Пусть не едят пирожные
– Ницца, любимая?
– Говорю же, я не голодна!
С минуты на минуту, если верить сюжету, должна была появиться сама Кармен – знойная женщина-вамп, эдакая фам фаталь и вообще мечта любого мужчины. Зал напрягся, дирижёр нервно выкрутил руку, со сцены хором запела массовка:
Кармен, мы покорные слуги твои!
Кармен, мы тебе клянемся в любви!
И тут на передний план выкатился персонаж полотен Кустодиева: пышная, румяная блондинка в платье цвета запёкшейся крови. Наверное, тоже из массовки. Так-так, а где же сама Кармен?
Что судьбою дано,
того не избежать!
– почему-то пропела толстушка, и откуда-то сверху на неё посыпались лепестки роз.
Мои глаза, кажется, оказались на лбу, Иван поёжился. Мы оба с опаской посмотрели на Наташу:
– Разве это не партия Кармен? – спросила она, как ей казалось, шёпотом. – Почему её исполняет это существо?
– Видимо, милая, – перегнулся через меня Иван, – это теперь модно, чтобы цыганок играли…
– Жирные блондинки? – почти прокричала Наташа.
Взоры партера обратились к нашей ложе.
Любовь беспечна и капризна,
и нам не избежать беды,
– распиналась на сцене Кармен, утопая в лепестках сыплющихся на неё цветов, —
В её игре стать жертвой призван
любой из нас, и я, и ты!
Я впечатался в кресло, а Наташа всё негодовала:
– Конечно, тебе не избежать беды, тупица, слишком много кружев для такой фигуры, и вообще…
– Но, зайка моя, – бедный Иван, мне было его почти что жаль, – главное ведь это вокальные данные и…
– Главное – как это выглядит! Я теперь не смогу выложить сторис!
– Ребята, может, послушаем оперу? – предложил я и тут же пожалел о том, что вообще подал голос.
– Ты пришёл оперу послушать или провести время с друзьями? – Наташа набрала в грудь воздуха, словно сама намеревалась спеть всю партию Кармен. – Я тебя не узнаю, Маргус, что за безобразие?
У-у-у… Операция «Дикобраз». Понятно, раз она назвала меня Маргусом, а не Маргусёнышем или Маргусиком, значит, дело серьёзное и лучше лишний раз не возникать.
Сегодня я в плену любви,
а завтра ты, друг мой,
сражённый страстью, упадёшь
в ноги мне с мольбой!
– драматично взревела Кармен, после чего занавес опустился.
Антракт.
– А я всё-таки не понимаю, – шипела Наташа, выхватывая у буфетчика очередную бутылку, – почему они считают, что вправе ставить эту безголосую толстуху на главную роль?!
– Мадам, верните шампанское, пожалуйста, – пролепетал буфетчик.
– Милая, может, второй акт тебе больше понравится? Там же появится тореадор, да? – Иван смотрел на меня почти умоляющим взглядом.
– Кхм, да-а-а, точно, тореадор, да! Он самый! Будет-будет, – ответил я, припоминая сюжет второго акта.
– Мадам, бутыл…
– Что ж, раз так, я, так и быть, согласна вернуться к своему месту! – гордо заявила Наташа и, прихватив шампанское, направилась в сторону ложи.
Мы с Иваном тоже вернулись к своим местам, и вот тут… тут-то я заметил маленький фиолетовый конвертик, оставленный на моём кресле. Содержимое подобных конвертиков, как вам хорошо известно, бывает четырёх видов:
1) признание в любви;
2) счёт за электричество;
3) угроза;
4) подарочный сертификат на покупку бытовой техники, скажем, пылесоса или миксера.
– Маргус, что это? – поинтересовался Иван.
– Пока не знаю, – ответил я. – Потом посмотрю.
Второй акт. Вот-вот должен появиться тореадор Эскамильо с его самодовольной песенкой. Как же меня бесит этот персонаж! Статный, смелый, немного с придурью, укротитель быков, под стать Кармен! Странно, что его зовут не Никита, согласны? Взмах дирижёрской палочки, зрители напряглись…
Вдруг чуть ли не с потолка выпрыгнул какой-то старичок ростом максимум полтора метра. Как я того и боялся, старичок был одет в красное трико.
Славен тост ваш, и нет сомненья,
тореадор отважен, как солдат!
– запел коротышка.
Кармен на его фоне казалась ещё массивнее.
