Призраки Черного моря
– Герр генерал, но вы же понимаете, что без специального разрешения рейхсфюрера Гиммлера мы не имеем права передавать кому-либо карты, хранящиеся у нас. Простите, герр генерал, и даже вам, – заявил комендант «Юга» Пауль Манн.
– Группенфюрер, мы имеем такое разрешение? – обратился генерал к фон Альвенслебену.
– Да, господин генерал, – ответил и подтвердил кивком группенфюрер. – Я лично вчера доложил рейхсфюреру, и он утвердил наш план действий.
– Отлично. Гауптштурмфюрер Вагнер, сколько времени нам понадобится для копирования четырёх карт в одну?
– Ровно три часа, герр генерал! – отрапортовала невысокого роста красивая женщина лет тридцати пяти Берта Вагнер.
Удовлетворённый понимающим молчанием комендантов, генерал продолжил:
– В связи с этим приказываю двадцатого декабря комендантам всех специальных округов, присутствующим здесь, прибыть к десяти часам утра в Балаклаву, в мой дом, находящийся на Балаклавской набережной. Группенфюреру СС Людольфу фон Альвенслебену обеспечить охрану доставки всех четырёх карт от места постоянного хранения до Балаклавы, а затем и обратно. Количество непосредственной охраны каждой карты должно быть не менее двух рот автоматчиков, пяти бронетранспортёров с пулемётами. Кроме того, на маршрутах по ходу всего движения необходимо выставить мобильные блокпосты в зонах пятнадцатиминутной оперативной досягаемости между ними. Комендант Балаклавы должен обеспечить встречу на блокпосте при въезде в город и сопровождение до точки назначения всех четырёх групп, а также обеспечить усиление патрулирования на улицах города и усиление охраны наиболее важных объектов. Необходимо обеспечить дополнительную охрану входа в акваторию Балаклавской бухты торпедными катерами… Обер-лейтенант Бердгольц! – перевёл он взгляд на молодого высокого, статного офицера. – Ваша особая рота должна полностью обеспечить усиленную охрану внешнего и внутреннего периметра моего дома. Особого внимания требую к помещениям, где будет производиться копирование карт… Гауптштурмфюрер Вагнер, ваша задача подготовить необходимые помещения для проведения совещания и копирования карт и согласовать их с обер-лейтенантом Бердгольцем. Вы двое и ваши люди должны быть на объекте с утра восемнадцатого декабря.
– Яволь, герр генерал, – ответили те едва ли не хором.
– Всё необходимо сделать оперативно, в строго оговорённые сроки. Двадцатого декабря в пятнадцать ноль-ноль с готовой картой я должен быть на Херсонесском аэродроме, где меня будет ждать самолёт и группа истребителей сопровождения. Этот вопрос уже согласован с адъютантом фюрера от Люфтваффе оберстом Беловым.
Повисла короткая пауза, во время которой генерал, наверное, ждал возможных вопросов, но их не последовало.
– Хорошо, господа, – ещё раз обвёл всех взглядом генерал Йенеке, – если по этому пункту мы всё обговорили, то я бы хотел перейти к следующему. Группенфюрер, – он вновь повернулся к фон Альвенслебену, – как у нас обстоит дело с этой русской торпедой? Что говорят прибывшие эксперты?
– Господин генерал, – начал тот доклад, – эксперты тщательнейшим образом обследовали дно в том месте, где произошёл взрыв нашего торпедного катера, проанализировали время пуска торпеды, данные акустиков, отчёт лётчика о визуальном наблюдении за подводной лодкой-призраком, уничтоженной, судя по серийному номеру, ещё в сорок втором году, изучили найденные на дне фрагменты торпеды. На настоящий момент мнения экспертов разделились. Первые, которых большинство, говорят, что совокупность имеющихся данных позволяет всё-таки предположить, что русские обладают новой сверхмощной торпедой. Вторые же утверждают, что это были русские диверсанты, которые и организовали весь этот спектакль с торпедой, которой на самом деле не было…
– Опять диверсанты, русские шпионы, – поморщился генерал. – Все о них говорят, но никто даже следов их не видел…
– Как бы то ни было, – дослушав язвительную реплику генерала, продолжил фон Альвенслебен, – всё равно возникает вопрос. После торпедной атаки русской подводной лодки, если это была именно торпедная атака, или даже после действий диверсантов прошло уже достаточно времени, и русские не провели ни одной операции, для которой имелся бы резон нести такие большие затраты материальных и людских сил. Для чего это нужно было? Ответа пока нет! Таким образом, предварительно заключаю, что сегодня мы больше склонны думать не о диверсантах, а о новом оружии, которое продемонстрировали русские, чтобы вывести нас из психологического равновесия. Окончательное же решение экспертной комиссии мы озвучим двадцатого декабря в Балаклаве.
