Поцелуй с разбега!

– Ты выйдешь за меня?

– Что?

– Я прошу тебя стать моей женой! – Вова грохнулся на пол, гулко стукнувшись коленями о мраморную плитку и протянув Верочке пышный букет, купленный для Марко и полчаса назад Верочкой же подаренный испанскому гостю. Перед уходом испанец опрометчиво дал подержать цветы Володе. – Куда ты хочешь поехать в свадебное путешествие?

Верочка, как и любая девушка ее возраста, безусловно, хотела замуж. Но она хотела в принципе, когда-нибудь. И отношения с Володей, конечно, когда-нибудь могли бы закончиться красивой свадьбой, и предложение было крайне лестным, и коленопреклоненная поза кавалера, весьма заинтересовавшая окружающих, тешила ее девичье самолюбие, но это все были детали. По сути, Верочка не готова была к столь серьезному шагу. Но и отказать она тоже была не готова.

Разволновавшись и забыв про досадное недоразумение в виде перекормленного и недовоспитанного в детстве испанца, Верочка покраснела и пробормотала, скрывая ликование:

– Я не могу так сразу…

– А сразу и не надо! Я же понимаю, тебе надо подумать, посоветоваться. Я готов ждать хоть всю жизнь! Если б ты только знала, как я тебя люблю! – Володя подполз поближе и преданно заглянул в глаза избраннице.

– А сколько у меня времени на размышления?

– Я же сказал, готов ждать всю жизнь!

Развить волшебно будоражившую Верочку тему не удалось – на них неотвратимой лавиной несся Марко. Судя по довольно лоснящейся физиономии, все прошло удачно, и непоседливый испанец был готов к новым свершениям.

Шлепнув Веру так, что удар отдался у нее в голове, Марко проорал:

– Поехали есть и спать!

Предложение руки и сердца, свершившееся пару минут назад, усыпило Верочкину бдительность, и она, пребывая в благодушном настроении, восприняла формулировку дальнейшей культурной программы вполне позитивно.

В машине пришлось сесть назад. Вместе с Марко. Так захотел Володя. К концу пути Вера уже с трудом сдерживалась, чтобы не надавать гостю по красным диатезным щекам. Но всякий раз ловила в зеркале заднего вида полный нежности взгляд любимого и молча отодвигала потные руки навязчивого испанца.

Ел гость со скоростью мясорубки, словно надеялся за счет Володиных представительских расходов наесться на несколько месяцев вперед. Насытившись, он долго и старательно ковырялся в зубах, придирчиво рассматривая добычу, потом икнул, небрежно вытер руки и выкрикнул:

– Танцевать!

Вера застыла, глядя на его поблескивавшие остатками жира пальцы.

– Малыш, вряд ли он приглашает меня, – шепнул Вова. – Не сердись. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть, и поедем домой. Должен же этот боров наконец-то устать.

– У него руки грязные, – прошипела в ответ Вера, которой уже успели надоесть жертвы ради любви. Их оказалось слишком много, и они грозили превысить критическую массу, прорвав плотину ее терпения.

– Если испачкает костюм, я куплю тебе новый.

Дело было не в костюме, но вряд ли Володя это понимал. Устало вздохнув, Верочка встала, а испанец остался сидеть, пялясь на ее коленки. Вера раздраженно дернула ножкой:

– Мы идем танцевать?

Вместо ответа Марко погладил ее по бедру и встал. Его макушка оказалась прямо под Верочкиным носом. Сверху Марко выглядел еще комичнее: похожий на детскую клизму нос прикрывали лохматые брови, а по бокам смешно топорщились сизые уши.

«Хоббит толстопузый», – эта мысль ненадолго развеселила девушку, старательно пытавшуюся избавиться от горького чувства унижения. Ей казалось, что сейчас ее используют, как одноразовую салфетку, которой Марко только что вытер свои жирные лапы. Это, конечно, была чрезмерная мнительность, но избавиться от ощущения горечи оказалось трудно.

Однако дальше события развивались самым удивительным образом. Когда Марко от души наплясался, заказав для полноты программы даже ламбаду и заставив Верочку бегать с ним паровозиком, оказалось, что Володя ушел. Когда он был рядом, Вера хотя бы не чувствовала себя, как нудист на Красной площади. Не успела она подумать, что, возможно, любимый удалился припудрить носик, как на столе недовольно заворочался мобильный телефон.

– Верунь, у нас форсмажор! – проорал Володя, разрушив ее последнюю надежду на спасение. – Что-то в офисе, с охраны звонили! Счет я оплатил, машину нашел, вишневая «Вольво» перед входом. Водитель отвезет вас в гостиницу, поселишь Марко, а я подъеду.

На этом непонятном указании разговор оборвался. Куда он подъедет, и главное, где она должна ждать шефа, ведь не в номере же у этого неуправляемого бабника?

– За знакомство. – Испанец радостно боднул своим фужером Верочкин бокал. – Чтобы все!

Вера машинально глотнула, соображая, как отказываться от возможного «брудершафта».

– У тебя осталось. Надо брататься, – словно прочитал ее мысли гость, свернув толстые губы во влажно блестевшую трубочку.

Вера схватила вино и торопливо допила.

– Все, – развела она руками и тут же сообразила, что сейчас ей могут налить еще.

Но Марко радостно хихикнул и показал девушке козу. Верочке вдруг стало смешно: толстяк был милым и наивным дядькой, видимо, недолюбленным на родине. Хотя, учитывая его материальное положение, дамы, желающие обогреть Марко своими телами, должны были давиться в очереди, записываясь за месяц и спекулируя талончиками на вход. Голова закружилась, и образ гостя слегка размылся, подернувшись рябью.

– Покатились! – захлопал в ладоши испанец, неизвестно что имея в виду. Вера расхохоталась.

– Куда покатились? – давясь от распиравшего ее веселья, Верочка еле выговаривала слова.

– Бай-бай!

Какой-то уголок сознания, еще не затопленный бурной радостью неизвестного происхождения, тревожно забился в предчувствии беды, но тут же затих, подавленный галантностью Марко, резво вскочившего и выдвинувшего из-под встающей Веры стул. Кавалер действовал намного быстрее веселящейся и заваливающейся на бок дамы, поэтому Верочка, потерявшая точку опоры в виде мягкого сиденья, немедленно опрокинулась на своего коротконогого рыцаря. Марко ловко подхватил девушку за грудь, заодно проведя ее беглую инвентаризацию. Вера не возражала, ей было смешно и щекотно. Они так и вышли из зала обнявшись, как старые добрые друзья.

…Сквозь темно-зеленые шторы с трудом пробивался слабый свет, вялыми мазками очерчивая силуэты стоявшей в комнате мебели. На стене у окна бликовала то ли картина, то ли зеркало. Вера поморщилась: во рту горчило, тело было тяжелым, словно пластиковая бутыль с водой. Кроме отдаленного гудения машин и приглушенной музыки, других звуков не было.

Она совершенно явно находилась в комнате одна. Придерживая на груди одеяло, Вера приподнялась и огляделась. Ее одежда валялась на полу, на тумбочке у кровати стояли пузатая бутылка и два бокала, рядом в пепельнице исходил зловонием остаток толстой сигары. Голова не болела, но немного кружилась. Память вертелась, как взбесившаяся карусель, калейдоскопом сменяя обрывки воспоминаний. То, что удавалось уловить, пугало и заставляло холодеть. Осторожно собрав детали одежды, Верочка обнаружила, что нижнее белье отсутствует. В мыслях ощущалась странная пустота. Заторможенно прижав к себе костюм с мятой блузкой, девушка застыла посреди комнаты, не понимая, что делать дальше. Услышав громкий щелчок входной двери, она начала медленно оборачиваться. В дверях, открыв рот, стояла женщина лет пятидесяти в сером бесформенном платье и переднике. На ее лице застыло выражение гневного изумления, тут же неправильно истолкованное плохо соображавшей Верой.

