Дар Волхвов

«Побудь со мной»

Побудь со мной,

Моя дорогая.

Расскажи мне пару своих стихов,

Я хочу, от жизни никогда не страдая,

Слышать твой голос, молчания слов…

Ты летишь, порхая свободная птица.

Я, когда-то увидев тебя, удивился…

Ты моё солнце, моя столица,

Мне без тебя не житься, не быться.

Мне без тебя напиться, забыться…

Окунуться в город,

В тебя влюбиться…

"Главные роли в жизни" 

У нас с тобой главные роли в жизни.

Ты видишь прекрасное.

Я стихи пишу.

Говорить лирикой – масло в письменность.

А любить лирику – это искренность.

У нас с тобой разные роли в жизни.

Ты молчишь немыслимо.

Я глаголю истину.

Ты всегда свет в ночи.

Я всегда письменность.

Нам твердить не́ о чем.

Всё бессмысленно.

И я рад бы с тобой поделиться о боли.

И я рад бы писать тебе звуком в миноре.

Говорить о горе, говорить о боли.

Написать песню и писать письма.

Говорить честно, и любить чисто.

Ведь у нас с тобой главные роли в жизни.

«Небожители»

Стучатся в город небожители,

Не по мосту жительства.

Кто-нибудь, скажите им,

Что на планете жизни нет!

Небо смерклось чёрной раной.

Сгустком горя в небесах.

Кто-нибудь, скажите прямо!

Царит планетой жуткий страх!

В рутине строем люди ходят!

Внутри с погашенным огнём!

Ищут себя, но не находят!

И говорят, что Бог виной.

У людей всегда всё гладко!

Непорядки, неполадки смоются деньгами гадко!

Вся страна уже в заплатках.

Никакие небожители не заткнут врунов Земли!

Никакие покровители не заставят их любить.

Люди так уже привыкли лживо и без чести жить.

Не стучитесь небожители.

А то придётся уходить…

«Сильные люди» («Поэты»)

Скрывая тысячи мнений света,

Чего же хочет душа поэта?

Мармелада, кофе, а может абсента?

Вина, орехов, вины, центов?

Проживая в этом мире огромном,

Говорить надо, но говорить больно.

Написать бы что-то, да писать нечем.

Отобрали ручку, перо, честность.

И вот, скрываясь меж каменных блоков.

Взгромоздил поэт своё мятное логово.

Мятное облако над ним виснет.

Поэт почти что приговорённый к самоубийству.

Хитрые люди, пытаясь спасаться,

Прячут поэтов в бетонные царства.

А поэты никак не ходят сдаваться.

Поэтому бьют их жестоким хамством.

Но поэты сквозь стены бетонные пишут.

Кричат немыслимо, говорят истину.

Лживые люди им в спину дышат.

Но поэты упорно их не услышат.

Сильные люди всё же поэты.

Скрывают тысячи мнений света.

"Великому поэту"

И не стоял я у гроба поэта.

Но болью грудной мне дышать тяжело.

Почему?! Ну скажите!

На этой планете великим поэтам умирать суждено?

Болью ясной, болью видной,

Я зверею на глазах!

Настолько сильно мне обидно,

Что невозможно и сказать…

Души нелепое прощанье.

Бездонно лепит состраданье.

Безликий голос оправдвнья,

Лишь затыкает лживый рот.

Безумной лжи конец положен.

Пусть он бывал неосторожен,

Пусть резок, весел был и зол.

Но словом царствовал лишь он.

Слезы́ мои невольно льются,

Как вспоминаю вас, Поэт.

Разбито сердце, словно блюдце,

При чуждой мысли, что вас нет.

Мне не важны решенья следа.

Скорей уйди же, та победа,

Несправедливых, гнусных рук,

Что создали смертельный круг.

Уйди, безудержный мальчишка,

Ведь ты так глуп, как пробка, крышка.

Ведь ты корыстен, жаден в споре,

Твоя ухмылка – твоё горе.

Мне нестерпима боль в душе,

Прощанье редкого калибра.

И рук моих и зло, и свет,

И дрожь протянется взаимно.

И болью сложной был окован,

И не суметь и не сказать.