– Господа, – подытожил генерал Йенеке, – если нет больше вопросов, совещание закончено. Все свободны. Господин группенфюрер, вас попрошу остаться.
Оставшись вдвоём с фон Альвенслебеном, генерал достал бутылку дорогого французского коньяка и коробку с хорошими кубинскими сигарами. Они расположились в глубоких мягких креслах за журнальным столиком.
Генерал, глотнув коньяк и затянувшись сигарой, перевёл неморгающий взгляд на группенфюрера и мягко начал говорить:
– Дорогой Людольф, позвольте мне вас так называть. Надеюсь, вы поняли мою мысль по поводу проведения совещания именно в Балаклаве.
– Думаю, что да, господин генерал.
– Называйте меня просто Эрвин.
– Так вот, продолжу свою мысль, дорогой Эрвин. У вас должно быть что ответить фюреру, когда он спросит, какие меры мы принимаем, чтобы более не допустить похожего инцидента с русской торпедой. А что может быть лучше и нагляднее, чем привести всех комендантов специальных округов на место случившегося и там же принять программу конкретных действий, – неоднозначно улыбнулся группенфюрер.
– И вам будет что ответить рейхсфюреру Гиммлеру. – Генерал поднял бокал и хитро улыбнулся в ответ. – Мне приятно, что мы говорим с вами на одном языке…
Глава 38
Асие, за которой бережно ухаживала Фея, постепенно приходила в себя. Правда, ещё мучали частые головные боли и периодически ныло избитое тело. Лечебных трав, ищи не ищи, зимой было не найти ни под землёй, ни на поверхности, но спирт для обработки ран в наличии имелся. Да ещё Айдер через день плавал к дальним скалам и приносил по несколько фляжек «живой» воды. Место, где бил прямо в море её источник, называлось «шпиталь», что-то вроде госпиталя для рыб. Его ему тоже когда-то показал отец. По рассказам старых рыбаков выходило, что рыба больная или раненая приплывала туда «на лечение», потому как подводные источники были там обогащены разными минералами и прочими важными для оздоровления веществами.
На этой же воде Асие готовили уху из крупной донной кефали, которую по ночам ловили Айдер с Узбеком. Несколько раз им даже удалось поймать калкана – жирную черноморскую камбалу, очень полезную для восстановления сил ослабленного организма.
Днём «Призраки» сменяющимися группами продолжали расчищать колодец в кяризах, который, по всем прикидкам, должен был выходить под домом генерала Йенеке, бывшей дачей графа Шумовского.
Работа было трудной и однообразной и, самое главное, с непонятным пока итогом.
Гидротехническая система, созданная в средние века крымскими татарами, как уже убедились «Призраки», по большей части сохранилась, и по ней можно было передвигаться едва ли не по всему городу, точнее, под городом. Колодцы прежде подводили воду к самым разным частям города – к фонтанам, общественным баням и даже к частным домам. И если во многих городах Крыма эта система работала ещё долго и о ней помнили местные жители, то в Балаклаве довольно рано появились более удобные для этой местности гидротехнические системы, и о кяризах балаклавские жители благополучно забыли, поэтому и немцы о них даже не догадывались. Это было, конечно, тоже на руку «Призракам».
Загвоздка же заключалась в другом. Если колодец под домом генерала, который они с таким трудом буквально по сантиметрам расчищали, просто упрётся в фундамент дома, то толку от него не будет – сквозь основательный фундамент уж точно не пробиться! Не взрывать же его. Шума понаделают, конечно, но без толку. Вот если колодец всё же выведет в подвал под домом, то это совсем будет другое дело – прямо-таки оперативный простор откроется. Но вот есть этот подвал или его нет, пока оставалось вопросом.
Люди поговаривали, что граф, когда началась революция, на всякий случай, чтобы никому не достались его вещи, вынес их в подвал и все входы туда замуровал. Другие же «очевидцы» говорили, что у графа никогда не было подвала. Из-за того, что дом слишком близко стоял к морю.
