Перед зеркалом

Когда Геля переехала к бабушке, ей снова пришлось нелегко. Женщина, потерявшая сына, не смогла справиться с горем и пристрастилась к пагубной привычке. Ангелину бабка не била, даже не ругала, но и заботиться о ней не собиралась. Учеба Геле давалась нелегко, во втором классе её предложили оставить на второй год или перевести в школу-интернат для детей с задержкой психического развития. О последствиях обучения в подобных интернатах бабка не подумала, поэтому с легкостью перевела внучку в интернат с дневным пребыванием. В окружении таких же несчастных, никому не нужных детей Геля провела семь лет своей жизни.

Помимо аттестата об основном общем образовании, в интернате Ангелина получила навыки курения, употребления спиртных напитков и рукопашного боя. Мечтать не хотела, планы на жизнь не строила, жила на пенсию по потере кормильца. Получить комнату в общежитии помогла учительница из интерната. Только о ней Геля отзывалась с особым теплом, об остальных людях в её жизни говорила в самых крепких и жестких выражениях.

На мой вопрос, зачем она калечит людей на стадионе, Геля ответила, что никогда никого не резала, только пугала и развлекалась. Ей нравилось видеть ужас и страх в глазах чистеньких излюбленных принцесс. Умоляя о пощаде, расфуфыренные красотки отдавали деньги, валялись в ногах, унижались, придавая Руке уверенность в своей безграничной власти. Я спросила про маму и снова увидела слезы в глазах Гели. «Ненавижу эту тварь», – сквозь зубы процедила Ангелина. От разговора о матери она уклонилась.

Мы еще немного посидела на лавочке, когда замерзли, вернулись в общежитие. Часы показывали семь утра, нужно было возвращаться домой. Я разбудила Лелю, на прощание обняла Гелю, на газете написала свой домашний телефон и предложила снова встретиться, чтобы обсудить планы на будущее. Она тихонько извинилась за свою банду, предложила на следующей неделе вместе сходить на дискотеку в «Монтажник». Я утвердительно кивнула, но не была уверена, что снова захочу попасть на стадион. Мы с Лелей вышли из общежития и молча поплелись домой.

Я тайком пробралась в родительский дом и юркнула в ванную комнату, чтобы смыть с себя остатки косметики, сигаретной вони, специфичного запаха общежития и следов печати с диснеевским персонажем, оставленным охранником стадиона. После душа я облачилась в мягкий халат, добралась до своей комнаты, бездыханно рухнула на кровать и отключилась на несколько часов. Мама зашла в мою комнату около одиннадцати. Она удивилась, что не услышала, как я зашла домой, стала расспрашивать причину моего раннего возвращения. Во избежание скандала мне снова пришлось соврать. Я объяснила, что Леля с мамой первым автобусом отправились на дачу, поэтому домой пришлось вернуться раньше обычного времени. Мама поцеловала меня в лоб и предложила вместе позавтракать. Я попросила еще полчасика понежиться в постели, но больше не сомкнула глаз.

Передо мной кружились картинки из детства. Я помнила все дни рождения, которые устраивали мне родители. Несмотря на скромный доход нашей семьи, они никогда не жалели на меня денег. Всегда баловали, делали сюрпризы, дарили заботу и любовь. Только теперь я поняла, что от судьбы получила настоящий подарок, который достается не каждому ребенку. Мне было жалко Ангелину, и я захотела помочь своей давней подруге. Для себя я решила, что уговорю Гелю продолжить обучение в каком-нибудь училище, постараюсь привести в порядок её жилище и попытаюсь научить мечтать.

Самым легким оказалось дело, связанное с уборкой комнаты. За несколько дней мы переклеили обои, помыли санузел, постирали шторы. Чтобы объяснить домашним мое частое отсутствие, мне пришлось рассказать родителям о встрече с Гелей, которая состоялась якобы на улице. Выслушав историю о её судьбе, мама, не задумываясь, отдала несколько махровых полотенец и постельное белье. В шкафу отыскала старенький набор вилок и стаканов, которые тоже отдала Геле. Отец вставил новую дверь в её комнату. Через пару недель жилище моей подруги преобразилось, в нём стала пахнуть свежестью и чистотой.