Ведь я, как честь парализован,

Ведь правду некому сказать.

Перенесите боль забвенья,

Ведь нет душе успокоенья.

И пусть глупцов больное зрение,

Ему лишь даст успокоенье.

«Мцыри»

Я горд, но слаб.

Умру, и точка.

Не буду есть, не буду пить!

В чужом краю мне жить не вольно,

В родном краю не жить, увы…

Мне чужды нравов их законы.

Я в их плену, но вольный сын.

Я рад бы жить в своих законах.

Я успокоен гор души…

Мне не видать тревог военных,

Но горек свет чужой тиши!

Я не дышу,

Мой воздух пленных!

Я не смотрю,

Мой взор вершин.

Я с гордым зверем поборолся.

Я весь иссяк, но встал увы!

Я не хотел так жить пророком,

Искал я юности следы.

В свободный край мне не вернуться,

И не увидеть даль полей.

К свободным людям не вернуться,

Не видеть Родины своей.

Не улыбнуться честным людям,

И мудрым руку не пожать.

Всё потому, что пленным буду,

За край свой гордо умирать…

«Протест»

Мой протест сильнее ваших вздоров!

Мой протест сильнее вашей лжи!

Мой протест живёт и он мне дорог!

Мой протест за справедливость в наши дни!

Я иду напролом, предо мной нет преград.

Я иду против зла и горя!

Я иду напролом, и меня не достать,

Тем людям, что лгут душою.

Зачем ты лжешь мне, брат родной?

Зачем ты взятки суёшь в карманы?

Зачем говоришь ты, что ты нам "Свой",

Распуская слухи о лести и краже?

Я веду за собой только тех людей,

Что в ночи без сна и покоя,

Сдвинут судьбу, и останутся верить,

Что в жизни есть место бою.

"Мальчик в парке"

Колени мальчика металлом налиты.

Сидит на коленях и пишет молитвы.

Бумага железная, пальцы – слиток.

Ноги босые дождём облиты.

И днём и ночью в парке стоит он.

Всё пишет и пишет свои молитвы.

"Пойти хочется" – взглядом твердит он.

Но не получится, металлом витый.

Тем же металлом свеча налита.

Огонь не греет, чернила биты.

Зимой, холодом снег пропитан,

Небо не греют его молитвы.

Никто не поможет мальчику в парке.

Ведь мало кто смотрит в его глаза.

Глаза, что так же налиты металлом.

Но просит о чём-то в молитвах душа.

«Линия жизни»

Когда линия жизни закончится,

Любить тебя будут все.

Будто раньше они не знали,

Что в жизни ты не насовсем.

И множество слов не доказанных,

Прольётся в мыслях у тех,

Что когда-то тебе не сказали,

Что нравился им твой смех…

Ну и тебя не тревожит больше,

Что можешь, влюбился в кого.

Ты будешь смотреть с небес,

И смеяться над этим шоу.

«Человек родился»

На свете родился один человек,

Он маленький был, но счастливый вовек.

И кого бы на свете он не встречал,

Любого он счастьем всегда озарял.

Он улыбался тоскующим лицам,

Он улыбался замёрзшей траве,

Он улыбался высокому, низкому,

Он улыбался всему и везде.

Но как-то, однажды, увидел случайно,

Тот самый счастливый в душе человек,

Что кто-то несчастен, ему очень печально,

Помочь тот хотел, но не знал как и где?

Хотел человек от души улыбнуться.

Хотел человек осчастливить опять.

И тут, приготовясь улыбкой сверкнуться,

Опечалился он весь мир озарять.

Ему не знакомо отчаяния чувство.

И тут, собираясь веру терять,

Он чувствует свет улыбок прохожих,

Которым он счастье дарил просто так.

Увидев, печальный опять стал счастливым.

И вновь ту улыбку всему подарив,

Даже самый несчастный, увидев улыбку,

Стал вовремя счастлив, тепло подарив.

«Жизнь»

Как быстро идут года…

Так быстро, что мы

стареем…

Как быстро крутится Земля…

Так быстро, что мы жалеем…

Новый год у нас снова и снова,

Только цифры меняться умеют.