Таким образом, если окажется, что подвала под домом нет, то «Призраки» должны будут перейти к плану «Б», смысл которого в деталях никому не был известен, только самому Бате.
Слой за слоем они расчищали колодец по направлению снизу вверх. Их древним предшественникам было, конечно, полегче – они двигались, как и всякие нормальные люди, сверху вниз, роя колодец по-человечески, вынимая землю и породу и выбрасывая её на поверхность. «Призракам» же, в свою очередь, приходилось долбиться изнутри, словно кротам. Сложность была ещё и в том, что работать приходилось упираясь ногами в незначительные ниши, выдолбленные по бокам колодца самими бойцами. Да и земля, прослоённая известковыми породами, хотя и поддавалась в час по чайной ложке, но в любой момент могла рухнуть вниз и насмерть раздавить копателей. Но пока бог миловал, хотя работа, конечно, была адова.
Через неделю Асие уже практически поправилась и всеми силами помогала Фее вести их нехитрое подземное хозяйство. О том, что сын в безопасности, она тоже знала. И самое главное – каждый день могла теперь быть с любимым. Батя разделил бойцов-мужчин на две «бригады»: в первой были Малой и Моцарт, во второй – Узбек и Дельфин. Работали посменно – по двенадцать часов.
И когда Айдер заканчивал свою смену земляных работ, то они скрывались ото всех в подземных лабиринтах и оставались там наедине со своей любовью, которой им всё равно было мало, да и разлука подступала с каждой счастливой минутой. Ведь было ясно – ещё день-два, ну три – и за Асие придёт Энвер, и она вместе с Сервером будет переправлена к партизанам. А там уж совсем неясно, когда снова придётся встретиться! Впереди – ещё война, которая их разлучила и вдруг временно снова соединила. Поэтому они берегли каждое мгновение, когда могли побыть вместе.
В штабе 17-й армии между тем также шла подготовка к предстоящему совещанию в Балаклаве. Генерал Йенеке пригласил к себе обер-лейтенанта Генриха Бердгольца, гауптштурмфюрера СС Берту Вагнер, начальника 7-го отдела штаба Зигфрида Коха и коменданта Балаклавы штурмбаннфюрера Ральфа Хоффмана.
– Господин генерал, – начала гауптштурмфюрер СС Берта Вагнер, – кандидатуры двух картографов, основного и резервного, мы вчера согласовали с группенфюрером СС Людольфом фон Альвенслебеном. – Зигфрид Кох подтвердил её слова кивком. – Оба профессионалы, – продолжала Вагнер. – И оба подтвердили, что три часа абсолютно достаточное время. В качестве помещения для копирования карты предлагаем вашу библиотеку. Она изолирована, в ней нет окон, вдоль стен стеллажи с книгами, в центре большой круглый стол, достаточный для работы картографов, и прекрасное освещение.
– Согласен, – довольно кивнул генерал.
– В этом помещении постоянно будет находиться только один картограф, чтобы его ничто не отвлекало от процесса. Второго картографа предлагаем поместить в охраняемую комнату отдыха на втором этаже, чтобы минимизировать его контакты с другими людьми. Он будет в резерве на всякий случай. Предлагаемый размер карты сто на сто пятьдесят сантиметров. Я буду находиться в вашей оружейной комнате, то есть через стену. Она тоже изолирована и не имеет окон. Сюда же мы поместим все четыре карты, полученные от комендантов округов, и готовую карту, когда над ней закончит работать картограф. Все карты будут находиться со мной в оружейной комнате, пока вы не отдадите приказа о выдаче. Готовую карту, которую вы заберёте с собой в Берлин, мы поместим вот в этот металлический тубус-контейнер, – Берта Вагнер продемонстрировала футляр наглядно, – он защитит карту от влаги, огня и механических повреждений. Он на цепочке, которая позволяет прикрепить тубус к руке для дополнительной надёжности транспортировки.
– Хорошо, принимается, – отозвался генерал Йенеке. – Что у вас по поводу охраны объекта, обер-лейтенант?
– Герр генерал! – вытянулся явный служака Бердгольц. – На каждом этаже будет выставлена охрана из восьми автоматчиков. Плюс по двое: у комнаты, где будет копироваться карта, и перед оружейной комнатой гауптштурмфюрера Вагнер. Также и на втором этаже у зала, где будет проходить совещание с комендантами округов. Внешний периметр дома будет взят в полное кольцо, это ещё два взвода автоматчиков. Другие солдаты будут размещены в пяти минутах ходьбы в здании офицерской гостиницы, это мы уже согласовали с господином комендантом. – Штурмбаннфюрер Ральф Хоффман согласно кивнул. – Смена автоматчиков внутри здания будет проводиться каждые четыре часа, на внешнем периметре – каждые два часа.
– Хорошо, господа, все свободны. – Генерал Йенеке любил, когда совещания не затягивались.
Глава 39
Последняя неделя вконец измотала «Призраков». Работа по долблению и соскрёбыванию слоёв верхнего свода колодца оказалась тяжёлой не только физически, но ещё и морально утомляла своей монотонностью. Всё чаще в головах появлялись уже почти коллективные мысли о бессмысленности этой работы и о том, не пора ли поискать иных путей в дом генерала?
Как раз когда на смене были Малой с Моцартом, закончился очередной известковый слой и в который раз снова показалась не менее тяжёлая для долбления ссохшаяся глина. Батя теперь тоже присутствовал на сменах, потому как только он мог дать команду продолжать работы или прекратить совсем.
Наверху в колодце стоял Моцарт и медленно продвигался вперёд, то есть вверх. На сей раз глиняный слой оказался неожиданно тонким. Как только появилась земля, Моцарт крикнул, чтобы все отошли подальше, потому что резко возрастал риск, если подвала всё-таки нет, что вся земляная масса может обрушиться вниз и тогда своей сыпучей массой погребёт всех, кто в тот момент окажется непосредственно в колодце. Батя едва не силой выпихнул Малого из колодца в боковой ход, а сам остался прямо под Моцартом.
– Не спеши, Моцарт, не спеши, – тихим, спокойным голосом командовал он. – Потихоньку копай, как ребёнок в песочнице!
Голос командира успокаивал, и, хотя Моцарт уже весь вспотел от напряжения и ожидания, он и впрямь действовал спокойно и осмотрительно, прямо как настоящий минёр, аккуратно снимая над собой один за одним тонкие слои земли.
Вдруг, прямо по центру колодца, его скребок почти не почувствовал напряжения и словно прорвался в пустоту. Земля сыпалась прямо в глаза, и Моцарт, зажмурившись, ткнул скребком чуть в стороне и опять попал в пустоту.
– Батя, похоже, есть подвал! – радостно крикнул он вниз.
– Молодец, Моцарт! Всё равно не торопись! Аккуратно давай там, сынок! – отозвался Батя.
Наконец, отверстие в подвал было очищено по всему кругу колодца.
– Ну шо, Батя, я пошёл? – «громко» прошептал Яша.
– Давай!
Малого, рвавшегося Моцарту на помощь, Батя тоже больше не удерживал. И тот, как обезьянка, быстро полез наверх, чтобы подстраховать товарища.
Моцарт вылез из колодца и, ступив в сторону, почувствовал под ногами твёрдый пол. Он включил фонарь. В его свете стало окончательно ясно, что они выбрались в обширный подвал. По углам его стояли какие-то вещи, накрытые рогожей. Даже мебель. Не иначе как вещи графа Шумовского.
Обойдя все основательные каменные стены и убедившись, что помещение не имеет ни дверей, ни окон, Моцарт и Малой спустились к Бате и доложили ему всё по порядку.
– Теперь нам осталось только точно узнать, в какое именно помещение мы должны проникнуть.
Это им мог сообщить только Энвер. Но он появится в гроте не раньше чем часов через десять.
– Всем срочно на базу и отдыхать, – приказал Батя.
Шестнадцатого декабря Энвер вместе с двумя солдатами, присланными комендантом, до блеска надраивал генеральскую яхту. Через три дня генерал прибудет в Балаклаву, и «Гертруда» должна просто сиять, иного генерал не признавал. Всё у него и вокруг должно быть идеальным.