Несмотря на все доводы в пользу образования, с учебой дела оказались почти безнадежными. Геля даже слушать не хотела об училище, разговоры о планах на жизнь пресекала. Но я не отчаивалась, лишь на время отступила, чтобы ближе к осени снова начать наши переговоры. Я стала много времени проводить с Гелей, что, безусловно, злило Лелю. Между собой они не поладили, и мне пришлось сделать выбор. Моя школьная подруга была очень близким человеком для меня, но бросить Ангелину я не могла. Я отвадила от Руки её мужеподобных подруг. Вместе мы читали книги, ходили в кино, обсуждали сюжеты новых фильмов. Она стала реже курить, из спиртного пила только пиво и всё время уговаривала меня сходить в «Монтажник» на дискач. Я понимала, что новый образ жизни для развязной Руки был скучным, но всё равно надеялась, что смогу изменить судьбу подруги.

Лето мы провели вместе. Но началась осень, мне нужно было сосредоточиться на обучении, чтобы успешно сдать выпускные экзамены и поступить в престижный институт. С Ангелиной мы стали встречаться реже, я снова сблизилась с Лелей. По выходным дням я навещала Гелю, но замечала на ней следы недавних попоек. Из-за ранних холодов дискотеки на стадионе «Монтажник» прекратились, но кисти рук Гели всегда почему-то были разбиты. Совершенно случайно я узнала, что Рука стала посещать школьные дискотеки и там кошмарить учеников. Потом она переключилась на мероприятия, которые проводились в доме культуры.

Однажды я застала её в туалете соседней школы. Там старшеклассники проводили конкурс «Мисс Осень – 98», после которого директор школы разрешила потанцевать в актовом зале. Зайдя в уборную, чтобы освежиться и привести макияж в порядок, я услышала тихий плач и знакомый голос. В туалете стояла Рука вместе с парочкой старых знакомых, и, угрожая расправой, вымогала деньги у девятиклассницы. Я окликнула Гелю по имени. Она посмотрела на меня пьяным затуманенным взглядом и сказала: «Отвали». Это хамство возмутило меня, я схватила перепуганную девчонку за руку, а банду предупредила, что позвоню в милицию, если они сейчас же не уберутся отсюда. Геля стала извиняться, утверждать, что просто не узнала меня, глупо улыбаться и шутить. Беззубая начала прыгать, изображая каратистку, махать ногами и руками, сжатыми в кулаки. Рука влепила подзатыльник своей подруге, между ними началась драка. На шум и крики сбежались преподаватели и директор. Разнять боевичек смогли только через несколько минут. За это время беззубая разбила нос и губы Руке, кровь залила её лицо и пол туалета. Я смотрела на свою подругу, которой всем сердцем хотела помочь, и понимала, что мои усилия оказались тщетными. Её внутренний мир, привычки и характер формировались в условиях насилия, необходимости защищаться, чтобы выжить и чувствовать себя «звездой». Сопливые романы, которые я читала вслух в попытке развить воображение обездоленной девчонки, забота, разговоры о планах и мечтах были для неё пустым и ничтожным занятием. Я закрыла руками лицо и горько заплакала. Учителя подумали, будто в драке досталось и мне, но я, убедив всех в своей невредимости, выскочила из туалета, схватила в гардеробе пальто и побежала домой, захлебываясь от слез.

Родители, увидев меня заплаканной и растрепанной, перепугались не на шутку. Нужно было успокоиться, чтобы рассказать о своей душевной травме и безнадежности усилий, вложенных в этого зверька, который никогда не станет чистым Ангелом, поскольку до конца жизни будет лишь картавой некрасивой испорченной Рукой. Мама нежно обняла меня, попыталась успокоить, уверяла, что мы сделали всё, что было в наших силах для поддержки и помощи человеку, попавшему в беду. Чтобы не расстраивать маму, я согласилась с ней, но еще несколько месяцев ощущала ноющую боль в душе.

После зимних каникул дни замелькали с удвоенной скоростью. На смену школьным занятиям приходили факультативы, сменяющиеся подготовительными курсами в институте, расположенном в соседнем городе. Дорога на автобусе в одну сторону занимала около часа. В это время я могла немного поспать. Высокая нагрузка и усталость научили меня дремать даже стоя, держась за поручни транспорта.

Мои усилия оказались ненапрасными: я успешно сдала выпускные экзамены и поступила в институт на бюджетное отделение. Чтобы сэкономить деньги и время на дорогу до института и обратно, родители сняли для меня квартиру возле вуза. Перед защитой дипломной работы они смогли её выкупить, сделав хозяйкой собственного жилья. Я не сразу нашла достойную работу, но еще на втором курсе встретила прекрасного парня, ставшего моим мужем. Мы оба были вспыльчивыми и упрямыми, в начале семейной жизни нередко ссорились по пустякам, но с годами столкновения между нами происходили всё реже, мы научились вовремя отступать и беречь друг друга.