Остальное, для нас не ново.

Остальное для нас проблемы.

Мы стареем все с каждым годом.

Мы стареем, и жизнь пролетает.

Она летит мимо нас самолётом,

А мы спешим, её не замечая.

С каждым годом всё больше и больше,

Появляется белых нервов.

Появляется шрамов на коже.

Появляется ран на сердце…

Мы бежим через грусть и причины,

Читая притчи, размышляя о жизни.

Мы бежим через сотни отличий,

Скрывая истину без приличий.

Мы пройдём, пролетим эту каторгу,

Что многие называют жизнью.

Хоть она не настолько и гневна к нам,

Просто мы не умеем любить её.

"Крепкий сон"

Где-то безвольный, а где-то храбрец.

И рад бы услышать, что ты молодец.

Но больно льётся под кожу свинец,

Унылых препятствий, что жизни конец.

И поседею раньше срока.

Волненья море, грусти рок.

Ну и умру я не последний.

Я буду первым вновь и вновь.

Я не могу себе поверить.

Я не могу себя простить.

Ну как же жить теперь намерен?

Тот добрый я, что стих в глуши.

Мне чуждо то, что происходит.

Проник волнующим концом,

Что жизнь когда-то вся уходит…

Что жизни нет, есть крепкий сон.

Мне плохо очень, очень плохо..

И сам не знаю от чего?

Вроде и умер не последний.

И вроде первый вновь и вновь.

Простите вы меня, простите.

Что вновь о смерти написал.

Просто мою младую душу,

Тот крепкий сон не раз прощал…

«Жить»

Мне очень жаль, что мы взрослеем.

Года, сердца пуская сквозь.

Мне очень жаль, что мы жалеем,

О тех годах прожитых врозь.

Мне многого от жизни надо.

Но не хочу тебя забыть.

С тобой мне ничего не надо.

С тобой мне надо просто жить.

Я удивлён твоим огнём.

Я поражен твоим ударом.

Я силой духа убеждён.

Я ставил нас на всё и сразу.

Всё и сразу – небо, волны.

Всё и сразу – вдаль закат.

Потом рассвет, а завтра в горы,

Чтоб вместе небо обнимать.

И жизнь сложна и противоречива.

И жизнь прекрасна, хороша.

Мне очень жаль, что мы взрослеем.

Сердца пуская сквозь года.

И сложно дышится мне всё же,

И я умяться не могу.

Но на вопрос о жизни сложной,

С трудом ответить я смогу.

«Божья скрипка»

В небе молния бушует.

Мне, пытаясь доказать,

Что я не прав, когда грешу я.

А я и спорить не желал.

Я знал себя за все ошибки.

Винил себя за все грехи.

Ведь я лишь струнка Божьей скрипки.

Как рассказал, такой и вид.

Как мне сказали, там, на небе,

Как прокричало сердце вдруг,

И как душа напела песни,

Так и пишу я вам, мой друг.

Гроза без умолку гремела.

Ей ветер громко подпевал.

Сквозь дождь грохочущий хрипела,

Вонзаясь в небо много раз.

И вот затишье.

В грозном небе стал появляться светлый луч.

Гроза гремела много дальше,

За тишиной небесных гущ.

Как пилигрим пошла искать

Другие струны Божьей скрипки.

Ведь ей со мной усталось брать,

Высоких нот, большие снимки.

И я, уставший после спора,

Вновь осознал грехов ошибки.

Ведь я был порван, как струна.

Струна той самой Божьей скрипки…

«Лето»

Наступило бабье лето,

В удивление для всех.

Стал всё чаще доноситься,

Радостный и чистый смех…

Солнце голову ласкает,

Ветер машет вслед заре.

Я один бреду по краю,

В ярко – синей глубине.

По́лно ветеру возиться,

Леденеет край родной.

Осень – рыжая лисица,

Провожает летний зной.

В сентябре по небу вьюга.

Всё сереют облака.

Ветер волны машет круто,

Холоднеет вновь река.

Не гулять по желтым долам.

Не назвать страну Россией.

Не увидеть тех просторов,

Что пред "золотом" бессильны.