Привычная работа радовала руки, не занимая голову. А мыслей у Энвера тоже сейчас хватало. Потому что впереди предстояло главное. Может быть, именно то значимое и судьбоносное, ради чего ему пришлось не воевать против немцев вместе с партизанами, а пойти к ним в «услужение». Вспоминалось, с немалым удовлетворением, и всё то, что удалось сделать в последнее время. Наконец, ребята докопались до замурованного графского подвала. Схему дома с указанием комнаты, где будет проходить копирование карт, он взял в условленном тайнике, оставленную русским разведчиком с позывным Туз из штаба генерала Йенеке и передал «Призракам». Оставалось провести последнюю часть подготовительных работ и дождаться дня начала операции.
Асие и Сервера наконец-то удалось переправить к партизанам отряда «Балаклава». За них теперь можно было быть спокойными.
Работая исключительно ночами, «Призраки» вырезали в полу комнаты генеральского дома круглое отверстие-люк, в которое уже вполне легко мог пролезть взрослый человек. Оно выходило непосредственно под большой круглый стол, сверху освещавшийся массивной хрустальной люстрой. Это тоже было хорошо, таким образом под столом образовывалась солидная тень, скрывавшая следы проникновения. Тем более что паркетный «люк», который никак не выдавал себя внутри помещения, они поместили на крепкую деревянную распорку, упиравшуюся в подвальный пол и надёжно фиксировавшую вырезанный кусок паркета.
Восемнадцатого декабря в Балаклаву весь день прибывали немецкие солдаты. Все блокпосты вокруг города были усилены техникой и личным составом, большим раза в три-четыре, чем полагалось по обычному штатному расписанию. На входе в Балаклавскую бухту встали два торпедных катера.
Командир особой роты охраны обер-лейтенант Генрих Бердгольц и начальник отдела секретного документооборота гауптштурмфюрер СС Берта Вагнер приступили к выполнению своих плановых задач: подготовке помещений для совещания, копирования и хранения карт. К восемнадцати ноль-ноль и внутренние помещения дома, и периметр были взяты под полную охрану.
Ближе к полуночи в дом прибыли сам генерал Йенеке и группенфюрер Людольф фон Альвенслебен.
Рано утром девятнадцатого декабря яхта «Гертруда» с генералом и группенфюрером на борту и под прикрытием двух торпедных катеров вышла в море.
Рыба вновь ловилась отменно, столь же хороша она была и пожаренной умелыми руками молчаливого капитана Энвера, да ещё под красное крымское вино. Между рыбной ловлей, вином и закуской не забывали генералы и о деле, прекрасно понимая, что от встречи Йенеке с фюрером и убедительности его доводов по части усиления Крыма свежими частями и вооружением зависела ближайшая судьба полуострова.
К вечеру немного уставшие от отдыха, но довольные генералы вернулись в дом Эрвина Йенеке.
Глава 40
Двадцатого декабря точно к десяти утра под усиленной охраной к дому генерала Йенеке прибыли коменданты всех четырёх специальных округов Крыма. К правой руке каждого из них цепочкой был прикреплён тубус-футляр с его частью карты.
Генерал Йенеке чувствовал себя вполне спокойно и уверенно – безопасность мероприятия была обеспечена на высшем уровне и всё шло по плану. Надёжные проверенные люди, которым он не зря доверял, лично контролировали процесс.
На втором этаже, в зале для совещаний, в присутствии генерала Йенеке и группенфюрера фон Альвенслебена, гауптштурмфюрер Берта Вагнер собрала у комендантов укрепрайонов все четыре футляра с картами. В сопровождении обер-лейтенанта Генриха Бердгольца и его четырёх автоматчиков они спустились на первый этаж, где охрану несли ещё восемь солдат. Комнату, где их ожидал военный топограф, охраняли ещё двое. Передав карты топографу, Бердгольц и Вагнер вместе вышли из комнаты, оставив специалиста наедине с его срочной и важной работой.
Совещание на втором этаже, благодаря уверенности и выдержке генерала Йенеке, проходило в деловом, спокойном ключе. Он по очереди заслушал всех комендантов, которые в свою очередь кратко озвучили проблемы своих округов и обозначили ту поддержку, которую хотели бы получить от фюрера.
Во время доклада коменданта укрепрайона «Юг» в зал тихо вошёл помощник генерала и что-то быстро прошептал тому на ухо. Лицо генерала Йенеке мгновенно вытянулось, и он резко прервал доклад:
– Господа! Мне только что доложили, что в двадцати километрах от Балаклавской бухты наш самолёт-разведчик вновь обнаружил всплывшую русскую подводную лодку-призрак «Щ-210»! Думаю…
Но генерал не успел договорить, как дом и всё вокруг сотряс мощнейший взрыв, через несколько секунд за ним последовал второй, а потом, как показалось, уж совсем рядом, и третий!