Леля сразу после окончания школы уехала учиться в другой регион, вскоре забрала к себе маму. Несколько лет мы переписывались, поздравляли друг друга с днем рождения, но со временем письма стали приходить реже, к моменту рождения нашего с мужем сына связь со школьной подругой окончательно оборвалась.

Муж заменил мне друзей и подруг. Мы редко расставались и всё всегда делали вместе, но иногда я скучала о Леле, даже грустила по Геле. Я давно выросла, много изучала психологию человеческих отношений, по научной книжке растила и воспитывала своего ребенка, помогала только тем людям, которые сами просили о помощи, но иногда думала, что напрасно бросила свою бандитку. Я перестала злиться на свою несчастную подругу из детского сада «Ромашка», простила её, но искать встречи не решалась. Но судьбе было угодно, чтобы мы встретились снова.

Несмотря на то, что я давно жила в другом городе, мы с семьей часто гостили у моих родителей, которые души не чаяли в своем зяте и внуке. Для покупки гостинцев мы зашли на местный рынок, купили фрукты, овощи и отправились к выходу. Вдруг я услышала свои имя и фамилию, которую около десяти лет назад сменила на другую. Я обернулась и стала глазами искать знакомое лицо. Рядом со мной стояли люди, но я их не знала, подумала, что мне послышалось, и решила продолжить движение, но снова услышала: «Маша Пирогова, постой!» Ко мне подошла молодая женщина и сказала: «Ты не помнишь меня, я Ангелина Рукосуева». Я не поверила своим глазам. Передо мной стояла улыбчивая, уверенная в себе красотка с белоснежными ровными зубками, длинными черными волосами, с полным отсутствием дефектов речи. Её вид поразил меня до глубины души. «Геля, привет!» – радостно воскликнула я и обняла подругу. Мы обе спешили, но непременно должны были узнать о судьбах друг друга. Муж и сын отправились в машину и дали возможность нам немного поговорить.

Геля начала с извинений за тот поганый вечер, который поставил точку в наших отношениях. На школьной дискотеке директриса всё-таки вызвала наряд милиции и Гелю поставили на профилактический учет в отделе по работе с несовершеннолетними. Власти попытались вразумить мать заняться воспитанием Гели, но та снова вышла замуж, была беременна очередным ребенком и не собиралась уделять внимание давно забытой дочери. Следующим летом Гелю задержали около стадиона «Монтажник», она была участником беспощадной драки. Инспектор предупредила, что если нарушительница не пойдет учиться или работать, то обязательно загремит в колонию для несовершеннолетних. На следующий день инспекторша отвезла Гелю на экскурсию в СИЗО, а через неделю – в женскую тюрьму. Эти необычные экскурсии оказали серьезное влияние на бандитку, несравнимое с моими уговорами, той же осенью Геля поступила в училище для получения профессии маляра и окончательно разорвала отношения с подругами. На производственной практике она встретила мужчину, который работал сварщиком. Он был старше Ангелины на пятнадцать лет, смог растопить лед в сердце израненной девушки и превратить гадкого утенка в настоящего лебедя. На пятую годовщину их свадьбы Геля узнала, что беременна. Она мечтала родить девочку, чтобы назвать её в честь меня, но судьбе было угодно подарить семье Гели сына. Она открыла сумочку и вытащила кошелек, в боковом кармане которого лежала фотография белокурого кареглазого сыночка, напоминающего ангела. Он сидел на руках некрасивого, но очень сильного мужчины, немного похожего на отца Гели, которого я видела на фотографиях.

Бабка Ангелины умерла после очередной пьянки, когда внучке исполнилось двадцать лет. Квартиру она приватизировать не успела, поэтому в наследство ничего не оставила. К моменту нашей встречи мать Гели лежала в больнице и умирала от цирроза печени. Я удивилась этому диагнозу, ведь её мать никогда ничего не пила. «Зато была самой ядовитой женщиной на свете», – продолжила Геля. Мне не понравилось, что о матери она говорила в прошедшем времени, но поправлять её не имела права. Подружка объяснила, что сейчас оформляет опекунство над своими двумя сводными братьями и готовится принять затравленных несчастных ребятишек в свою семью. Мне хотелось предостеречь будущую многодетную мать и напомнить о своих тщетных усилиях в отношении её самой, но, видя перед собой абсолютно другую женщину, говорить и вспоминать ничего не стала. Спросила про мнение супруга насчет усыновления чужих детей и, услышав о его благородной и мудрой поддержке, пожелала счастья и успехов.

