судьба была к тебе неблагосклонна, но сейчас речь идет о жизни Милли. Тебе придется признаться во всем сыновьям, или это сделаю я.
Она лишь кивнула, принимая мою правоту. Ее взор был направлен на дорогу, женщина ждала вестей.
– Они едут! – воскликнула Арика, едва на горизонте появились два всадника. Их широкие плащи развевались на ветру. В сумерках были видны лишь силуэты, поэтому понять, с ними ли Милли, было сложно. Как мы ни вглядывались, различить, есть ли ребенок, не могли.
Подхватив юбки, я побежала на первый этаж встречать мужа, а Арика осталась в библиотеке. Она все так же помнила свое место и не посмела приблизиться к сыновьям. Даже сейчас.
Глава 15
Сбежав по ступенькам, я остановилась у подножия лестницы. Мужчины снимали плащи. Милли с ними не было. Не догнали. Упустили. Ноги потеряли опору, и я, словно сломанная кукла, опустилась на ступеньку. Слезы лились ручьем, я судорожно всхлипывала, заставляя себя прекратить истерику. Мне необходимо рассказать все, что я услышала от Элизабет, нельзя тратить ни минуты!
– Нейтан, – сквозь слезы обратилась я к мужу, который уже сжимал меня в объятиях, – Элизабет увезла Милли, спасая от пророчества. У нее камень… Ей помогает принц Эльканы – Йен.
Моя речь была путаной, слезы душили, но мужчины поняли эти скупые фразы. Нейтан подхватил меня и понес в гостиную. Усадив на кушетку, он начал вытирать мои слезы, но от его заботы они текли еще быстрее.
– Ты должна нам все спокойно рассказать. – Адам подал мне стакан с чем–то, и я, не раздумывая, выпила его.
Виски помог. Слезы исчезли. Они просто испарились. Я ведь думала, что Адам подал мне успокоительное зелье. Вкус у него не очень, поэтому я и выпила жидкость в один глоток.
– Эмма, ты можешь рассказать все не спеша, как можно подробнее? Важна каждая деталь.
– Конечно. Элизабет пригласила меня на пикник, и хоть у меня была работа в лаборатории, я согласилась, – начала я.
Когда мой рассказ подошел к концу, лица мужчин были чернее тучи.
– Эмма, ты уверена, что речь шла о младшем принце Йене?
– Конечно, Элизабет рассказала мне об их чувствах, я же говорила. – Я была удивлена, почему они переспрашивают?
– Принц Йен умер два дня назад.
О боги! Великая Нирта, помоги! Если принц мертв, кто же тогда помогает Элизабет? Кому она доверила свою судьбу? А главное, судьбу Милли?
– Мы найдем ее, Эмма! – видя мое отчаяние, пообещал Адам.
– Это я виновата! Мне не следовало пить то вино!
Я ненавидела себя за легкомыслие, за доверчивость. Глупая! Какая же я глупая! Не зря Арика и Нейтан зовут меня цветочком.
– Кто и виноват, так это я! На мне лежит вся ответственность. Я знал, что Элизабет ведет переписку с культом, знал, что ей нужен камень, но посчитал, что в своем доме я неуязвим и могу дать им доиграть до конца.
Я молчала, не зная, что и сказать.