– Маргусёныш, – шептала на весь зал Наташа, – а она что, в него влюбится? Вот в этого?
– Солнышко, – Иван был намерен сообщить жене нечто очень важное, – может, эта опера учит нас тому, что любви все возрасты покорны? И что внешность – это не…
Но Иван не закончил свою мысль, так как на сцене произошло страшное. В приступе нахлынувших чувств тореадор запутался в юбках цыганки и свалился с декораций прямо в массовку. Массовка, в свою очередь, полетела в оркестровую яму и сбила с ног виолончелиста.
– Какой эффектный режиссёрский ход! – похвалила Наташа. – Теперь я понимаю, почему рецензии были такими восторженными. Зефир в самом деле гений!
Кое-как мы добрались до конца второго акта. Хор цыган резво прогорланил: «Свобода ждёт! Свобода ждёт!» – и свет в зале снова погас. Через пять минут включился. А что так? Ах да, смена декораций! У нас тут цыганский табор. Третий акт пролетел как-то сам собой, почти незаметно, даже Наташа воздержалась от комментариев. И вот – накал страстей, финал! Четвёртый акт! Тут уже требуется погружение в сюжет. Надо вам сказать, что среди персонажей есть ещё одна личность, достойная упоминания.
– Погодите, а куда подевался Хозе? Он что, переоделся? – недоумевала Наташа.
Всё верно, я имел в виду именно Хозе. Ах, несчастный! Мне всегда было его так жалко. Он был таким милым пупсиком в первом акте: добрый, наивный, застенчивый. Но встреча с Кармен оказалась для него роковой: это ж надо было довести мужчину до такого нервного состояния! Сами посудите, цыганка крутит шашни со всеми подряд (с рабочими, с офицерами, с контрабандистами), даёт странные клятвы и невыполнимые обещания («Ты приходи, мы сядем рядом и будем вместе пить вино!»), очень пространно рассуждает о любви («Того, о ком давно мечтаю, с волненьем ждёт сердце моё!»). В итоге влюбляется в тореадора, но продолжает строить глазки Хозе. Такую вот херню сочинил Жорж Бизе.
– Какое роскошное платье! – ахнула Наташа, увидав, как Кармен, вновь осыпаемая лепестками роз, выходит из-за кулис. – Намного лучше того, что было на ней в первом акте.
– Действительно, кружев поубавилось, – заметил Иван.
Так это чтоб было удобнее перед тореадором юбку задрать, и это при живом-то Хозе, который в неё вообще-то влюблён! Эгоистка!
Понимаю тебя, дорогой Хозе, понимаю. Боль измены… Мне это тоже знакомо. Сам придушил бы эту противную Кармен! Но отпечатки…
– О, а вот и Хозе! – взвизгнула Наташа. – Ну наконец-то!
А что? Очень даже симпатичный малый, его приодели к финалу – вон как похорошел! Завидный мужчина, не что что пенсионер Эскамильо. Да вот и он, кстати, на заднем плане, машет тряпкой перед быком. Эх-х-х, то, что цыганку к концу оперы должны прикончить, у неё на лице написано, а судьба быка мне, как зрителю, видится куда загадочнее. Дело в том, что в четвёртом акте параллельно развиваются две событийные линии: первая – это попытки Эскамильо укротить быка, а вторая – выяснение отношений между Кармен (жить ей осталось минуты четыре плюс эпилог) и ревнивым Хозе, который наконец сложил два и два.
Позабудь о том, что было;
то, что было, то прошло.
– потребовала цыганка, но тут Хозе достал ножик. Это слегка обеспокоило нашу героиню: выяснилось, что бывший возлюбленный в курсе её похождений налево и дело пахнет керосином. Что же делать? Кармен стала бегать от одного угла сцены к другому, её снова осыпали цветами – не помогло. Тогда она решила ещё раз спеть:
Я не люблю, я не люблю тебя!
– но вдруг поперхнулась попавшим в рот лепестком розы.
Наконец прозвучало крещендо, Хозе не выдержал и всадил в возлюбленную нож по самую рукоять, брызнула искусственная кровь. Красавица закряхтела, затем упала, вскрикнула:
Забери перстень свой,
чтоб руки не марать мне!
– и из последних сил покатилась в сторону кулис, где, надо полагать, испустила дух, пока хор подводил итоги случившегося.
Занавес.
– Браво! – я повернул голову в сторону своих друзей. – А что? Мне даже понравилось! Кровь выглядела очень натурально, да и музыка тоже ничего. Ребят, вам как?
