На круги своя

Позвонил Витьке в Уссурийск, тот еще не был женат, кроме того, находился на медицинском карантине. Короче, был свободным. Друзья с двух слов поняли друг друга и покатили к морю, на бухту Шамору, развлекаться.

Родные не возражали. Пусть отдохнет отпускник. Да и моря, где воюет их сын не видать даже с высоты полетов. Отпуск долгий, времени много – всем родным будет достаточно времени пообщаться с ним.

* * *

На берегу расположились лагерем. Перезнакомились с такими же молодыми ребятами. Море, гитары, песни, шашлыки. Компания подобралась нормальная. Пьянок и загулов не было. Всех устраивала окружающая голубизна неба и моря, золото песка и прекрасные загорелые молодые девичьи тела.

Отдыхающий познакомился с Женей в море. У берега нормально понырять и поплавать не представлялось возможным: мелкая вода, месиво из детворы вперемешку с их мопсами, сильная волна с клочьями водорослей и песчаной кашей.

Отойдя от берега на глубину, Сергей в высоком прыжке ласточкой ушел в воду. А когда выскочил на поверхность, обнаружил рядом яркий оранжевый надувной матрасик, на котором спокойно полеживала девушка. Взглянув на нее, от ошалелости он едва не пошел ко дну. Сердце подобно легкой чайки взмахнув крыльями радостно рванулось из груди, и взмыло в небеса! Перед ним была Светка Соколова!

Но отдышавшись, понял, что схожесть вовсе и не такая уж большая, как показалась вначале. И все же что-то у них было общее. Светлые длинные волосы, голубые глаза, улыбка, губы.

Вот только Светка была повыше ростом этой девушки. Однако похожесть сыграла роковую роль роль. Любовь или что-то навроде, закружило головы беззаботного отпускника и его подружки. Влюбленные десять суток, говоря армейским языком, предавались прекрасному чувству.

Виктор и его новые друзья к увлечению Сергея отнеслись с пониманием. Тем более, что многие из них подобно Сергею обзавелись пляжными подружками.

Девушка рассказала Сергею, что приехала на море с подругами из Борисовки. Живя еще в Уссурийске он слышал, что есть такое село недалеко от города. Но бывать в нем ему не приходилось.

Сведения о подружке у легкомысленного отпускника были скудными: зовут Женя, в данный момент находится в отпуске, работает медсестрой в фельдшерском пункте, того самого села Борисовки. О себе он сообщил, что находится в отпуске. Служит. И, естественно, назвался Сергеем.

Такие «обширные» сведения друг о друге в разгар пляжного романа между молодыми людьми вполне устраивали обоих.

Отпуск у Жени закончился, и она отбыла в свою Борисовку. Сергей тоже укатил домой, не пожелав оставаться на море без подружки. При расставании на клочке бумажки он черканул ей номер домашнего телефона родителей во Владивостоке, где собирался провести остальные сутки своего отпуска.

Просил девушку звонить. На том и расстались.

Дома его ждал сюрприз. Срочно предписывалось явиться на военный аэродром Центральной Угловой, что под Владивостоком в летный полк для переброски партии самолетов с Дальнего Востока, наикротчайшим путем на Черный континент.

Предписание пришло еще три дня назад, однако родители не стали ему сообщать о вызове, жалели сына. Пусть отдохнет, решили они. Вечером снова позвонили из Управления. В деле находился адрес и телефон по месту пребывания отпускника.

Поступил повторный Приказ срочно явиться на аэродром, для переброски машин. Через два дня открывается «воздушный коридор» над странами, давшими «добро» для пролета звена. Сергей знал, что это такое, где нельзя упускать ни единой минуты.

На следующее утро Казаков прибыл на Угловую. Трудный длительный перелет, с двумя посадками на аэродромах чужих стран для дозаправки, строгое выполнение режимного полетного времени, отключили сознание боевого летчика от мирной гражданской жизни. Забыта Женя, море, клочок бумажки, с нацарапанным на нем телефонным номером для девушки. Забыто все, вернее отодвинуто куда-то в далекий уголок памяти. После двухдневного отдыха на базе авиаполка, их сразу бросили в бой.

* * *

И вот спустя четыре года после описанных событий, наконец-то полковник Казаков получил долгожданный отпуск домой. Пляжной девушке Жене за все эти годы не подавал о себе вестей.