Каждый вечер нам бескрайний,

И все горы по колено.

Мы идём дорогой дальней,

М по ней идём мы смело.

И я благодарю за это Бога.

За каждый день, каждую ночь и каждый час.

Благодарю, что у меня своя дорога.

И я могу идти по ней сейчас.

Я искренне люблю все эти дали.

Я искренне люблю любой рассвет.

Я искренне люблю эти печали.

Я искренне люблю весь этот Свет.

"Гений"

Я гением своим и оживлён и вечен.

Мой дар неколебим и в юности беспечен.

Пусть не один душою искалечен.

Но я любим, союзом честным, вечным.

Мне вольно думать не о чём.

Безумным гением влечён,

Я обличаюсь палачом.

Ни враг, ни друг здесь не причём.

Свободой буду увлечён.

Я буду жить, и буду знать,

Что Гений тот, как вечный сон,

Я буду в строках воспевать.

Я буду души зажигать!

Слогам не врать и двигать силы!

Но я не буду славы ждать,

Я буду в омуте, без силы, людей глаголом зажигать,

Чтоб видеть свет заветной лиры.

Душа моя горит огнём.

И сердце жжётся во спасенье.

Я сам священной лиры полн.

И музы праздной вдохновенья.

Я к вам приник своей главой.

Я к вам привык своей душой.

Душа моя горит огнём,

Ведь я глаголом сим зажжён.

Не важен стан и ваш венец.

Я сам любви своей творец.

Бесшумно дремлет жизни лжец,

Пока я автор сих сердец.

Я жив во тьме существованья.

Но светел мне в конце туннель.

Ведь гений мой творит желанья.

И освещает путь людей.

Я виден Богу, виден Свету.

Меня поставили на смету.

Теперь, скандальному поэту

Приглянется даль земель.

Со счастливою душой.

Сердцем ясным я увижу,

Что народ идёт за мной,

Пока мною гений движет.

"Безликий"

Пожалуй, не сто́ит меня воспевать.

Я буду в земле, как и все умирать.

Я дышу тем же вздохом, кричу тем же криком.

И едва отличимый я от безликих.

У меня нет друзей, нет любви, нет покоя.

Я общаюсь не с кем, говоря лишь с собою.

Ты – плен. Я в омут с головою.

Нет стен. Есть свобода.

Мне с тобою сейчас, как не с кем другим.

Говорим час. Час молчим.

А я пол жизни своей один!

Оправданий нет, нет причин.

Я так же вами был гоним.

Раним, безжалостен, любим.

Я вас любил, и от того,

Я стал беспомощен и мил.

Я ранил сердце не одно.

Моё на век сразили вы.

Час про́бит ночью, как в кино.

Я сквозь окно увидел Мир.

Молю безмолвно о пощаде.

Мир нещаден. Мир – площадка.

Пули, мины и снаряды.

Нету жизни. Это взятка.

И всё же не стоит меня воспевать.

Я не поэт, мне, как всем умирать.

Дышать – не дышать, кричать – не кричать.

Меня от безликих не отличать.

«Кома»

Я укрылся в углу круглого дома.

Сижу и молчу. Будто кома,

Так робко и лихо, похлопав меня по плечу,

Прошептала: "Тихо! Я спать хочу"

Я неловким взором осмотрел,

Всё, что есть вокруг.

И, вставая с пола,

Слышал минорный звук.

То снова шёпот, то треск, то шаг.

По дому круглому ели дыша,

Кома слышит, что я не спеша,

Поднимаюсь выше, ускорив шаг.

Кома в голову бьёт мечом.

Там есть человек и он обречён.

Разочарован и не учтён,

Ведь он, как и я, будет жизни лишён.

Он – мой гений и призванье.

Верный свет образованья.

Он поэт и жаждет знаний.

И возглавит чести знамя.

Будет жить наверно боле.

Конечно, более, чем я.

Не в голове, а на просторе.

Слагая строки злобы дня.

Я стал приближен к окнам дома.

За мной всё кто-то тихо шёл.

Мой хладный пот собрался в капли,

Со скрипом по полу прошёл.

Мне было страшно, безразлично.