Наташа сползала под кресло, а Иван о чём-то задумался, устремив взгляд в бесконечность. В его глазах стояли слёзы.
Пока публика не оправилась от культурного шока (представление произвело эффект, сопоставимый с контузией), мы решили, что пора выбираться отсюда, иначе будет давка. Кое-как выковыряв жену из-под кресла, Иван направился к лестнице, а я решил идти позади, чтобы в случае чего поймать шатающуюся и икающую Наташу.
– Мне очень понравилось, – Иван промокнул глаза платком. – Чем-то напомнило «Крейцерову сонату».
– Не говорю глупостей, Ванюш. В Крейцеровой сонате не поют! Там только скрипка и фортепиано, разве нет?
– Но у Льва Толстого есть повесть про…
– Это ещё хорошо, что мы пошли на «Кармен», а не на «Травиату». Я проверила, там главную роль исполняет та же певица. Чёрт с ней, с цыганкой, но вот в существование такой объёмной гранд горизонталь я не смогла бы поверить, – с этими словами Наташа выхватила у Ивана сигару. – И кстати, об объёмах, я требую продолжения банкета!
– Мадам, здесь нельзя курить! – раздалось откуда-то.
– И кстати, о банкетах! – вступил я в диалог. – Вы же помните про двадцать восьмое июня?
– Разумеется, – Наташа присосалась к сигаре, словно это была кислородная маска. – В этот день немцы взяли Минск.
– Да нет же, мой день рождения! У нас будет заплыв на яхте, фуршет… Я присылал вам приглашение.
– Ах да-а-а! – Наташа вдруг вспомнила, что не курит, и попыталась потушить сигару об Иванов пиджак. – Ванюш, мы же придём?
– Само собой, – Иван смахнул с лацкана пепел. – А в пятницу можно отправиться на костюмированную вечеринку в бар BAR.
– Барбара? – глаза Наташи сузились. – Что ещё за Барбара, Иван?!
– Милая, я имею в виду тот бар, который открыли Анна и Франк. Они устраивают маскарад и…
– Ноги моей не будет в этом баре! – взвизгнула Наташа. – Только не после того, как Анна поступила со мной!
– Зайка, не заводись.
– Она украла его у меня!
– Солныш…
– Ты знаешь, как дорога мне была эта вещь! А Анна… она…
– У неё не было злого умысла.
– Не было злого умысла?! Иван! За дуру меня держишь? Я скорее поверю в то, что Освенцим был горнолыжным курортом, чем в то, что…
– Дыши, дыши. Помнишь, что говорил психолог? Ты должна дышать.
– Дышать, да, я должна дышать, правильно, – из груди Наташи раздался всасывающий звук. – Уже дышу.
– Вот умница.
– Всё, кажется, полегчало.
– Ты отлично справляешься, дорогая.
– Мне нужно прилечь. Напиши шофёру, пусть подгонит лимузин.
Когда мы выходили из той части оперы, которая менее страшная (правая), я вспомнил о загадочном фиолетовой конвертике и решил, что самое время его вскрыть.
Вскрыл. Внутри лежала записка с текстом:
Я знаю, что ты сделал, Маргус.
Признайся во всём или пожалеешь.
Слова были составлены из наклеенных газетных вырезок. Самая пугающая аппликация из всех, что мне доводилось видеть, и тут два варианта: либо это розыгрыш, либо у меня проблемы.
– Что в записке, Маргусик? – поинтересовалась Наташа. – Признание в любви?
– Что? А, нет. Это, – я на мгновение задумался, – подарочный сертификат. Наверное, комплимент от администрации оперы.
– А нам ничего такого не прислали! Ванюш, разберись, пожалуйста. Отправь им посылку с мёртвой рыбой.
– Непременно, солнышко.
Значит, всё-таки угроза. Кто мог это сделать? Да кто угодно. Зритель, прошмыгнувший в ложу, пока капельдинер отвернулся, а может, и сам капельдинер, выполняющий мелкие просьбы за чаевые. Или буфетчик. Или Призрак Оперы…
Ладно. Наверняка это всего лишь розыгрыш.
III
Разгадаешь мой шифр?)
000000000
000001101100000
11111110001111111
11001111111110011
111111100011
111110000011111000
00001110000000
0010000000000
000000
МКак смерть и налоги
Должно же быть у человека хобби, верно?
Вот Никола Тесла, например, разводил голубей, а Орландо Блум собирает машинки из Lego. У моих друзей тоже есть хобби. Скажем, Кристина, ведущая утренних новостей и по совместительству моя подруга (а может, и наоборот: моя подруга и по совместительству ведущая утренних новостей) увлекается макраме. А Габриэль (тоже моя подруга) всё своё свободное время посвящает гончарному кругу, хотя по профессии она модельер и даже держит ателье в центре Таллина. Наташа, хорошо известная вам по предыдущему рассказу, коллекционирует термосы.
Я тоже кое-что коллекционирую, а именно: минералы, жуков, средневековые пыточные инструменты, пуговицы, марки, программки опер, виниловые пластинки, зубные протезы, холодное оружие, материнские платы, антикварные кофейники, этикетки от сыра и кактусы. У моих читателей к этому моменту уже должна была подняться бровь, а то и две, так что, если вам вдруг захотелось захлопнуть книжку и сдать её в макулатуру, вероятнее всего, именно так и следует сделать.
Понимаете, коллекционирование не даёт мне ёбнуться вконец. А причин для этого достаточно: постоянные пьянки, самобичевание, отсутствие личной жизни, скучнейшая работа. Кстати, о работе. Должность называется так: Второй советник департамента специальных проектов Эстонской ассоциации информационных технологий и телекоммуникаций. Мне так и не удалось выяснить ни то, как сложилась судьба первого советника (говорят, он бежал в горы), ни то, что входит в мои прямые обязанности. Вроде бы, смысл этой должности в том, чтобы давать советы менеджеру проекта, когда он сталкивается с чем-то, что выходит за рамки его профессионального опыта. Беда в том, что не было никакого менеджера и не было никакого проекта, поэтому я там катался как сыр в масле и получал неплохую зарплату просто за то, что иногда сидел на совещаниях (дистанционно) и в конце месяца списывал человеко-часы: якобы работал. То есть, как вы понимаете, свободного времени у меня на-ва-лом.
Часть этого времени я уделяю стендовой стрельбе, ещё часть – музыке, ещё какую-то часть – друзьям, прогулкам, пленэрам и прочей ерунде, а всё остальное время посвящаю пополнению своих коллекций и решению появляющихся в связи с этим проблем.
eBay «Антикварная брошь с бирюзой / Австро-Венгрия / 1900 г.»
Покупаем!
Авито «Виниловая пластинка / Камиль Сен-Сан / Второй концерт для фортепиано с оркестром»
Ну как тут удержаться?
Ярмарка мастеров «Кофейный чайник / Костяной фарфор / Rosenthal»
Беру.
И так последние полгода. Если я хотел что-то купить, то остановить меня мог бы только Армагеддон, и то лишь по причине физического уничтожения артикула. Я как раз любовался очередным кактусом, доставленным из Мексики, как вдруг… вдруг мне на электронную почту пришло письмо.
Только бы не угроза! Только бы не угроза! Только бы не угроза!
Не угроза, конечно, но почти. Писала налоговая служба Эстонии. Смысл сообщения сводился к тому, что в связи с получением за отчётный период (шесть месяцев) сорока семи посылок я обязан уплатить: НДС, таможенный сбор, почтовый сбор, сбор за сервис, пошлину и наконец акциз. Поле «Итого» избавило меня от тягостных вычислений. Я должен был отдать в казну восемьсот шестьдесят семь евро.
Беда! Бухгалтерия (двадцать тупоголовых баб) ещё в феврале потеряла мои документы на перечисление зарплаты, и мне сказали переоформлять все бумаги за второй квартал. А если документы идут за второй квартал, то и зарплата идёт из бюджета второго квартала. Инвестиционный комитет (херня, которая выдаёт деньги) заседал в середине марта. Согласование по выплатам пошло на апрель, аккредитация заняла месяц, и зарплату я получу только восьмого мая! Послезавтра. А все деньги я уже потратил на кактус.
Так, ну не сяду же я в тюрьму за небольшую задержку, правда? Люди годами не вносят платежи по ипотеке – и ничего, живут же как-то. Как правило, на улице, но…
У подножья налоговой сидит бездомный мужчина с собакой. Вот до чего доводят граждан подобные учреждения. Это мне в назидание. Ох.
Добрая женщина за стойкой администратора вручила мне квитанцию и подсказала, что грабят налогоплательщиков у окна номер тридцать два. Постояв немного в очереди, я добрался до тётки за кассой, отдал квитанцию, приложил карту. Всё!
Здесь история могла бы и закончиться.
Но.
Не тут-то.
Было.
На следующий день (а это был четверг) мне пришло новое сообщение…
Налоговая вежливо, но настойчиво уведомляла меня о том, что я должен государству ещё шесть центов. Неуплата этой суммы в указанные сроки грозила мне административной, а затем и уголовной ответственностью, блокировкой банковских счетов и, если немного пофантазировать, очевидно, высылкой из страны или смертной казнью. А для экономики крохотной Эстонии это, бьюсь об заклад, обернулось бы кризисом, галопирующей инфляцией, безработицей и полным крахом. Угрозы от загадочного недоброжелателя в опере – это ещё куда ни шло, но от налоговой – уже перебор.
– Здравствуйте! Вы позвонили на горячую линию налоговой службы Эстонии. Ваш звонок очень ва…
– Добрый день. Меня зовут Маргус Рейман. Мне пришло уведомление о том, что…
– Для проверки корректности заполнения счёт-фактуры нажмите «1».
– Погодите, мне нужно…
– Для регистрации в реестре арбитражных управляющих нажмите «2».
– Да стойте вы, я только…
– Для получения сведений о налогоплательщике…
– Переключите на оператора!
– Нажмите «3».
– Переключите. На. Оператора.
– Для отправки запроса о предоставлении в налоговый орган выписки по…
Пошла нахуй. Сама отправляй свои запросы в налоговые органы и делай потом с этими органами, что хочешь. Всё ясно. Придётся ехать.
Когда я ворвался в налоговую, видимо, взгляд мой был безумен, так как охранник остановил меня в вестибюле и потребовал пройти через металлодетектор. В его представлении именно так должен выглядеть человек, который с пистолетом и криком «Всем лежать!» вынесет из кассы миллион, а то и два.
Не ограбив казны, я двинулся в сторону стойки администратора.
– Здравствуйте, – улыбается мне всё та же добрая женщина, – вам что-нибудь подсказать?
– Подскажите мне, – говорю я, показывая ей сообщение, – отчего я должен заплатить шесть центов?
– Паспорт, пожалуйста, – минутная пауза. – Ага, вижу вас в системе. Понимаете, за каждый день просрочки по платежу начисляются пени в три цента. Счёт вам пришёл шестого мая, а оплату вы внесли восьмого мая. Значит, это два дня, отсюда шесть центов. Вот ваша квитанция. Могу ещё чем-то помочь?
Ноги сами привели меня к окну номер тридцать два. Там стояла скорбная очередь из таких же, как я, финансовых преступников и махинаторов. Краем глаза я прошёлся по квитанциям стоявших: у кого двадцать четыре цента, у кого девять, у кого – вот ведь не повезло – целых шестьдесят шесть. Кто вдруг не знает, бутылка молока стоила в ту пору полтора евро.
Подхожу к окну:
– Добрый день, – говорю.
– Здравствуйте. Квитанцию давайте.
Дама за оконцем вбивает номер моего паспорта, затем вдумчиво сморит в экран компьютера, будто пытается решить судоку на максимальном уровне сложности.
– Семь центов, пожалуйста.
– Семь? Было же шесть.
– Сервисный сбор в один цент. Как будете оплачивать?
– Картой.
– Картой принимаем только от одного евро.
– Как так?
– А вот так. Только наличными.
– Но вы же сами меня спроси…
– Молодой человек, на задерживайте очередь. Платить будете?
Глубокий вдох.
– Давайте я один евро заплачу.
– Не положено.
– Где у вас банкомат?
– Банкомат на техобслуживании.
Не-е-ет уж, либо мы, либо нас.
– Ну нет у меня наличных, понимаете? Нет – и всё. Хотите, я вам переведу, лично вам на карту, а вы мне дадите один евро?
Зрачки сотрудницы приняли форму равносторонних треугольников, и она проорала:
– Я взятки не беру!
– Да я только…
– Штраф!
– Погодите, я же…
– Следующий!
– Нет! – я преградил дорогу какой-то старушке. – Пока я не оплачу пени, я не уйду!
– Марина! Звони Андрею! У меня тут буйный!
– Стойте, я же…
– ОХРАНА!
Люди из очереди встали на дыбы, а старушка на всякий случай замахнулась тростью.
Я погиб. Вот зачем я пошёл оплачивать счёт именно вчера? Не мог, что ли, подождать полгода, чтобы пени накапало до пяти евро и уж потом идти в налоговую?