Напоследок Геля рассказала, как несколько раз принимала участие в ремонте нашего стадиона «Монтажник», но недавно услышала, будто стадион собираются снести как старое непригодное сооружение, чтобы на его месте построить современный спортивно-оздоровительный комплекс. Дискотеки в «Монтажнике» так и не принесли мне удовольствия, но, проезжая мимо, я не раз вспоминала, как встретила там подругу своего детства. Стадион действительно выглядел старым и обветшавшим, однако новость о его сносе всё равно вызвала грусть в моей душе. Так сложилось, что в небольшом городке, где я родилась и выросла, всё старое и ветхое сносили без труда, вот только новое строить не спешили.

Мы еще немного поговорили о моих родителях, обнялись как родные люди и разошлись по своим делам. Телефонами обмениваться не стали, обе знали, что вряд ли сможем встречаться или дружить: слишком много лет мы прожили порознь и строили разные планы на будущее. Но я поблагодарила судьбу за то, что дала мне возможность успокоить душу и узнать про жизнь подруги детства. Брошенная своими родными и близкими, оказавшаяся на дне жизни, Ангелина всё же смогла обрести счастье, стать прекрасной женой и мамой, способной окружить заботой и любовью даже чужих детей.

Я села в машину и почему-то расплакалась. Супруг испуганно посмотрел на меня, спросил причину моих слез, я не нашлась, что ответить, сказала, что встретила старую знакомую, которая поведала о сносе стадиона «Монтажник». «Ну и слава Богу», – неожиданно ответил муж, который, оказывается, тоже бывал на дискотеках нашего стадиона и бился с местной братвой за право посетить танцпол: «Давно пора снести этот рассадник поножовщины и драк. Надеюсь, милая, у нашего сына будут совсем другие развлечения», – подытожил супруг, нежно поцеловал меня в губы и повез на званый ужин к родителям…

Осенняя охота

Традиционно принято считать, что настоящий мужчина обязан иметь несколько увлечений. В первую пятерку включены: рыбалка, охота, оружие, игра в шахматы и спорт. Мой отец не отличался индивидуальным подходом к воспитанию сына и посему с юных лет настойчиво пытался привить мне тягу именно к этим занятиям. Отец после школы получил специальность сварщика, отслужив в армии положенный срок, устроился работать в местный комбинат строительных материалов. Он зарабатывал неплохие деньги, всегда брался за «шабашки», но всю жизнь мечтал, чтобы его единственный сын получил высшее образование и непременно стал «большой шишкой». Духовно мы не были близки, никогда не говорили на откровенные темы, иногда его настырные занятия шахматами и легкой атлетикой выводили меня из себя, но, спустя много лет, я осознал, что многое умею и знаю именно благодаря настойчивости моего отца.

В спорте я не достиг особенных высот, однако стал выносливым и поджарым юношей. Шахматы не принесли мне регионального успеха, но сосредоточенность и усидчивость, которые необходимы в игре, помогли мне успешно закончить школу. Увлечение оружием помогало производить впечатление на девчонок. К рыбалке я был равнодушен, но иногда искренне радовался, когда по истечении нескольких часов сидения на берегу реки, обкусанному самыми кровожадными лестными комарами, мне всё же удавалось поймать добычу на свою удочку. Только охота вместо увлечения стала настоящим испытанием для моей юношеской души, оставив в памяти лишь чудовищные воспоминания.

Когда мне исполнилось четырнадцать лет, отец объявил, что я готов идти с его компанией на охоту. Мама давно перестала вмешиваться в воспитательный процесс, поэтому для неё эта информация стала обычным сигналом для сбора нуждой одежды и припасов. К этому мероприятию готовились загодя. Друзья отца созванивались по несколько раз в день, чтобы уточнить содержимое своих рюкзаков, состояние ружей и наличие боеприпасов, перечень продуктов и объём горячительных напитков. Дядя Гена и дядя Юра знали меня почти с рождения и вместе с отцом много лет трудились в одной бригаде. Они гордились моим отцом за такое воспитание своего отпрыска и немного завидовали ему, ведь у обоих в доме жили только представители противоположного пола, включая жен и матерей.

