Ты тоже видишь смерть
В следующий миг я понял, что произойдет. Буквально увидел наяву.
И прежде, чем успел что-то сообразить, подставил мальчику подножку. Тот упал. Грузовик проехал, и рев мотора вскоре затих. Ноль над головой мальчишки испарился без следа.
Так я спас человеку жизнь. Пусть я не почувствовал, будто сделал что-то особенное, но по всему выходило, что я только что переписал судьбу. На миг на сердце посветлело.
Но тут же, как я и опасался, мне пришлось расплатиться за это.
– Ты что с моим сыном сделал?! – закричала женщина и отвесила мне затрещину.
От удара разъяренной матери я осел на землю.
Мальчик сломал руку и рассек подбородок, пришлось даже накладывать швы.
Я спас ему жизнь и думал, что заслужил хотя бы доброе слово. Вместо этого на меня посыпались шишки, крики и упреки.
Никто не знал, что иначе бы мальчик погиб, и получилось, как будто я по злому умыслу травмировал ребенка.
Мама заплатила компенсацию, и дело не дошло до судебного разбирательства, но оставило у меня на душе незарастающий шрам. Мама никогда не сердилась, но тут даже она на меня накричала, и я долго проплакал у себя в комнате.
* * *С тех пор я перестал вмешиваться в вопросы жизни и смерти. Поэтому не собирался спасать ни Кадзую, ни себя.
Если честно, когда только заметил цифры, то в первую очередь подумал, как не хочу умирать. Любой на моем месте приложил бы все усилия, чтобы избежать этой участи и выручить друга. Но меня останавливал прошлый опыт. Сколько людей я бросил в беде и не протянул им руку помощи, хотя и знал, как плачевна их участь? Так какое же у меня тогда право делать исключение только для себя любимого? Поэтому я спрятал жажду жизни в дальний уголок души и решил, что покорно приму жестокую судьбу.
Вот и еще один учебный день прошел за чтением. После уроков мы пошли в кабинет кружка. Дома старший брат Кадзуи слушал музыку на полную катушку, и друг признался, что дома сосредоточиться на тексте не получается.
Однако, едва открыв ноутбук, Кадзуя пожаловался:
– Ну вот, опять вдохновения нет. Все-таки не умею я писать крупную форму.
– А разве это в первый раз?
– В первый. Раньше я писал одни рассказы. Да, только на малую форму меня и хватает…
– Мм. Похоже, длинные тексты – это сложно.
– Некоторые считают наоборот, так что даже не знаю.
Я только хмыкнул. Я-то вообще стопроцентный читатель, и мне его страдания никогда не понять.
Стоило мне выбрать очередную книжку со стеллажа и начать читать, как дверь открылась.
Это пришла Куросэ. Она молча заняла то же место, что в прошлый раз, достала из сумки книгу в дополнительной черной обложке и углубилась в чтение.
Кадзуя писал, мы читали. Удивительно, но в нашем кружке, кажется, время текло медленнее. И вдруг мне стало интересно, что за книга у новенькой.
– Куросэ, что ты читаешь?
От удивления она вздрогнула. Заложила страницу пальцем и, как будто стесняясь, положила книгу на стол названием вниз.
– Ну, просто книгу.
– А жанр какой?
– Не уверена. Что-то вроде детектива. – Она заметно нервничала. Неужели какая-то жесть, к которой девчонки обычно не притрагиваются?
– Судя по реакции, порнография, – вставил свое веское слово Кадзуя, прекращая печатать.
– Стала бы я такое в школе читать! – возмущенно возразила девушка.
Я про себя подумал: «А вне школы стала бы?» – но вслух не спросил.
– Что-то у меня сегодня дело не идет. Арата, пойдем в караоке?[7]
– Угу, я не против.
– Ура! Тогда вперед! – Он захлопнул крышку ноутбука и поднялся.
Я из вежливости предложил:
– Куросэ-сан[8], пойдешь с нами?
– А можно? – с неожиданным энтузиазмом отреагировала она.
Я был уверен, что откажется. Но девушка смотрела на меня сияющими глазами.
– Н-ну конечно. Пойдемте втроем.
И мы пошли. Все-таки прав Кадзуя: совершенно непонятно, какая она.
Как только мы заняли кабинку в караоке у станции, Кадзуя первым схватил микрофон и запустил какой-то популярный трек. Он отлично пел и покачивал в такт головой, а цифры над его головой трепетали от каждого движения.
