Разделенные

Я оторвался от созерцания глади Ока, лишь когда почувствовал, как на мое плечо опустилась чья-то рука. Вздрогнув и подняв голову, я увидел своего сольхана и плескающееся в его глазах неодобрение.

– Лучехей,

– произнес он таким голосом, словно я сделал что-то непозволительное.

– Лучехей, – ответил я и отвел взгляд в сторону. – Ты сердишься на меня?

– А ты как думаешь? – Солнцесвет обошёл меня и, присев рядом, заглянул в Око. – Все это влияет на твои мысли, ты не должен наблюдать за смертными.

– Но наш прародитель ведь создал это место как раз для того, чтобы мы наблюдали за ними! – воскликнул я.

– Нет, – отрицательно качнул головой брат. – Он сделал Око, чтобы мы видели, в какой мир он отправился, и знали, что он нас не бросил, а просто помогает более слабым созданиям, чей срок жизни ограничен.

– Нигде не прописано, что нельзя смотреть на жизнь смертных, – мои пальцы непроизвольно сжались в кулаки.

Как? Вот как объяснить сольхану, что мне жизненно необходимо здесь быть! Я чужой среди своих, мои братья меня не понимают, я не могу найти с ними общих тем для разговора…

Зато я чувствовал, что люди, хоть отдаленно, но похожи на меня. Своими мечтами, стремлениями, поступками…

– Прошу тебя, не появляйся здесь больше, – в голосе брата было столько печали, что я не решился возразить.

Я не знал, что говорили обо мне Старейшины, что отвечал им мой сольхан. Он всегда заботился обо мне, сколько я себя помню и мне хотелось поблагодарить его за старания и поддержку.

– Я буду реже сюда ходить, – проговорил я. – Но я не могу не появляться здесь вовсе, мне… это нужно, пойми. Обещаю, что не буду подолгу смотреть в Око, но не запрещай мне здесь быть.

Мои глаза вдруг стали влажными.

Я поднял руку и провел пальцами по щеке. Что это за влага такая? Стоило мне подумать об этом как я вспомнил. Я видел, как из глаз смертных лилась влага, они называли это слезами. Проводя ладонью по глазам, чтобы мой сольхан не заметил слёз, я притворно улыбнулся ему и решил, что лучше всего сейчас будет просто уйти. Забраться в свой лучовник и просидеть в нем до самого следующего восхода.

Глава 2. Лунолика

Луна – Великое Светило,

Раз в год приходит к нам

С другого мира.

При её виде я робею,

А кожа на щеках темнеет.

Я знаю – для неё все равны,

Но чувствую себя отвратно.

Не принимают меня сестры,

Считают странной и другой.

Я – как неполная слеза,

Но разве в том моя вина?..

В этот лунный восход

я, как обычно, сидела в самом дальнем углу лунодома

, пытаясь спастись от звуков, что вторгались ко мне снаружи. Мне не нравилось слышать веселые голоса ширеле

. Когда они звучали слишком громко, я закрывала уши ладонями и сосредотачивала свое внимание на песочных часах, которые неизменно отсчитывали каждые пять лунут

.

С самого рождения девяносто лун назад я не вписывалась в общество моих сестёр, а потому большую часть времени проводила в одиночестве.

Мне было страшно приходить в этот мир. Едва я открыла глаза – увидела собравшихся вокруг меня сестёр. Они нараспев повторяли мое имя и тянули ко мне свои руки.

Я тогда очень сильно испугалась и громко закричала. Большинство сестёр отпрянули от меня, и по сей день они не желают со мной общаться.

Да мне и не нужно этого, мне нравится быть одной… или я просто убедила себя в этом?

Порой, когда я смотрю на своих младших сестёр, мое сердце колет обида, а душа словно начинает трепыхаться в теле, желая присоединиться к ним. Но я знаю, что они не будут мне рады, знаю, что с моим появлением улыбки на их лицах померкнут, и я остаюсь сидеть в своем лунодоме.

Мне до сих пор не понятно почему меня сторонятся. Моя шилэнис

как-то сказала мне, что это все из-за того моего крика, мол, никто и никогда так не реагировал, а потому меня считают другой… Лунницы хоть и любопытны, но стараются избегать непознанного. Я для них чужая.

Прошло совсем мало времени после моего рождения, как я попросила выделить мне отдельный лунодом. Я не хотела жить вместе с теми, чьи веселые разговоры затихали, стоило мне подойти к ним. Ширеле начинали пересказывать страшные истории о горящих землях

, которые слышали от Старейшин, и это очень сильно меня пугало.

Я совру, если скажу, что не чувствовала того, что они искренне хотят, чтобы я покинула их лунодом, а потому специально подымали страшащие меня темы.

Мою шилэнис волновало мое будущее, в то время как мне самой было абсолютно все равно. Разве спустя время я смогу стать другой? Неужели через десяток лун мои сёстры поменяют ко мне отношение?

Конечно, нет.

Даже думать о подобном было бы смешно, поэтому я не думала, а просто примирилась с судьбой, которую уготовила мне моя прародительница.

Последняя песчинка скатилась по гладким бокам песочных часов – прошло пять лунут. Я медленно потянулась к ним, чтобы перевернуть и начать отсчет заново. Но мне помешали.

– Лунгрет

, Лунолика, – ко мне бесцеремонно вторглась моя шилэнис и, уперев руки в бока, поинтересовалась. – Открывает ли ночь новые грани твоего существования?

Я перевела на неё взгляд и в который раз подивилась тому, какой у неё красивый оттенок кожи – тёмно-серый с синим переливом. Яркие голубые глаза смотрелись очень контрастно, обрамленные густыми чёрными ресницами. И хотя глаза у меня были похожего цвета, и ресницы тоже были тёмными, тон моей кожи был самым обычным – голубоватым, довольно светлым. Я даже иногда завидовала тому, какая необычная и красивая кожа у моей шилэнис.

– Лунгрет, Лунайра, – ответила я, видя в её радужках плохо скрываемое недовольство. – Ночь открывает для меня новые грани сущности, наполняя моё существование светом.