– Что это?! Что это?! Группенфюрер, я вас спрашиваю?! – орал генерал.
Не дожидаясь ответа, он крикнул, выбегая из зала:
– За мной!
Все офицеры мигом бросились за ним.
Когда все участники совещания оказались на набережной рядом с домом, навстречу им уже бежал дежурный офицер:
– Господин генерал! Русская подводная лодка произвела три торпедных залпа и уничтожила внутри бухты пришвартованные у причала два торпедных катера и эсминец!
Генерал увидел метрах в трёхстах от себя горящие в воде и на причале обломки взорванных кораблей.
Со всех сторон к месту взрыва бежали немецкие солдаты и офицеры. Через несколько секунд завыла оглушительная сирена.
– Да что такое! – заорал генерал. – Опять эти русские! – И тут его взгляд упал на Берту Вагнер и Генриха Бердгольца:
– А вас кто сюда звал?! Немедленно возвращайтесь в дом и ни при каких условиях его не покидайте! Вы мне за карту головой отвечаете!
Сам же с остальными офицерами направился к месту взрывов. Если б он знал, что всего двадцать минут назад от этого причала в сторону Безымянного грота проплывали под водой Узбек, Дельфин и Малой, прикрепившие к бортам немецких судов магнитные мины и разбросавшие по дну фрагменты «новой сверхмощной русской торпеды»!
Берта Вагнер и Генрих Бердгольц незамедлительно вернулись в дом. Вдруг из-за закрытой двери комнаты, где велось копирование карты, раздался громкий шум, выстрелы и крик картографа:
– Помогите!
В сопровождении автоматчиков обер-лейтенант и гауптштурмфюрер ворвались в комнату. На круглом столе лежал, прикрыв своим телом карты, раненный в ногу картограф, а в зияющем под столом чёрном отверстии скрылась чья-то голова.
Берта Вагнер сделала три выстрела в отверстие. Через несколько мгновений комната наполнилась автоматчиками.
– Бердгольц, вы отвечали за охрану! – крикнула Берта, хватая со стола карты и гневно глянув на обер-лейтенанта.
Генрих Бердгольц с автоматчиками бросились в чрево лаза в погоню за наглыми диверсантами.
– Срочно резервного картографа ко мне! Я не допущу, чтобы генерал Йенеке краснел перед фюрером! – приказала Вагнер. – Вы двое, за мной!
Забрав карты, она в сопровождении охраны быстро проследовала в безопасную оружейную комнату. Оставив солдат охранять снаружи, она закрылась изнутри.
Уже менее чем через минуту картограф в сопровождении двух автоматчиков входил в оружейную комнату, где в присутствии Берты Вагнер и охраны приступил к работе.
Генерал Йенеке вернулся в дом минут через тридцать и рявкнул толпившимся на первом этаже военным:
– Хоть из-под земли достать мне русских диверсантов! – Несколько человек бросились выполнять приказание генерала.
Генерал уже не сомневался, что это были никакие не призраки, а именно хорошо обученные спецы, которые как детей развели хвалёную службу группенфюрера фон Альвенслебена! Но это его проблема. Пусть сам отвечает перед Берлином. Он же, генерал Йенеке, несмотря на чужие преступные промахи, смог сохранить карты укрепрайонов. А диверсанты пусть останутся головной болью группенфюрера.
Через полтора часа генералу Йенеке доложили, что отряд преследования обнаружил в подземелье под домом семь трупов немецких солдат, которые бросились в погоню за русскими диверсантами вместе с обер-лейтенантом Бердгольцем. Тело самого Генриха Бердгольца обнаружено не было.
«Конечно, в это было совершенно невозможно поверить, – рассуждал генерал Йенеке, – но факты говорили за себя. Командир специальной роты охраны штаба, обер-лейтенант Генрих Бердгольц оказался русским шпионом, который, видимо, параллельно руководил не только организацией охраны, но и действиями русских диверсантов. Без своего человека в штабе такую операцию было бы организовать просто невозможно. Но и это – проблема группенфюрера Альвенслебена. Фактически рота охраны штаба подчинялась тоже ему. И именно он сам назначил командиром роты обер-лейтенанта Бердгольца!