– Кадзуя-кун[9] красиво поет! – восхищенно заметила Куросэ на второй песне.
– Угу. Себе что-нибудь поставишь? – Я протянул ей планшет, с которого мы управляли системой, но девушка покачала головой:
– Мне не надо.
– Ну ладно.
Мы с другом пели по очереди. Хотя ладно: пел в основном он. Куросэ заказала себе дынного лимонада и молча за нами наблюдала. У Кадзуи, видимо, накопился стресс, потому что заказывал он в основном энергичные песни, на которые, пока споешь, потратишь тонну калорий.
Часа через полтора я спросил:
– Куросэ, почему ты записалась в литературный кружок? Просто любишь книги?
Мы уже попросили счет, и Кадзуя отошел в уборную, поэтому надо было чем-то заполнить паузу. Честно говоря, меня не особо интересовал ее ответ.
– Просто… Интересно стало.
– Что именно?
Но к тому времени, как Куросэ собралась с мыслями, вернулся Кадзуя.
– Всё, по домам! – скомандовал он жизнерадостно – оттого ли, что выпустил весь пар и спустил лишнее давление? А Куросэ в итоге так ничего и не сказала.
– Куросэ-тян, нам на станцию. До встречи!
Новенькая ездила в школу на велосипеде. Так что перед терминалом мы распрощались.
– Ребят… – Вдруг услышал я тихий голос и обернулся.
Кадзуя, видимо, не обратил внимания и ушел вперед.
– Что такое?
Начинался час пик, и поток пассажиров заметно вырос.
Куросэ что-то сказала, но за шумом толпы я не разобрал ни слова.
– Прости, что?
Она опустила глаза и помотала головой. Ей хотелось что-то сказать, но она просто запрыгнула на велосипед и уехала.
А я, кажется, догадался, в чем дело. Наверняка влюбилась в Кадзую. Она же сказала, что ей «стало интересно». Видимо, стало интересно, что он за человек, вот она и записалась с ним в один кружок. За Кадзуей с давних пор табуном увивались поклонницы, поэтому, подозреваю, Куросэ и хотела задать мне пару-тройку вопросов.
Когда девушка скрылась из виду, я нагнал друга, который уже ушел вперед. Думал сказать ему про чувства Куросэ, но потом решил, что это не слишком тактично, и молча встал с ним в очередь на посадку.
Дома я проглядел в интернете вакансии. Мне осталось жить всего-то три месяца. Я гадал, чем их занять, и в конце концов решил, что надо позаботиться о маме, поэтому придумал завести щенка. Уж не знаю, утешит он ее или нет.
Вчера мы наткнулись в телевизоре на передачу о животных, и мама обмолвилась, что хотела бы собачку. Я прикинул, что накоплю на питомца за два месяца, а остаток денег станет подспорьем для моих похорон. Вообще, что-то я за всю жизнь ничем не помог маме. А так – не самый плохой конец. Поэтому я заинтересовался вакансиями.
– Привет! Я дома! – устало крикнула из коридора мама.
Она у меня медсестра и по выходным еще в ресторане подрабатывает. У нас мало денег, поэтому после школы я думал сразу устраиваться на работу, но мама убедила, что сначала надо окончить университет. А пока работала на износ, чтобы скопить нужную сумму[10]. Ну ничего: через три месяца этот груз с нее спадет и станет полегче. От моей смерти всем будет лучше.
– Привет. Я думаю на подработку устроиться. Можно? – спросил я, спускаясь к ней в столовую, где мама уже раскладывала продукты, которые закупила к ужину.
– Зачем? Что так внезапно?
– После уроков заняться нечем.
– Гм. Ну тогда, наверное, можно? – Мама принялась резать лук.
– Спасибо. Тогда со следующего месяца не давай мне денег на карманные расходы.
– Хорошо, не буду.
Я порадовался, что сделал хоть что-то осмысленное, и остался поболтать с мамой, пока она готовит ужин. Мы с ней давненько толком не разговаривали.
Три дня спустя разыгралась непогода, и я решил добираться до станции на автобусе. В стекле над моей головой отражались цифры 82.
По дороге мы опять миновали того мальчонку с портфелями. Я его узнал в основном по зависшему над ним числу. Сегодня он шел один, закутавшись в дождевик. Я отвел глаза от тяжело топающей по лужам фигурки и стал смотреть вперед сквозь лобовое стекло автобуса.
На станции встретился с Кадзуей.
Когда мы вышли на платформу, он воскликнул, широко улыбаясь:
– О, вон она! Привет! Или правильнее – сто лет, сто зим?