Написать ей письмо не представлялось возможным, даже не потому, что не знал ни ее адреса, ни фамилии, дело было в другом. Его письма к родителям шли через Министерство обороны. До Москвы корреспонденция доставлялась военной почтой.

В спецотделе конверт менялся на новый с адресом родителей, и только после этого отправлялся на Дальний Восток. Потужил-потужил Казаков о своей пляжной подружке, да и успокоился. И вот спустя четыре года он мчится сейчас к ней сам, вместо писем, которых не имел возможности ей отсылать. Но в этом он оправдается перед ней при встрече, решил беззаботный повеса.

* * *

Свернув с основной трассы влево, Сергей, притормозил и покатил в строну Борисовки. Выяснить место нахождения фельдшерского пункта не представлялось возможным. Село словно вымерло. Ни одной живой души. Проехав метров двести вдоль сельской дороги, по обе стороны которой простилались необозримые колхозные поля, и все такая же безлюдность.

Наконец показались жилые строения. Из крайней избы на дорогу вышла женщина с ведром и двинулась к неглубокому оврагу, с неизвестно целью.

Сергей нажал на газ и, поравнявшись с крестьянкой, и спросил:

– Скажите, где у вас фельдшерский пункт?

– Так вы проехали уже. Эта дорога ведет в Корсаковку, а вам надо вернуться назад и поехать прямо, – охотно и подробно объяснила сельчанка. – Езжайте прямо, никуда не сворачивайте, смотрите все время направо. Увидите домик покрашенный зеленой краской. Крыльцо выходит, аккурат, на улицу, вот это и есть медпункт.

Поблагодарив, женщину Сергей развернулся и помчался по указанному маршруту. Действительно, вскоре он увидел домик, наружные стены которого обшитые тоненькими дощечками, были окрашены в зеленый цвет. Прикрепленная фанерка, сбоку крыльца с обозначением «Фельдшерский пункт», подтверждала Сергею, что он у цели.

Пристроив машину рядом с пыльно-раздолбанным УАЗиком, стоявшим у самого крыльца с мужиком за рулем, Сергей щелкнул сигнальным брелоком и, обойдя УАЗ, взбежал на крылечко. Навстречу ему из двери метнулась девчонка лет четырнадцати-пятнадцати.

– Постой, Женя здесь? – без всяких фокусов схватил он за руку подростка.

Та, мельком взглянув на незнакомца, вырвала руку, увернулась от него и пырскнула ни разу не оглянувшись. «Дикарка какая-то», – с досадой подумал Сергей.

Взявшись за ручку, открыл дверь, и шагнул внутрь, сразу оказавшись в маленькой приемной, если можно так назвать деревенские сени. Женщина в сером халате мокрой тряпкой вытирала полы. На нем ярко выделялись капли крови.

– Тракториста привезли. Руку в мастерской на ремонте сильно повредил, – оторвавшись от дела, почему-то стала пояснять женщина незнакомому человеку. Если бы Сергей был знаком с деревенскими обычаями, то не стал удивляться.

– Скажите, а Женя здесь?

– А это кто?

– Медсестра или фельдшер, я точно не знаю.

– Не могу вам сказать. Я здесь работаю недавно санитаркой и не всех еще знаю. У нас фельдшерица Галина Дмитриевна, а медсестра Таня. Они сейчас руку перевязывают Гришки, ну трактористу, – пояснила санитарка.

«Так, по всему, Жени здесь нет. И где прикажете ее искать»?

– Если можно позовите Галину Дмитриевну.

Санитарка скрылась за дверью, и Сергей услышал:

– Дмитриевна! Тебя там спрашивает какой-то мужик.

«Уже стал мужиком», – усмехнулся он. Дверь отворилась, на пороге появилась полноватая женщина лет пятидесяти.

– Что случилось? Вы ко мне? – увидев посетителя, спросила она.

– Извините, я только хотел узнать, где Женя, которая работает здесь медсестрой?

– Женя?

– Я хотел бы ее увидеть. Я приехал из Владивостока.

Из двери высунулась конопатая девчонка в белом колпачке, по всей видимости, медсестра Таня.

– Галина Дмитриевна, идите быстрей, Трошкин повалился набок, вроде потерял сознание.

– Иду, – оглянулась на девчонку и уже к Сергею: