Страсть замедленного действия

– Учись!

Училась Полина со скрипом. Отвыкать от достатка гораздо тяжелее, чем к нему привыкать. Нельзя сказать, что Поля была неженкой или совсем уж непробиваемой инфантильной эгоисткой. Работать ей понравилось, зарабатывать и быть самостоятельной понравилось ещё больше. Зато вместе с пониманием, как и откуда берутся любые материальные блага в человеческой жизни, появился и страх. Теперь стало ясно, почему люди так боятся потерять работу. На первой должности Поля продержалась две недели, после чего с треском вылетела. Оказывается, никакого социального равенства в современном мире не существовало. И никакой демократией в офисной среде и не пахло. Отказавшись обслуживать супругу начальника, в хамской форме потребовавшую у новенькой секретарши кофе, Полина неожиданно для себя оказалась на улице с трудовой книжкой в зубах и жалкими копейками, заработанными за вышеупомянутые две недели. Во второй раз найти работу оказалось сложно. Как выяснилось, в первый раз ей просто повезло.

Деньги таяли с неумолимой быстротой, а беготня по собеседованиям результата не давала. Заодно соискательница узнала, что диплом филолога мало кого интересует, зато покладистость, скорость печати и исполнительность ценятся гораздо выше её двух иностранных языков.

Пришлось отнести в скупку колечко. Это мероприятие дополнительно обогатило её жизненный опыт: истинная цена вещи в ломбарде не имеет никакого значения. И фраза «не устраивает – до свидания» не всегда имеет в итоге уход с гордо поднятой головой. Более того, из скупки Поля вышла с жалкой суммой и совершенно униженная.

– Полька, ты заканчивай манерничать, – крутила у виска Василиса. – Ты сама себя слышишь? Вот у меня вообще нечего продавать. И если я начну помирать с голоду, то и помру. Запросто! А у тебя ещё и золотишко есть. Вот и радуйся.

Радоваться получалось плохо. Зато найденная с огромным трудом работа показалась манной небесной. И Поля впервые в жизни осознала, как важно иметь стабильный доход. И вообще, в свете растущего количества увольнений, сокращений и общей тенденции к выпихиванию трудящихся на улицу держаться следовало за любое место, даже такое сомнительное.

Тем более, что после недавнего разговора с Василисой червячок сомнения в Полиной душе поселился. И даже начал активно расти, с хрустом пожирая остатки бабушкиного воспитания.

– Ой-ой-ой! – возмущённо закатила глаза Василиса, стоило только начать с ней обсуждать эту щекотливую тему. А ухаживания Александра Яковлевича были именно щекотливой темой – омерзительной и пугающей. – С таким видением мира тебе надо ходить по пивным и дышать духами и туманами.

Вася считала, что Полина строит из себя блоковскую Незнакомку и вообще – выпендривается на ровном месте. Подумаешь – шеф пристаёт! Это ж повезло, можно сказать!

– Если бы я работала в таком шикарном офисе и твой старый хрен сделал мне такое предложение…

– Не было предложения, одни намёки, – на всякий случай уточнила Поля.

– …Не перебивай старших, бестолочь! Так вот, я бы ни секунды не думала. Я б сразу согласилась, ещё и спасибо сказала. Тем более, что ты ему всё равно быстро надоешь, твой бабник перекинется на другую, а хорошая работа и должность останутся при тебе!

– Или, перекинувшись на другую, он меня вообще с работы вышвырнет, чтобы глаза не мозолила, – въедливо дополняла вариант развития событий Полина.

– Думать надо в позитивном направлении. Мысль материальна, – заметила Вася

– Думая в позитиве, нужно адекватно оценивать себя. А если он вообще не перекинется на другую, а жениться захочет? Мне его что, всю жизнь терпеть?

– И эта курица говорит мне об адекватности, – развеселилась Василиса. – Замуж уже собралась.

– Вася, ты просто его не видела, – чуть не плача, воскликнула Полина. – У него плешь, пузо, зубы жёлтые… Брррр. Он старый!

– Найди в нём плюсы!

– Не хочу. Меня сейчас стошнит от одной мысли о нём. И вообще, у меня Игорь! – принялась причитать Поля.

– Твой Игорь на тебе десять лет жениться не может, – справедливо заметила Василиса. – А тебе, между прочим, уже почти тридцать. Сколько можно тянуть. То он не готов, то денег нет, то мама его сомневается! По-моему, он морочит нам голову.

– Не нам, а мне, – вздохнув, поправила Поля.

– Федосеева, это что-то меняет лично для тебя? Да мне вообще плевать, – заявила Василиса, махнув рукой. – Но я про твоего Игоря тоже регулярно слушаю. Вы то сходитесь, то расходитесь, то ссоритесь на всю жизнь, то миритесь до гроба. Я понимаю, так зато жить не скучно. Но тебе самой не надоело? Никакой стабильности!

– А вот и нет! – гордо улыбнулась Полина. – Мы уже неделю живём вместе.

– Съехались? – изумилась Василиса. – И ты мне ничего не сказала! Он что, предложил тебе жить вместе?

– Ага, – Поля счастливо улыбнулась и восторженно выдохнула: – Мы даже вещи перевезли к нему.

– А почему я ничего не знаю? – попыталась обидеться подруга. – Я этого десять лет ждала. А ты, паразитка…

– Вась, да я просто боялась, что опять что-нибудь сорвётся. Или мы поссоримся. Ну, или опять что-нибудь такое случится, и снова ничего не выйдет.

– Это да, – тут же согласилась Василиса. – С вас станется.

Она была абсолютно права.

Игорь Ушаченко, первая и единственная любовь Полины, десятый год находился с ней в странных затяжных отношениях, гулявших туда-сюда по истеричной синусоиде. Дважды за это время они собирались подать заявление, но так и не доходили до ЗАГСа, и один раз расстались аж на месяц, решив окончательно порвать, но встретились на дне рождения у общего знакомого, и всё закрутилось по новой. Игорь бы невысок, черняв и вспыльчив, как чокнутый итальянец. Кроме того, он был ревнив, влюбчив и самолюбив до безобразия. Василиса считала, что они не пара. Если учесть Полинин спокойный характер, её бесконфликтность и мягкость, то Вася была в чём-то права. В таких союзах один терпит, а другой позволяет себя терпеть. С любовью обстояло и того сложнее.

– Африканские страсти, – категорично заявляла Василиса, будучи сторонницей нормальных, спокойных отношений, в которых женщине должно быть более комфортно, нежели мужчине. – Это тебя должны любить и носить на руках, а не наоборот. Это ты должна капризничать и топать ножками. А у вас какой-то сюр. Найди другого. Любовь любовью, но жить с таким психом нереально.

Иногда Поля и сама думала о том, что найти другого гораздо проще, чем терпеть Игоря. Но как же любовь? Предположим, найдёт она спокойного, тихого и… И что? Просто будет с ним жить? Есть, пить, вести общий бюджет, рожать детей и ждать старости? А чувства?

Василису её выкладки не интересовали.

– Не надо программировать себя на такую серость. Никто не говорит, что нужно именно так и никак иначе. Полюби другого. Не просто сойдись, а полюби, – легко советовала подруга. – Как я. Я ж могу.

Она действительно могла. Вася была влюбчива, как голодный весенний клещ. В понравившегося мужчину она вцеплялась насмерть и держала до тех пор, пока не понимала, что он не подходящая пара. Или пока жертва не «делала ноги».

Василиса Науменко была девушкой деловитой, крепко стоящей на ногах и суровой в нужные моменты. Она умела терпеть, прощать и соглашаться только в том случае, если ей это было выгодно. Вася действовала из соображений логики, но мужчины, как известно, женской логике не подвластны. У них в голове свои тараканы, не поддающиеся дрессировке. Поэтому кавалеры у мадемуазель Науменко менялись часто, но с объективной точки зрения это было вполне рационально. Зачем тратить время на неподходящего, если где-то бродит ещё не пойманная вторая половинка? Что удивительно, полная, как колобок, Василиса никогда не бывала в состоянии «простоя». Рядом с ней всегда был пусть временно, но любимый человек. И зря дамы настойчиво изнуряют себя диетами, ходят на пытки в фитнес-клубы и до синяков массируют целлюлит.

Для того чтобы нравиться, это необязательно. Василиса Науменко своей корпулентной персоной подтверждала сей неоспоримый факт. И хотя сама она периодически пыталась похудеть, это никак не влияло на степень её привлекательности.

– Нет в мире справедливости, – грустно констатировала в такие моменты Вася, тоскливо жуя какой-нибудь низко калорийный капустный лист. – Когда жрёшь – в первую очередь растёт живот. А когда не жрёшь – сдуваются сиськи. Нет бы наоборот.

Именно по этой причине диеты в исполнении Василисы были скоротечны и почти безрезультатны. Зато сама Вася пребывала в состоянии полнейшей уверенности, что живёт правильно. А человек, живущий правильно, имеет право давать советы окружающим, не достигшим этих высот.

Полина была из таких, из не достигших.

Кроме Василисы, советоваться было не с кем. С мамой не хотелось, так как Полина перед родительницей старательно строила из себя самостоятельную взрослую женщину, у которой всё хорошо. Настоящих подруг, как выяснилось, в прошлой жизни у Поли не было. Тех, что были, скорее можно было назвать приятельницами. Едва пропали деньги, как шелуха, обвалились и ненужные знакомства, крепившиеся лишь на встречах в клубах, в салонах красоты и прочих приятных местах, в которые Полине сейчас по материальным соображениям вход был заказан. Зато оказалось, что есть Василиса. Она была всегда: в детстве, в юности, а сейчас казалось, что будет и в старости. Вася была из тех, с кем можно дружить всю жизнь.

И только Васька знала главную Полину тайну.

Почту снова завалило спамом. В очередной раз Полине сообщали о выигрыше миллиона долларов, просили помочь деньгами бразильскому космонавту, забытому на Луне, и предлагали сотню разнообразных услуг, начиная со знакомства с симпатичными девушками и заканчивая предложением купить фрезерное оборудование оптом.

– Что у нас тут? – Александр Яковлевич жарко навалился сзади, обняв стул вместе с секретаршей, вжавшейся в сиденье.

– Я пока проверяю. Если будет что-то интересное, я к вам зайду, – сдавленно пообещала Полина, стараясь не дышать. Он директора одуряюще несло терпкой туалетной водой.

– Точно зайдёшь? – игриво уточнил Александр Яковлевич, то ли чмокнув губами, то ли чавкнув.

– Непременно. – Полина уже поняла, что долгожданного письма в почте опять не было. Глаза защипало то ли от запаха, то ли от расстройства.

– И кофейку мне сделай, – шеф удовлетворённо похлопал её по запястью влажной ладонью. – Давай-давай, живее, киска.

Девушка ловко выскользнула из его объятий и, схватив чашку, ринулась к дверям:

– Сейчас, только посуду сполосну.