Это он заметил одну девочку из другой школы. Не уверен, как правильно называется прическа как у нее, вроде – короткое каре. Правильные черты лица и вообще самая что ни на есть красавица. Обычно она добиралась до школы на велосипеде, но в дождливые дни предпочитала поезд. Кадзуя всегда заглядывался на миниатюрных и тихих девчонок. С этой он в первый раз заговорил весной, и с тех пор они время от времени болтали. Еще один пример того, чему у него можно поучиться. Я уже спрашивал, как ее зовут, но напрочь забыл. А поскольку видел я ее только в определенную погоду, то про себя прозвал Девушкой Дождя.
Я решил, что не буду мешать Кадзуе устраивать личную жизнь, поэтому присел на лавочке чуть поодаль.
Вскоре подошел поезд, и парочка, беззаботно болтая, зашла в вагон. Хотя Кадзуя к ней первый подошел, кажется, Девушка Дождя ни капли не смутилась и легко поддерживала беседу.
Я тем временем следил, как элегантно снаружи струится дождь. Когда надоело, бросил еще один взгляд на друга. Висели цифры, а он оживленно жестикулировал, смеялся и что-то обсуждал с Девушкой Дождя. У меня сердце разрывалось смотреть на его несбыточный роман.
– Я сегодня опять в кружок. А ты? – спросил Кадзуя, когда я собирал вещи после уроков.
– Сегодня у меня дела, так что я пас.
– Да? Ну ладно. – Он закинул на плечо сумку, в которой наверняка нес ноутбук, и ушел.
Мне на полшестого назначили собеседование, так что я тоже поскорее запихал тетради с учебниками в сумку и ушел переобуваться.
Дождь закончился, я заскочил домой и отправился на работу уже на велосипеде. Выбрал я себе самую, как мне показалось, непыльную работенку, в комбини[11], но наткнуться случайно на знакомых не хотелось, так что я выбрал такой, до которого добираться полчаса.
Выехал я с запасом, и за пятнадцать минут до назначенного времени уже прибыл на место. Я покружил по округе, мысленно прогоняя возможные варианты вопросов на собеседовании.
Если спросят, почему я решил устроиться именно к ним, скажу, что обожаю комбини. Если захотят узнать мои сильные стороны, скажу, что я в два раза выносливее среднестатистического школьника. А спросят, какие у меня недостатки, отвечу, что быстро отчаиваюсь.
Главное – не растеряться и подробно ответить, даже если вдруг меня огорошат чем-то нестандартным. Пока я разрабатывал план, как раз подошло время.
– Прошу прощения, я Арата Мотидзуки… Пришел на собеседование, – робко обратился я к подтянутому работнику лет двадцати с небольшим, который выкладывал готовые обеды.
Тот обернулся, попросил подождать минутку и нырнул в кладовую.
Вскоре вернулся и позвал меня с собой. Провел в небольшую комнатку для отдыха сотрудников, пригласил присесть и заверил, что менеджер вот-вот подойдет.
Я в очередной раз проверил, все ли графы заполнил в анкете, опять мысленно прогнал ответы на все вопросы, и тут дверь открылась.
– Прости, задержался! Так, ты у нас, значит, Мотидзуки-кун? Я местный менеджер, Кимура.
У толстенького и лысеющего человечка, представившегося менеджером, на груди висел бейджик с полным именем: Такуя Кимура.
– Ха-ха-ха, да, тезка того самого актера. Только иероглифы другие![12] – Кимура весело прищурил и без того узкие глазки, а я еле-еле выдавил ответную улыбку. – Ну, давай резюме.
– В-вот! – Я протянул ему бумаги, которые держал наготове.
Кимура какое-то время их молча изучал, но потом снова поднял глаза на меня:
– Мотидзуки-кун, почему ты решил устроиться именно к нам?
Тщательно заготовленный ответ вылетел из головы. Я замялся, и пауза затянулась.
– Ха-ха-ха! Волнуешься, да? – Менеджер ослепительно улыбнулся.
Но я умолк вовсе не от нервов. Просто всплыло одно неожиданное обстоятельство.
Всплыло как раз над лысеющей макушкой Кимуры: там колебались такие знакомые мне мрачные цифры. Менеджеру оставалось жить тридцать дней.
Так же как вокруг детектива постоянно творятся какие-то преступления, меня преследуют люди, которым скоро умирать. Иногда я даже задумываюсь: а что, если я и в самом деле синигами? Почему вокруг меня столько неожиданных смертей? Как же надоела эта дурацкая способность!