Всю дорогу к месту охоты друзья отца говорили о зайцах, которых называли «косыми», – они должны были стать нашей добычей. Мне рассказывали о повадках этих животных, вес которых мог доходить до семи килограммов, про их отличительную черту – уши длиною около пятнадцати сантиметров, из-за чего слух «косых» развит очень хорошо, гораздо сильнее, чем зрение и обоняние, и задние лапы, которые мощнее передних, что позволяет зайцам в случае угрозы очень быстро скрываться из виду, достигая скорости до восьмидесяти километров в час. Потом между мужчинами начался спор, какую применить тактику на охоте. Засыпая в машине, я с трудом улавливал разницу между поиском следов, изучением местности, где проживают зайцы, и обустройством засады. УАЗик, в котором тряслась наша компания, ехал по дороге, словно по рельсам. Первые заморозки сковали окна машины изморозью, через которую ничего не было видно. На часах было четыре утра, мне хотелось вернуться в теплую постель, закутаться в пуховое одеяло и навсегда отказаться от заячьего мяса, только бы не тащиться в остывший осенний лес в поисках хитрой и пронырливой добычи. Но в тот день моему желанию не суждено было исполниться.

Через полтора часа жуткой дороги мы свернули на проселочную тропу, проехали еще около получаса и остановились. Солнце еще не собиралось просыпаться. На улице было морозно, деревья стояли в инее и от октябрьского холода словно звенели, земля была прикрыта небольшим слоем снега, что вызвало бурю положительных эмоций у отца, который сказал, что лучшие условия для охоты трудно придумать. Заячьи следы были как на ладони. Мужчины, не сговариваясь, стали устанавливать палатку и готовиться к походу. Учитывая, что «косые» вели ночной образ жизни, охоту было решено начать с первыми лучами солнца. Мне выдали ружье, проследили, чтобы я правильно его зарядил, – учитывая многолетние навыки обращения с оружием, это задание далось мне легко. Первые лучи солнца стали командой «на старт». Взволнованные и возбужденные охотники отправились на поиски добычи. Несколько часов мы бесполезно бродили по полям, пока отец не обнаружил запутанные следы зайца. Он ликовал, словно победитель, которому вручили долгожданный кубок, и в одночасье превратился в сосредоточенного гончего пса, готового зубами схватить свою жертву. Несчастное животное попыталось скрыться, но отец метко стрелял. Среди утренней осенней лесной тишины я вдруг услышал крик и плач маленького ребенка. Вначале я перепугался, но подоспевшие друзья отца объяснили, что это крик раненого, но еще не убитого зайца, чтобы закончить его мучения, животное нужно было добить. Эту миссию решили поручить мне.

Я с трудом помню вечер того дня и то, как мы вернулись домой, но в моей памяти навсегда сохранилась картинка с перепуганным, залитым кровью животным со слезами на глазах, в которое мне пришлось стрелять. Его почти человеческий крик боли еще долго стоял в моих ушах. Вегетарианцем я не стал, но для себя решил, что никогда больше не буду убивать животных ради развлечения или хобби. Отец, словно услышав мой зарок, никогда больше не предлагал составить ему компанию на охоте, да и сам старался выбираться только порыбачить.

После окончания школы, на радость родителям, я поступил в институт, чтобы получить профессию маркетолога. Род моей будущей деятельности родителям был вовсе не понятен, но сама мысль, что в семье сварщика и закройщицы ателье появится дипломированный специалист, вызывала у них невероятную гордость. Всё новое, чему меня учили специалисты нашего вуза, давалось мне легко. К третьему курсу я успешно прошел дополнительную подготовку по компьютерным программам, созданным для рекламной деятельности, и вскоре получил приглашение для работы в компанию по «раскрутке» товаров и услуг. Наша молодая энергичная команда быстро заняла свою нишу на рынке услуг. Мы брались за любые заказы, нашими услугами пользовались рестораны и обычные пельменные, «челноки», желающие поскорей растолкать товар, и новомодные бутики с косметикой. Однажды за рекламой своей продукции и себя самого к нам обратился очень влиятельный и богатый человек нашего города.

Прохор Петрович в советское время был заведующим производственной базы, имел огромные связи, смог приватизировать складские помещения и организовать в них склады по продаже строительных материалов. Через несколько лет процветающего бизнеса он «оттяпал» заброшенные земли в разных частях города и промышленной зоне, «захватил» бесхозный карьер по добыче песка, за бесценок выкупил тяжелую технику и стал монополистом по строительству дорог в нашем регионе. Амбициозность этого богатого человека не давал ему покоя, желание безграничной власти совсем лишило его сна, поэтому он решил подключить молодую команду креативных людей, чтобы показать всему региону, кто должен стать следующим руководителем нашей области.