…Иногда линии жизни совершенно незнакомых людей тесно переплетаются, образуя клубок с многочисленными узелками и петлями, в которые попадают посторонние элементы, прочно и надолго застревающие в вашей судьбе…

Глава 6

Дарья Федоровна переживала не лучший период. Жизненный путь, сперва стлавший ей под ноги ровную асфальтовую дорожку, вдруг потрескался и покрылся выбоинами, а потом и вовсе превратился в непроходимую извилистую тропинку. На пороге пятидесятилетнего юбилея ее сократили на работе, ненавяз-чиво выперев из теплого однообразия конторских будней на дерганую и горластую биржу труда. Жирно накрашенная девица, проводившая собеседование, презрительно цедила слова сквозь полные губы, обведенные лиловым карандашом, старательно донося до Дарьи Федоровны простую истину: в ее возрасте и с ее образованием дорога одна – в уборщицы. Представив себе, что скажут соседи и знакомые, увидев ее верхом на швабре, Дарья Федоровна возмущенно фыркнула и занялась своим трудоустройством лично. Но точку зрения крашеной девицы разделяли все, к кому бы она ни обращалась. Муж предложил сидеть дома и не позориться, сын «порадовал» сообщением, что в его поликлинике требуется гардеробщица, а подруги, закатывая глаза, жаловались на собственные трудности и бестактно напоминали про возраст. Дарья Федоровна весьма расплывчато представляла себе, кем и куда она может устроиться, но такие слова, как «уборщица», «санитарка» и «гардеробщица», вызывали суеверный ужас, звуча как приговор.

В результате помощь, как это водится, пришла, когда ее уже не ждали и из совершенно неожиданного места. Заметив, что читать без очков становится все труднее, Дарья Федоровна отправилась к окулисту. Сын достал талончик, но сидеть в очереди все равно пришлось. Разговорившись со словоохотливой дамой, истомившейся в ожидании приема, она совершенно случайно узнала о наборе сотрудников в новый пятизвездочный отель. Женщина, обрадованная наличием благодарной слушательницы, с восторгом вывалила все подробности: администрация отеля ищет интеллигентных, порядочных женщин со знанием языка на разнообразные должности. Первые два пункта у Дарьи Федоровны были в наличии, а по третьему она планировала ограничиться демонстрацией старого русско-английского словаря и аттестатом зрелости от «девятьсот лохматого года», где по иностранному языку у нее стояла жирная пятерка. Через пару месяцев, пройдя несколько туров отбора, Дарья стала горничной. Почему-то ей казалось, что эта должность более почетна, чем просто уборщица, тем более что в устах начальства называлась она диковатым словом «хаускипер». Работа оказалась изматывающей и крайне унизительной. Молоденькие девчонки-служащие, занимавшие позицию хотя бы на полступеньки выше, выказывали свое превосходство, гоняя ее как вшивого по бане и глядя сквозь коллегу при встречах на улице. Кроме всего прочего, муж Николай Андреевич внезапно начал вести себя так же, как те молоденькие соплюшки, норовя при каждом удобном случае указать на недостатки во внешности, в ведении хозяйства и в поведении. Николай Андреевич, никогда не отличавшийся спокойным характером, побил все рекорды склочности и скандальности. С каждым днем Дарья узнавала о себе так много нового и интересного, что начала всерьез опасаться за умственные способности супруга. Оказалось, что она испортила ему жизнь, долгие годы давя на психику и не давая реализовать творческий потенциал. Она не так воспитывала ребенка, не так жарила котлеты, неправильно варила супы, нерационально расходовала деньги и не той тряпкой мыла пол. Посоветовавшись с подругами, Дарья Федоровна даже решила заняться психическим здоровьем озлобившегося супруга, но не успела.

Николай Андреевич, как выяснилось, вовсе не впадал в старческий маразм. Наоборот, у него наступила вторая молодость, связанная с какой-то Шурочкой. Неведомая Шурочка, оказывается, разительно отличалась от Дарьи Федоровны умением шить, варить, вязать и готовить. Кроме всего прочего, она была интересной собеседницей и хорошим товарищем. Планы доработать в ненавистной гостинице до пенсии и уехать с супругом на грядки, оставив сыну жилплощадь, рухнули в одночасье, как подбитые шаром кегли. Все еще пытаясь удержать в руках остатки надежд на спокойную старость, Дарья попыталась вразумить престарелого Ромео и выяснить, откуда взялась неведомая прохиндейка Шурочка и чем она лучше. Чем взяла ее мужа соперница, стало ясно с первого же мгновения знакомства…

Спятивший на старости лет Николай Андреевич, насмотревшись вместе со своей новой пассией телевизора, решил, что, будучи людьми цивилизованными и современными, они непременно должны сохранить нормальные дружеские отношения, для чего и приволок в прошлые выходные свою Шурочку в гости, дабы познакомить ее с бывшей семьей. Сын Сережа, до крайности потрясенный сложившейся ситуацией, пытался сохранить приличия, таращась на гостью, как филин, выкинутый среди бела дня из дупла. И немудрено – Шурочка была если не моложе его, то уж точно не старше.

Дарья Федоровна, по причине выходных, отсутствия супруга и наличия сложных семейных обстоятельств, проснулась ближе к обеду и разгуливала по квартире в старом халате и с нерасчесанными волосами. Звонок в дверь застал ее врасплох. Открывать пошел Сережа, а его мать, думая, что заглянула соседка, даже не подумала привести себя в порядок, отложив мероприятие на несколько минут, которые, как известно, погоды не делают. Если у человека начинается полоса невезения, то обычно она идет не пунктиром, а смачной непрерывной линией. В коридоре топтался счастливо-смущенный Николай Андреевич и румяная с мороза, худая носатая девушка. Ее блондинистые волосы были тщательно прилизаны и закреплены множеством заколок.

– А мы пришли в гости! Знакомиться и наводить мосты, – с преувеличенным добродушием сообщил Николай Андреевич, вытряхивая свою даму из мешковатой дубленки. – Это моя Шурочка.

Своим приходом он лишил Дарью Федоровну последней возможности встретить опасность достойно, лицом к лицу. Все последние дни она рисовала картины встречи с соперницей, адрес которой она неизвестно как, но вычислит, в одном ключе: гордая, независимая, намакияженная Даша, после парикмахерской, в выходном костюме, на шпильках надменно смерит взглядом сжавшуюся и подавленную ее великолепием тетку, замыслившую увести из семьи чужого мужика, и гордо сообщит… Что сообщит, Дарья Федоровна еще не придумала, поскольку ничего не знала о сопернице. Чтобы качественно и результативно ударить словом, нужно знать, куда бить, а без этой информации можно самой оказаться в положении боксерской груши. Но она никак не ожидала, что предстанет перед любовницей мужа в старом халате и со всклокоченной головой. Большей пакости он придумать не мог. Это прискорбное стечение обстоятельств привело к тому, что, выпав из образа интеллигентной дамы, чему немало способствовал неожиданно юный возраст пресловутой Шурочки, годившейся им обоим в дочери, Дарья Федоровна исполнила шаманский танец с визгом, криком и массой нецензурной лексики. Строить из себя вдовствующую герцогиню, не будучи соответственным образом одетой, она посчитала нецелесообразным, поэтому отвела душу, погоняв Шурочку по квартире. Николай Андреевич тоже весьма душевно получил тапкой по башке, когда попытался выступить парламентером. Когда Дарья Федоровна выдохлась, загнав соперницу в туалет, супруг решил ее отчитать, пользуясь временной передышкой:

– Мы пришли к тебе, надеясь на разумный диалог…

– Тоже мне – встреча на высшем уровне, – задыхаясь, прошипела Дарья. – Считай, что высокие договаривавшиеся стороны к консенсусу не пришли! Может, мне тоже на кого-нибудь из Сережкиных друзей стоило глаз положить, чтобы до тебя быстрее дошло, каково это – остаться у разбитого корыта на старости лет.