Надежды не остаётся: либо меня с позором выведет охранник (я не стерплю унижения, понесу репутационные риски и застрелюсь), либо меня прикончит эта пенсионерка с тростью. Значит так, всё своё движимое и недвижимое имущество, включая коллекцию брошей и кактусов, я завещаю…
– Да на, господи, – какой-то парень в оранжевой рубашке с презрением швырнул мне монетку достоинством в один евро, – нищеброд ты несчастный.
Я посмотрел на своего спасителя. Спаситель выглядел так, словно кто-то играл в Sims и при создании персонажа нажал кнопку Random: гавайская рубашка, русые кудрявые волосы, глаза неопознаваемого оттенка, а лицо такое, будто его носитель год провёл в Бухенвальде, а после освобождения решил намазаться автозагаром. Образ дополнялся здоровенной серьгой в форме креста.
Позже я выяснил, как звали этого человека, и мы даже подружились: ходили потом друг к другу в гости, пили Романский пунш, а как-то раз посетили поэтический вечер, и я даже позвал его на свой день рождения! Но в ту секунду мне было не до крепкой мужской дружбы и уж точно не до пунша.
– Вот, – с выражением праведного высокомерия я положил монетку перед злобной тёткой.
– У меня нет сдачи!
– Сдачу оставьте себе.
Какой бы вывод сделать из всего этого? Чем подытожить? Деньги правят миром? Да вроде нет. Жадность – это грех? Наверное, но поди объясни это налоговой. Доброта спасёт человечество? Не знаю насчёт человечества, но меня, кажется, спасла. Кстати, о спасении.
Обернувшись, я не увидел загадочного молодого человека: нигде не мелькала фигура в оранжевой рубашке. Согласитесь, таинственное исчезновение вносит нотку детективщицы в наш рассказ, не так ли? Ну ничего, детективчик выйдет короткий, потому что Таллин – город маленький. Это вам не Токио и не Вашингтон, здесь населения всего-то четыреста пятьдесят семь тысяч пятьсот семьдесят два человека, не считая туристов, будь они неладны, а значит, рано или поздно (а именно – в рассказе «Лимонный заговор») мы снова встретимся.
IV
Я люблю тебя, как судно любит утренний туман,
А капитан – капитанскую рубку.
Я люблю тебя, как парус любит ураган,
А пассажир – спасательную шлюпку.
МаргусЛимонный заговор
⠀
Вот единственный раз в году заваришь себе кофе с сахаром и непременно, НЕПРЕМЕННО опрокинешь кружку, выльешь содержимое на столешницу, на пол, на пижаму – на всё!
В голове сама собой заиграла песня «Маленьким осликом быть хорошо». Каждый знает, что пролить кофе без сахара – это ерунда и почти обыденность, но вот с сахаром… Теперь всё будет липнуть к полу.
Это и называется магией утра. Утро. Хуютро! Ненавижу!
Стараясь не смотреть в зеркало, я прохожу из кухни в комнату и включаю компьютер – пусть просыпается скорее, мерзавец, не мне же одному страдать.
Знаю, что многие начинают свой день с кормления домашних питомцев. Я не исключение.
– Диоскурия, зайка моя, – проворковал я, подходя к террариуму в гостиной, – время завтрака.
Следует действовать осторожно в следующем порядке: открыть крышку террариума, взять пять сверчков из контейнера, поместить их в террариум, закрыть крышку, отойти на безопасное расстояние. И желательно при этом не дать себя сожрать.
– Смотри, какая вкуснятина! – сверчки отправились в террариум.
Диоскурия (обаятельная паучиха из семейства птицеедов) хищно вцепилась в сверчка, а потом, не тратя ни секунды даром, прикончила второго, и третьего, и четвертого, и наконец пятого.
– Ути, какая молодец!
Можете меня осуждать, но я во восторге от подобных зрелищ. Вот только что сверчки беззаботно чирикали, никого не трогали, а уже превращаются в студень.
Солнце самодовольно поднималось всё выше, шумела кофемашина, компьютер приходил в себя после вчерашней катки в Sims, а я сидел, курил и размышлял о предстоящем дне. День обещал быть интересным. Сначала я планировал немного поработать, точнее – изобразить работу, поприсутствовав на утреннем совещании. А вечером… Что же вечером? Ах да, точно! Анна и Франк устраивают вечеринку! Да вечеринку не простую, а костюмированную.