Знакомство с этим человеком произвело на меня удручающее впечатление. Прохор Петрович говорил протяжно и очень надменно. В своем кабинете долго и уныло хвастался трофеями, полученными на охоте в разных частях планеты, коллекцией роскошных кинжалов и ножей, приобретенных у златоустовских мастеров и гениев кубачинского серебра, упивался рассказом о нефритовых шахматах, полученных в дар от китайского ювелира. Лишь одна мысль примеряла мою душу с этим чванливым богатеем – предвкушение гонорара за работу, который должен был освободить меня от долгов за недавно купленную квартиру. Оставалось только набраться терпения и поскорее выполнить заказ.

Но заказчик оказался еще противнее, чем я мог предположить. Каждое слово лозунга его компании подвергалось критике, не говоря о фотографиях и цвете баннеров на рекламных проспектах. Любые творческие идеи искоренялись до основания. Прохор Петрович был недоволен абсолютно всем, даже своей автобиографией, которую он надиктовал сам. Переговорив с коллегами, мы приняли решение отказаться от заказа, но вдруг наш мучитель объявил, что принимают концепцию его «раскрутки». Для того чтобы отметить первые успехи, он пригласил всех на охоту. Я находился в отчаянии, ведь мне пришлось несколько месяцев с утра до ночи писать и рисовать его буклеты и баннеры, ездить на все склады и карьер, чтобы познакомиться с сотрудниками этого невыносимого человека, перечитывать многочисленные контракты, писать аналитические записки, связанные с достижениями этой компании. Однако теперь мой гонорар зависел от того, смогу я нарушить свой зарок или нет. С той злополучной охоты прошло больше десяти лет. За это время я возмужал и повидал немало мерзкого и отвратительного на своем пути, но только воспоминания о том несчастном зайце до сих пор вызывали ощущение комка, подступившего к горлу. На следующее утро я позвонил Прохору Петровичу и заявил, что ехать на охоту не собираюсь, прошу рассчитаться со мной по всем обязательствам, оговоренным ранее. Мой собеседник немного помолчал, потом назвал меня трусом и отказался платить за работу. Я был взбешен поведением этого зазнавшегося морального урода. Потом переговорил с генеральным директором, чтобы в судебном порядке взыскать положенную сумму, но тот лукаво прятал глаза и попытался объяснить, что с такими влиятельными людьми лучше не спорить, тем более не судиться. По его поведению я понял, кому достанется мой гонорар.

С тех пор отношения в коллективе были испорчены. Генеральный директор утверждал, что не присваивал моих денег, однако новая роскошная машина перед окном говорила об обратном. Я попытался узнать правду у коллег, но вскоре понял, что меня просто «кинули». Предательство людей, которых я считал своими друзьями, простить было невозможно. Мне оставалось лишь написать заявление об увольнении, чтобы начать свое дело, тем более я давно стал замечать, что вся творческая работа в компании давно лежала только на моих плечах.

Не успев придумать план развития своего бизнеса, я получил предложение работать в новой типографии. Во избежание прежних ошибок с коллегами я держался на расстоянии, но не смог пройти мимо прекрасной художницы-оформителя Софии, мгновенно вскружившей мою голову. Этот прекрасный нежный цветок была дочерью егеря, который вместе с женой работал в местном заказнике. Всё детство София наблюдала за окружавшей её природой. Когда она рассказывала о закатах и рассветах в лесу, я понял, почему она стала художницей. Почти сразу мы поняли, что искали друг друга всю жизнь. Я тонул в её темно-синих глазах и понимал, что впервые в жизни влюбился по-настоящему. Почти сразу после первой близости мы стали жить вместе, через полгода поженились.

Я благодарен судьбе и крепости духа, которую воспитал во мне отец, за то, что не предал слово, данное однажды. Переступив себя и поехав на охоту, я, возможно, никогда не встретил бы ту, о которой мечтал всю жизнь.

Компания, где я раньше работал, со временем развалилась, генеральный директор, взяв большую сумму в кредит, исчез в неизвестном направлении. Он оставил коллег без зарплаты, арендаторов – без платежей. Прохор Петрович так и не смог занять высокий пост, потому как умер от сердечного приступа через несколько недель после той самой охоты, на которую я не поехал.

Мой тесть рассказывал, что охота этого богатого человека проходила в компании его друга – егеря, который рассказал, что жертвой должен был стать лось, которого преследовали более восьми часов. Лесник, повидавший многое в своей работе, до сих пор находился под неприятным впечатлением от этого убийства. Никогда прежде он не видел, как солнце в виде огромного желто-оранжевого диска разместилось между ветвистых рогов лося, когда тот поднял голову и услышал шаги преследователя. Это грациозное животное как будто заглянуло в душу всем участникам охоты, желая осветить сердца уходящими лучами солнца, но души и сердца у Прохора Петровича давно не осталось, поэтому он выпустил пулю из своего дорого ружья, инкрустированного золотом, и сразил животное наповал. В лесу наступило гробовое молчание, лишь победитель ликовал и радовался своем успеху, не подозревая, что дни его на этой земле уже сочтены…

Возможно, эти события вовсе не связаны друг с другом. На свете существует много охотников, проживших долгую и счастливую жизнь, но я до сих пор уверен, что до конца своих дней не буду охотиться на животных ради развлечения или хобби, надеюсь, этого не придется делать и для того, чтобы прокормить свою семью…

Магия гипноза

В детстве я много слышала теорий про линии на руках или отметинах на теле, по которым можно узнать о чертах характера человека, пережитых им событиях и его грядущей судьбе. На уроках анатомии в выпускных классах учительница упорно настаивала на физиологическом происхождении заломов на ладонях и разновидностях родимых пятен, которые имели сосудистое и пигментированное происхождение. Несмотря на то, что экзамен по анатомии я сдала на отлично, природа возникновения индивидуальных особенностей человека не давала мне покоя. Разглядывая на своей шее малиновое родимое пятно в форме клубники, я была уверена, что оно имеет непростое значение. Для себя я решила, что являюсь особенной, поскольку ни у кого в моей семье такого знака на теле не было.

Я была единственным ребенком у своих родителей. Мама несколько раз пыталась забеременеть, чтобы подарить папе наследника, но судьбе было неугодно продлевать род отца. Несмотря на это я не чувствовала недостатка в любви и внимании папы. Он обожал баловать меня, никогда не повышал голос, даже если отчитывал за плохую успеваемость в школе, один раз в месяц разрешал прогуливать уроки, любил вместе со мной кататься на каруселях и кушать пломбир, облитый молочным шоколадом. Мама нас называла неразлучниками. Она была красивой и очень образованной женщиной. Благодаря своим усилиям мама в тридцать лет возглавила детский сад и мечтала сделать из меня известного адвоката.

Мои планы на жизнь были связаны только с творчеством. По самоучителю игры на гитаре я смогла освоить композиции песен в стиле шансон. Мне казалось, я обладала слухом и неплохо пела, но вступительные экзамены в театральный институт с треском провалила.

Мама требовала одуматься и получить нормальную серьезную профессию. Папа предложил поработать год, чтобы с новыми силами идти к своей мечте. Я решила послушать совета отца и у мамы попросилась на работу. Спорить она со мной не стала, помогла получить должность нянечки в детском саду, которым руководила, но предупредила, чтобы я не жаловалась, поскольку впереди меня ждала грязная и низкооплачиваемая работа.

В начале августа того года мама представила меня своему коллективу. Он состоял из женщин разного возраста, телосложения и мироощущения. Единственным мужчиной нашего бабьего царства был сторож Семеныч. Его доброе сердце, безотказность и ответственность закрывали глаза мамы на единственный недостаток – любовь к спиртным напиткам. Появляясь на работе с крепкого бодуна, Семеныч прятал глаза, долго извинялся, несколько часов отсыпался в кладовке и к обеду превращался в исполнительного разнорабочего, способного двигать пианино в музыкальном зале или чинить мебель, которую без конца ломали дети.

Самой колоритной женщиной нашего коллектива была повариха Петровна. Крупная, розовощекая, она всё время заразительно хохотала и на голове носила невероятной красоты колпаки. Петровна вкусно готовила для детей, и про себя не забывала. Иногда я видела в руках поварихи сумки с продуктами, но никогда не говорила об этом маме, хотя, мне кажется, директор сама всё понимала, зная о небольшой заработной плате Петровны и четырех сыновьях на её иждивении.

Меня поставили трудиться на старшую группу, в которой дети без труда справлялись с поеданием пищи и другими бытовыми вопросами. Воспитателями на моей группе были две абсолютно разные женщины. Элеонора Петровна (между собой мы называли её Элей) пришла на работу год назад после окончания педагогического училища, носила очки, зачесывала волосы в тугой пучок, никогда не материлась, придерживалась правильного питания, в тихий час всё время читала какие-то книги. Лариса Эдуардовна (для своих она разрешала называть себя Лорик) работала в этом детском саду больше двадцати лет, обладала веселым характером, вместе с детьми кушала всё, что готовила Петровна, в сон-час с удовольствием засыпала, книг не любила, обожала русские сериалы. Обе были незамужними, но по-разному относились к своему одиночеству. Эля утверждала, что свяжет свою судьбу лишь с принцем на белом коне, Лорик, обожженная несколькими браками, была готова к новому роману, но только сетовала на отсутствие достойных кавалеров.

Я пришла на замену старенькой больной женщины, которая несколько лет подряд с трудом выполняла свои обязанности и наконец-то ушла на заслуженный отдых. Новая нянечка, т. е. я, сразу понравилась воспитателям и детям. Ребятишки с первого дня моей работы без передышки рассказывали истории из своей маленькой жизни, сказки, прочитанные родителями, стихи, выученные к праздникам. Я думала, что никогда не запомню фамилии семнадцати ребятишек в возрасте от четырех до пяти лет, но через пару месяцев без труда называла всех по именам. До работы в детском саду, мне казалось, все дети были одинаковыми, но вскоре поняла, как сильно ошибалась. Наблюдая за играми, слушая их рассуждения и общение между собой, я удивлялась, насколько разными были эти маленькие человечки.

Однажды Эля обратила внимание на мой неподдельный интерес к детям и спросила, чем они меня забавляют. Я немного помялась и ответила, что поражена тому, как некоторые девочки увлечены машинками и автоматами, а мальчики занимаются девчачьими занятиями. Меня изумляла девчушка по имени Карина, которая заставляла называть её королевой и всегда садилась в центре обеденного стола. Я поражалась Артемке, который наизусть шпарил названия танков, Маришке, всегда рисующей какие-то каракули, очень похожие на японские иероглифы, Сонечке, старающейся сделать уколы куклам, но при этом рыдавшей при виде медицинской сестры в белом халате. Каждый из них был уникален и по-своему талантлив. Эля посмотрел на меня и произнесла: «Это дети индиго». Прежде я никогда не слышала таких слов, но переспрашивать их значение постеснялась. Когда на смену пришла Лорик, с которой мне всегда было проще общаться, я задала вопрос о детях индиго, о которых говорила Эля.

Хохотушка вдруг рассмеялась в голос, а когда успокоилась, сказала: «Господи, Элька и за тебя теперь взялась». Лариса Эдуардовна поправила прическу и продолжила: «Наша Эля, вместо Камасутры, читает всякую белиберду, верит в ерунду и пытается всех заманить в свою секту». Я попросила подробнее рассказать о теории, в которую верила Эля.

Лора сказала, что этот псевдонаучный термин Эля взяла из какой-то книги, в которой говориться о детях, обладающих аурой цвета индиго (темно-синий, переходящий в фиолетовый оттенок), высоким уровнем интеллекта, телепатическими способностями и многим другим. Она продолжила, что, несмотря на широкую известность этого термина, до сих пор не существует ни одного научного доказательства существования этого феномена. По мнению Лоры, особенности поведения детей давно описаны психиатрами и психотерапевтами, объясняется синдром дефицита внимания и гиперактивности. Опытный воспитатель утверждала, что давно работает с детьми и только генетика, воспитание, образование и возможности их родителей действительно влияют на будущее своих чад. Потом она прошлась по родителям детей, которые меня особенно удивляли, и объяснила, что мама нашей «королевы» сама ходит по улице, не замечая окружающих, неся себя, словно сосуд со священной водой. Родители Артемки находятся в стадии развода, поэтому воскресный папа пытается сохранить в отпрыске мужское начало, заставляя учить наименование военной техники наизусть. Мама Маришки испытывает острую нужду в деньгах, карандаши, бумагу и краски девочка видит только в детском саду, поэтому не умеет рисовать. Соня год назад упала с велосипеда и долго лечила сломанную ногу в стационаре, отчего до сих пор испытывала страх и ужас перед белыми халатами. Потом Лорик помолчала и подытожила: «Дети – это губка, которая впитывает всё, а затем они формируют похожие ситуации в играх с учетом полученного опыта».