Первый ученик

– Далеко до выхода? – нервно спросил Сенька.

– Не шнаю, – ответил Игроков. – Макш, не отштавай.

Грошев кивнул, не имея ни малейшего представления о том, видит его друг или нет. Он думал о словах библиотекарши, о той почти нереальной надежде, что они дарили. Если вернуть камень на место так, будто он и не пропадал, купится ли на это СБ? Цаплин? Император? Сам Грошев бы не купился, но много ли он потеряет, если не попробует.

– Настя, – позвал парень.

Тени, шедшие впереди, зашевелились, девушка замедлила шаг. Пропуская вперед Леху с Наткой и Афанасьеву, которая недоуменно обернулась, несколько минут они шли в темноте. И в молчании.

– Как вы связывались с Дороговым?

Лисицына споткнулась, наверное, ждала от него чего-то другого. Девчонки вечно ждут какой-нибудь чепухи, вроде признаний в любви и клятв в верности.

– Откуда… почему ты решил, что мы связывались? – едва слышно проговорила она.

– Все еще считаешь меня идиотом?

– Нет, я, – впереди кто-то хихикнул, и она замолчала, выдохнула и заговорила снова, на этот раз в полный голос: – Это Калес. Он договаривался, а я должна была…

– Подготовить меня, – констатировал Макс. – Разделение труда.

– Макс, – она повернулась к нему в темноте. Прохладная рука легла на запястье, где еще недавно были наручники, тонкие подрагивающие пальцы иногда могут сдерживать не хуже кандалов.

– Перестань, – он сбросил ее ладонь. – У тебя был шанс все рассказать, ты им не воспользовалась. Конец печальной истории.

– Кому-то дали отставку, – прокомментировала идущая впереди Коса. – Неужели нашей принцессе?

– Прекратите, – твердо сказал отличник. – Не время и не место.

– Значит, мне нужен Калес, – не обращая внимания на перепалку, Макс ускорил шаги, обгоняя старосту, Игрока, на секунду ровняясь с Артемом. Впереди остались только Светка, чья белая кожа в свете экрана телефона казалась голубой, и Сенька.

– Он в госпитале! – крикнула Коса. – В медицинской коме, понял? Так что найди себе другого собеседника.

– Значит, ему придется из нее выйти, – он обогнал Корсакову, с удивлением отмечая, что темнота вокруг посерела, а пещеру перечеркивала далекая вертикальная трещина.

Отсюда она казалась узким кошачьим зрачком, но Макс знал, если подойти ближе, то оно расширится до размеров въездных ворот лагеря. Очередной излом в горной породе, даже не очень большой. Но для них эта трещина станет выходом. Парень ощутил что-то очень похожее на разочарование. На этот раз подземной «одиссеи» не будет.

– Мне нужно с ним поговорить.

– Нет, – услышал он крик за спиной, в его локоть кто-то вцепился. – Кас может умереть! Если попробуешь его тронуть, я натравлю на тебя службу безопасности, я…

– Кас? – парень развернулся. – Даже сестра не зовет его так.

Испуганная собственным порывом Корсакова отступила.

– Ты тоже, белобрысая, на святую не тянешь, – теперь уже за спиной испуганной Светки смеялась Настя. – Думаешь, братец оценит?

– Лисицыны всегда женятся на псионниках, – повторил чужие слова Грошев. – И Калес – не исключение, так ведь? Было нетрудно найти в лагере помощницу, намекнув на кольцо с бриллиантом и громкую фамилию. Совместить приятное с полезным. Кто-то помогал гвардейцу, – пальцы на его локте разжались, – кто-то, подкинувший мне карту. Не отличнику, не спасателям, а мне!

Светка отступила еще на шаг, потом еще и еще, пока не коснулась спиной каменного выступа. Грош навис над ней, стараясь переосмыслить произошедшие события. Мысли цеплялись друг за друга, будто канцелярские скрепки.

– Ты сказала, что уехала с сестрой из лагеря в тот день. Сама сказала, хоть я и не спрашивал, – он стоял уже вплотную к девушке.

– У нее нет сестры, – сказала Лиса.

– Правда? – испуганно переспросила Ленка.

– Уж поверь.

– Вы убили моего отца! – парень почти шептал, но этот шепот был громче крика. – Ты и гвардеец!

Он схватил Светку за горло, чувствуя, как под пальцами ускоряется пульс, как она судорожно сглатывает.

– Это была самозащита, – пикнула Корсакова. – Мы приехали поговорить, это было приключение, а не…

– Вы и поговорили, результатом потом следователи любовались, – он понял, что сжимает пальцы на чужом горле.

– Макш! – выкрикнул Игрок.

Кто-то схватил его за плечи.

– Ты перерезала ему горло! – закричал он.

Голос отскочил от стен и покатился по каменному ходу, постепенно истончаясь.

– Мы не хотели. Но он был пьян, увидел черную форму и взбесился, ничего не хотел слышать. Стал избивать Калеса. Он убил бы нас. Я схватила со стола нож, – девушка замотала головой, – он пах рыбой. Думала, старик испугается и отпустит Каса. Приставила к горлу и потребовала прекратить, но твой отец обезумел, он даже не замечал лезвия. Клянусь богами, я хотела лишь напугать. Он сам дернулся, сам напоролся. Я не хотела, я не могла… – слова прорывались сквозь всхлипы рваными выкриками. – Я не хотела!

Макс понял, что его оттаскивают от девушки, которая почти хрипит.

– Макш, – повторил друг.

– Отпусти ее, идиот, – Соболев вцепился в предплечье.

– Самосуда не будет, – Артем держал его с другой стороны. – Все будет по правилам. Пусть хоть раз в этой истории.

Грошев заставил себя опустить руки. Встряхнулся, вырываясь из рук парней, отошел к противоположной стене и там, не сдержавшись, ударил по камню кулаком.

– Это была самозащита, – проскулила Светка.

Макс вспомнил свой сон в больнице. Он видел избивающего его отца. Не в первый раз. Самый первый был давно, когда ему было семь. Вларон решил, что будущему псионнику «западло» бояться темноты. И решил опробовать на сыне самую передовую методику всех времен и народов. Способ «лодки». Это когда не умеющего плавать выбрасывают посредине реки и ждут, пока проснуться рефлексы. Отец поступил так же: запер Макса в подвале, в каморке дворника. Среди лопат, облезлых метелок и ведер.

Грош помнил, как бросался на дверь, как кричал и звал на помощь. И отец пришел. Хотя сейчас парень думал, что тот и не уходил. Просто минуты, проведенные в темноте, показались мальчишке часами.

Вларон был разочарован, и свое разочарование он выразил самым действенным методом. Парень плохо помнил, что случилось дальше. Кажется, отец вытащил гибкий прут из ближайшей метлы и замахнулся. Но почему-то вместо боли от ударов он запомнил звук. Тихий и узкий. «Вжжжик» – так прут рассекал воздух каждый раз, когда отец поднимал руку. Еще он помнил, что неделю спал на животе, да и рубашку смог надеть дня через два, потому что даже обычная ткать казалась ему наждаком.

Так от чего Макс злился сейчас? Его отец умер для него в тот день, отец, учивший его ловить рыбу и объяснявший, чем гаечный ключ отличается от газового. Его место занял чужак, по которому он не будет плакать. Так от чего же? Не от того ли, что ему и самому хотелось это сделать? Приставить нож к дряблой в красных прожилках шее и провести?

Грош ударил по камню снова, чувствуя, как боль отдается в руке.