Местный менеджер погибнет не из-за меня. Я вообще выбрал магазин наугад. И даже если бы я сегодня не пришел на собеседование, исход бы не изменился и Кимура все равно бы умер, только я никогда не узнал бы об этом.
Но тщетно я пытался сам себя утешить.
Тот же самый менеджер позвонил сказать, что меня взяли, через три дня после собеседования.
– Когда придешь? – спросил он.
Я ответил, что хоть сегодня, и он рассмеялся: уже перевалило за половину седьмого.
– Тогда завтра тебя ждем!
– Хорошо, – согласился я и положил трубку.
– Гм? Ты на работу устроился? Когда успел?
На следующий день во время обеденной перемены я объяснил Кадзуе, что теперь не смогу часто бывать в кружке. Все-таки он у нас его формально возглавлял.
– Вот сегодня первый день.
– Где работаешь?
– В магазине. А в каком – не скажу.
– Ну что за секреты? – Друг поскреб затылок.
Теперь Куросэ сможет больше времени проводить с ним наедине. Кадзуя неровно дышит к другой девушке, но она, наверное, все равно обрадуется.
Когда прозвенел звонок, возвещающий конец занятий, я поторопился на станцию. А то нехорошо опаздывать на работу в первый же день. Подоспел как раз к поезду. Сошел на своей станции, пересел на припаркованный велик и погнал в магазин.
В итоге приехал на тридцать минут раньше назначенного времени. Тоже, наверное, нехорошо, но в итоге я решил поздороваться с коллегами и подождать в комнате отдыха.
Чтобы убить остаток времени, открыл книгу, и тут пришел менеджер. Мне сказали, что обычно он выходит на смену только в десять вечера, но сегодня, видимо, пришел меня проинструктировать.
– Время еще есть, но, наверное, начнем?
– Хорошо.
Еще до того, как выйти в зал, мы потренировались правильно обращаться к покупателям.
Когда менеджер жестом показал мне «окей», мы перешли к следующему пункту. Он объяснил, как раскладывать товары и пользоваться кассой, а где-то через час после начала моей первой смены… в магазин нагрянули неожиданные гости.
– Добро пожало… вать.
Но ведь я же специально выбрал именно эту точку, чтобы точно не напороться на знакомых… И тем не менее за стеклянные двери шагнула Куросэ. Видимо, возвращалась из школы, потому что она еще даже форму не переодела.
Заметив меня, девушка остановилась:
– Кадзуя мне объяснил, что ты устроился на работу, но кто бы мог подумать…
– Угу… Ты из кружка?
Куросэ кивнула. Видимо, живет тут рядом и часто сюда ходит.
Мы перебросились парой слов, но товары сами себя не разложат, и я вернулся к работе. Куросэ, в свою очередь, развернулась – при этом подол юбки красиво взметнулся – к полке со сладостями, присела и принялась внимательно изучать ассортимент.
Вскоре она подошла к кассе. Работали мы в тот момент втроем: кроме нас с менеджером, покупателей обслуживала еще женщина лет пятидесяти, Танака, но та помогала кому-то из посетителей в зале, так что я отвлекся от текущей задачи и пошел рассчитывать приятельницу.
Менеджер пристроился рядом у кассы и еще раз объяснил, как все правильно делать. Куросэ выложила на кассу две шоколадки, по тридцать иен[13] штука.
– Сканируй штрихкод, – подсказал Кимура, и я послушно провел считывателем.
Назвал сумму, взял монетку в сто иен, открыл кассовый аппарат, набрал сдачу.
Куросэ ссыпала монетки в черный складной кошелек, забрала покупку, но одну шоколадку протянула мне: «Вот, держи. Удачи на работе!» – и, не дожидаясь ответа, ушла.
Снаружи магазина она вскочила на велосипед и уехала, а я подумал, что по-прежнему не понимаю, что у нее на уме. Я положил подарок в карман, а сам продолжил раскладывать товары.
Когда я закончил выкладывать на полку свежие выпуски журналов, менеджер, подошедший сзади, похлопал меня по плечу и сказал:
– На сегодня все, Мотидзуки-кун.
Как раз пробило десять. Мой первый рабочий день успешно подошел к концу.
– Спасибо большое!
– Молодец. Смотри, аккуратнее по дороге домой!
Я со всеми попрощался и уехал.
Вечерний ветер приятно дул в лицо, а педали крутились легче, чем по дороге сюда. Я вытащил подарок Куросэ из кармана, развернул и съел. По языку разлилась легкая горечь, и вкус шоколада прогнал усталость. Надо будет завтра обязательно исправиться и поблагодарить ее при встрече. С этими мыслями я полетел дальше.
Еще три дня подряд я после уроков выходил на смены и вскоре научился управляться с кассой сам. Куросэ наведывалась в магазин каждый день и покупала то шоколадки, то чай с молоком. С остальными посетителями я держался нормально, но каждый раз, как приходила она, у меня наполовину пропадал голос. Я стеснялся работать перед знакомой. Танака попеняла мне, что я слишком тихо говорю, и пришлось извиняться.
– Арата, у тебя же сегодня выходной? Навести бабушку в больнице. Ей уже недолго осталось, – неловко попросила мама, когда я жевал тост на завтрак.
Бабушка болела раком, и врачи с самого начала давали неутешительный прогноз: ей обещали всего полгода. Но спустя этот срок цифр у нее над головой не появлялось. В последний раз я видел ее в начале летних каникул и с тех пор не заглядывал.
– Я думаю, она еще поживет. Спасибо, очень вкусно, – поблагодарил я за еду, но сам призадумался: а что, если теперь уже появились и цифры? Решил, что правда навещу ее после занятий.
Из-за подработки я и в кружок давно не заглядывал, поэтому решил заскочить туда ненадолго перед больницей.
В кабинете поодаль друг от друга сидели Кадзуя и Куросэ: они добрались прежде меня.
– Ого! Сегодня выходной?
– Ага. Но у меня еще другое дело, так что я ненадолго, – объяснил я, занимая свободное место.
Куросэ бросила на меня быстрый взгляд, но тут же вернулась к книжке.
– Как повесть? Продвигается?
– Мм, ну так… – расплывчато отозвался друг. Я решил, что это значит «нет». – На самом деле, ребят, у меня к вам просьба.
– Какая?
– Надо бы к фестивалю культуры[14] выпустить от имени кружка журнал, но я занят повестью. Может, вы его составите?
Мы с Куросэ переглянулись. Как объяснил Кадзуя, куратор поставил ему условие, что кружок должен хоть как-то участвовать в культурной жизни школы. Сам куратор помогал другим ребятам, поэтому конкретной задачи он перед нами не ставил, и Кадзуя придумал журнал.
– Я не против, – спустя какое-то время ответила Куросэ, пока сам я терялся, что сказать.
– Спасибо! Сделаете тогда, ладно? – обрадовался Кадзуя и продолжил печатать. Хотя я-то, строго говоря, пока не соглашался.
У меня осталось мало времени. Я не могу тратить его на какой-то непонятный журнал. Но возможность отказаться от навязанного задания уплыла, и я смирился.
– Но на сегодня я пошел.
– Ага, удачи! – попрощался Кадзуя, не отрываясь от экрана. Даже махнул рукой на прощание.
С Куросэ мы снова встретились взглядами, но она ничего не сказала.
На поезде сел в обратную сторону от дома и потом еще пятнадцать минут добирался от станции до больницы пешком. По дороге попался цветочный магазин, но я решил, что это перебор, и не стал заходить.
Бабушка лежала в палате на четвертом этаже, так что я поехал на лифте. Больницы я не любил с детства. Тут на глаза волей-неволей частенько попадаются люди с числами над головой. Вот даже пока шел от лифта, тут и там заметил несколько обреченных пациентов.
Я уткнул глаза в пол, чтобы ничего не видеть.
Дверь в бабушкину палату была открыта, а сама бабушка спокойно читала книгу. Никаких цифр – я вздохнул облегченно. С ней разместили еще двух соседок.
– Привет, бабуль.
– Какие гости! Устраивайся, – поприветствовала меня бабушка, как будто я пришел к ней домой. Она всегда так делала. Книжку она закрыла и мягко улыбнулась. От ее улыбки у меня всегда теплело на душе, как у странника, который наконец-то вернулся домой. – Как дела в школе? Угощайся.
– Спасибо. Все как обычно. Хожу потихоньку.
Я надкусил одну из печенек, которые подвинула бабушка. С шоколадной крошкой. Видимо, я проголодался, потому что одной не ограничился.
– Как Юмико? Давно ее тоже не видела.
– Пропадает на работе. Хотя на выходных могла бы и заглядывать…
Юмико – это, конечно же, моя мама. Судя по тому, как она послала меня проведать бабушку вперед себя, она хотела, чтобы я разведал, как у нее дела.