Местами, даже истерично.

Я охладел и занемог,

А сзади шёл за мной пророк.

Мне выбор дан, но честь – решенье.

Я спорить с Богом не сумел.

Не заглушая самомненья,

Решил я тлеть, как пепел тлел.

Пусть не осталось и минуты,

Чтоб я вам всё сказать успел.

Пророк не ждёт, а время служит,

Той коме в кою впасть успел.

Мне не осталось очень много.

Но я пророку не служу.

И даже в этом круглом доме,

Я сам себе принадлежу.

Здесь скипы, шорохи, миноры.

Переживания, коварства.

Здесь страхи, слухи, разговоры.

Здесь ложь и хохот перед властью.

Я думал, здесь тепло, лирично.

А оказалось непривычно.

Местами где-то неприлично,

Но у других здесь всё отлично.

А я искал себе покоя.

Той светлой, верной стороны,

Где нет пророка, жизни в коме,

Где люди мирно видят сны.

Но здесь я чуждым оказался.

И не понять, зачем пришёл?

Ведь даже в этом круглом доме,

Я себя в углу нашёл.

«Комната»

Мы не увидели комнаты.

Мы просто прошли мимо.

В сотый раз убеждаюсь в том,

Что ужаснее всех – грустная мина.

Мы не увидели комнаты.

Мы жадные папарацци.

И тупые роботы,

Что хотят во Францию.

Пора смириться.

Обыграть, отыграться.

В лице смениться,

И еле передвигаться.

Но я решился стереть границы.

От того и еду теперь в столицу.

Но здешние виды мне будут сниться,

И от этого будет, увы, не скрыться.

Бывал здесь рад и бывал несчастен.

Не видал злат, не был к злу причастен.

Себе не лгал, говорил не часто.

Любил свой город безумным счастьем.

Но рад уехать, признаюсь честно.

Врагов не нажил, в друзьях нет места.

С собой не лажу, не жду поддержки.

Надеюсь выжить, не глядя в детство.

Хотите – любите, хотите – нет.

Я буду любить тех, кого люблю я.

Я буду смеяться, их Искренней смех,

Всегда заставляет меня улыбнуться.

Хотите – верьте, хотите – нет.

А я уехал всем вам на́ смех.

Пусть не часто, но виден свет.

От того иногда я живу не напрасно.

"Невозможное"

Когда-то я был так молод.

Когда-то был весел и горд.

Но сейчас перерезали провод.

Моих позитивнейших нот.

Я не был несчастлив напрасно.

И если мне трудно идти,

Я никогда не нуждался,

В том, чтоб меня провели.

И я б никогда не заметил,

Что где-то мне колит в груди.

Если б я был так светел,

Как раньше, когда светил.

Я прожил не так уж много,

Но видел не так уж мало.

У кого-то кончалась дорога,

И не было в ней перевала.

Кто-то хорош лишь в штиле,

Кого-то таскает штормом.

Кто-то живёт в квартире.

Кто-то живёт, как может.

Я живу, не как жил, простите.

Что-то меняется всё же.

За то я люблю, как любил.

Люблю навсегда и до дрожи.

Часть.2.

Я сделал всё, что мог. Прости.

Я рассказал тебе про всё.

Про всё, как есть.

За всё прости.

Сдержаться я, увы, не мог.

Я сделал всё, как только знал.

Как только мог себе представить.

Я лбом все стены расшибал.

Я говорил всё так, чтоб намертво!

Скажи мне, лгал?

Я врал хоть раз?

Да, я страдал, рыдал не раз,

Но я не лгал.

Не врал безбожно.

И я не знал, что это можно,

А если б знал, сказал, что ложно.

Что для меня такое ложно.

Я говорил про то, что до́лжно!

Я говорил про всё, как есть.

Не мне решать, что невозможно,

Хоть невозможного и нет…

«Чёрный человек»

Мой тёмный друг – незваный гость.

Не пилигрим и не знаком,

Он не мертвец и он не сон.

Он кто – то здесь, во мне самом.

Мне страшно жалко, я не скрою.

Я в этой жизни не свободен,

Ведь я обязан всей душою,

Быть прикованным к злословью.