Мы с бабушкой проболтали где-то полчаса, но вскоре начало вечереть, и я ушел. В темнеющем коридоре я порадовался, что у бабушки вроде все хорошо.
Прямо напротив сестринского поста располагалась комната отдыха, и я остановился, заметив сидящую у окна пациентку.
Над головой девушки в розовой пижаме качалось число 72. А ведь мы, кажется, примерно ровесники. Она, разложив на столе цветные карандаши, увлеченно рисовала. На лице, которое я видел в профиль, казалось, застыло одиночество, но вместе с тем от ее позы и крепко сжатых губ веяло решимостью.
Она умрет на два дня раньше меня – я сразу почувствовал, как будто мы не чужие, и даже задумался, не заговорить ли с ней, но в итоге не стал и ушел к лифту. Она наверняка погибнет от болезни, и мне некогда проникаться ее судьбой.
Сердце все равно неприятно кольнуло, и как только оказался снаружи, я поднял глаза к темнеющему небу.
На выходных я оба дня работал, а до начала смены убивал время за приставкой. Вот теперь и мне оставалось семьдесят два дня.
Ничего. Это больше двух месяцев. День икс еще не скоро. Времени достаточно. Нормально пока что, нормально. Так я и бубнил себе под нос, одного за другим разрубая монстров на экране.
Почему-то перед глазами все расплылось. Похоже, незаметно для меня навернулись слезы. Я не особенно грустил, но почему-то они так и текли по щекам.
Непонятно, отчего я плачу.
Пока утирал лицо, ко мне подкрался враг и убил. Игра окончилась.
Но тут как раз и время подоспело, так что я отправился на работу.
Провел карточкой, отмечая начало смены, переоделся и пошел пополнять на полках запасы напитков. Если звонил зуммер, убегал на кассу, а когда закончил с раскладкой – взялся за швабру. Я вроде уже обвыкался на новом месте, но ничего серьезнее мне пока не доверяли.
Сегодня опять заглянула Куросэ. Она, видимо, выгуливала собаку: я еще из магазина заметил, как она привязывает к стойке снаружи поводок с миниатюрной таксой. Я так стеснялся, что кто-то из знакомых увидит меня со шваброй, что задумался, не сбежать ли в кладовку за новой партией товаров, но Куросэ – впервые видел ее в другой одежде, кроме школьной формы, – уже переступила порог. Оделась она незамысловато: черная майка с длинным рукавом и шорты в тон.
Куросэ тут же меня заметила, и пришлось бесцветным голосом ее поприветствовать.
– Надо же, и в выходные на смене!
– По выходным оплата выше, – объяснил я, расставляя на полке сладости, а на девушку даже не смотрел. Двигался я нарочито вяло.
– На что-то конкретное копишь?
Я даже разозлился. Мы всего-то разок сходили вместе в караоке, а она уже считает, будто имеет право отвлекать меня от работы!
– Тебя особо не касается, – недружелюбно отозвался я. Вообще не ее дело, и я не обязан отчитываться, с чего вдруг решил подзаработать. Так что я добавил, чтобы точно отстала: – Я занят, не мешай.
– Да, прости… Удачи, – спокойно ответила она и, взмахнув длинными волосами, развернулась и ушла к разделу с напитками.
Когда она пошла к кассе, я решил, что Танака справится с ней и без меня, и вместо этого ушел раскладывать онигири[15].
– Вот, возьми. – Куросэ вдруг протянула мне энергетик с наклеенной этикеткой. Она не сводила с меня внимательных черных глаз.
– Это мне?..
– Угу. Ты какой-то бледный.
Я взял банку из ее рук, и Куросэ сразу ушла из магазина. Таксочка, завидев хозяйку, радостно завиляла хвостом.
Я стиснул холодный напиток. Опять не поблагодарил. При следующей встрече надо в первую очередь извиниться. Я с ней так грубо себя вел, но Куросэ все равно за меня волновалась. По сути, я выместил на ней скопившуюся досаду.
Самому смешно, как я усердно работаю, хотя точно знаю, что скоро умру. Вот такой я дурак: палец о палец не ударю, пока пятая точка не задымится.
Все шестнадцать лет жизни я бездельничал, и вот – скоро мне в могилу. Я презирал себя за то, что не успел сделать ничего полезного, и злился. Куда теперь торопиться, в конце-то дистанции? Все равно уже слишком поздно.