Он тихим криком в голове,

Лишь мне твердит о жизни вне.

Лишь мне грохочет злобным ртом,

Что я один во сне во всём.

И он за мной везде следит.

Мне страшно знать, кто этот тип?

Я верен сну, когда в ночи,

Он пишет книгу и молчит.

Он не дурак и не поэт.

Он не поёт, не знает песен.

Он злой, несчастный, в нём есть свет,

Но он закрыт, он груб, бесчестен.

Он страхом в жизни, в голове.

Он дрожь по коже и в душе.

Он здесь и там, он тут – везде.

Даже сейчас сидит во мне.

Незваный гость ночного сна,

Уйди скорей, болит душа.

Твои глаза, как бездна муки,

Как месть того, на ком беда.

Ты – страшных мыслей череда.

И сумасшедших и лукавых.

Острых, лживых и кровавых.

Ты – самый тихий голос мой.

Мне с каждым днём тебя всё жальче,

Ведь ты кто – то не плохой.

Никто не любит – это страшно.

И ты поэтому такой.

Ты не герой, не человек.

Ты страх ужасный, ты изгой.

Слепой, бездарный и вовек,

Вовек обманутый собой…

"Бедный Гений"

Я о́тдал свою жизнь для вас, для всех.

Вы будете читать мои стихи.

И пусть для вас всё это будет грех.

А я буду в сердцах сжигать мосты.

Смерть не будет мне отрада.

От жизни мне не надо сдачи.

Всё моё творчество – эскадра.

А я побит и раскулачен.

Я отдал букву, отдал слово.

Алфавит прода́л искусству.

Что вам подвиг, то не ново.

Мода каждым гадом вьючит.

Вновь и вновь, опять и снова.

Самый яростный попутчик,

Шепчет каждому второму,

Что Поэта надо мучить.

Бедный Гений на улыбку

Свою совесть променял.

Своё сердце, как открытку,

Каждому из вас отда́л.

Во глуши, в тени и мраке.

В злобной клетке бытия.

Отдал душу он собаке,

Что приблизилась любя.

Сгорбив каменные плечи,

Спрятав в плащ свой томный взгляд,

Он закрылся в теле вечном.

Где-то в глубине меня.

«Воскресну»

Я посмотрю на тебя через сотни лет,

Когда твоя душа превратится в снег,

Когда будешь ты падать с неба, но снизу вверх.

Да, всё будет наоборот, не так, как у нас, у всех.

Теперь же, гораздо реже будет звучать твой смех.

Тебе будет за сотню, и жить будет легче всех.

Твоя жизнь – полоса белая без помех.

Театр жизни твоей смотрится, как успех.

Сожаление гордости, правды и ревности.

Служит обычной жизненной бренности.

Глупых задумок закономерности,

Оправдания совести и потребностей.

Человек забывает людские ценности.

В храме души теряет уверенность.

В тёмной комнате пишет доверенность.

В опере хвалит лишь современность.

Не один раз и не три ночи.

Я писал очерк кривым почерком.

Говорил точно и слагал строчки.

Докатил себя до последней точки.

Грандиозные планы – не планы на вечер.

И думал всегда я о чём-то вечном.

Как только привык, что время калечит,

Стал уходить навсегда вечером.

Строки грустные, небо пусто мне.

Мысль гласная, всходит засветло.

Солнце ясное светит пасмурно.

Что же делать? Я жил не запросто.

Запросто видеть, запросто знать.

Запросто людям слова слагать.

Запросто помнить и забывать.

Не запросто только себе не врать.

А с кем говорить, того избегать.

Кого похвалить, кого поругать.

Где чести лишить, где чин воспевать.

Петь, но не пить. Пить, но не лгать.

Пусть люди кличут: "Его убрать!"

Говорит бесчестная глупая рать.

"Ему не творить, ему умирать!"

А я воскресну. Опять. Опять…

"Дом"

Как я хочу, чтобы сердце ветром,

Просторным звоном пронзило грудь.

Как я хочу, чтобы в этом ветхом,

Обычном доме я смог вздремнуть.

Как я хочу не помнить,

Как я хочу забыть,