Искатель истины Данила Соколик

Рада Радеева, напротив, была очень разговорчива. Эта невысокая бодренькая дама металась по двору Толстовского дома, даже не слушая экскурсовода. Оказалось, она приехала в Петербург специально на эту экскурсию: хотела своими глазами увидеть ту самую парадную, откуда выходила героиня «Зимней вишни». А когда нашла, потребовала от меня сделать фотографию с ней на этом фоне. Я предложил нарисовать вместо этого ее портрет с той же парадной. Рада ответила: «И куда мне его вешать?! А это хоть подружкам покажу в «Одноклассниках!».

В противоположность ей Тихон Баритонов был выдержан и спокоен. Это был невысокий мужчина уже пожилых лет – из под клетчатого картуза выбивались пряди седых волос. Он всегда внимательно слушал экскурсовода, окунув подбородок в ладонь. Объяснялся интеллигентно, и из разговора с ним сразу было понятно, что город он знает прекрасно. Возможно, даже лучше самого Суслова. Рассказал, что пришел на эскурсию в Толстовский дом уже в третий раз. «Архитектура Федора Лидваля – это воплощенная музыка. Она манит меня!», – с вдохновением в голосе сказал он.

Наконец, последний участник экскурсии, Тарзан Шейдаков, не проронил ни слова за время всей экскурсионной части. Именно он ринулся на помощь Суслову, когда тому угрожал Сергей. И никто, кроме него, пожалуй, с ним бы не справился. Его огромные плечи и грудь растягивали черную футболку так, что одежда казалось частью его накачанного мускулистого тела. Он возвышался огромной V-образной горой над всеми участниками экскурсии, чем привлекал к себе взгляды всех женщин, в том числе прохаживающихся по двору. Несмотря на выдающийся внешний вид, было очевидно, что от такого внимания ему неловко. Всем своим видом он будто говорил: «Я просто экскурсию послушать пришел, чего вы все на меня уставились».

После того, как я описал всех участников, перейду к самому главному событию того дня – экскурсии по Толстовскому дому. То, что началось, как предвкушение чуда познания, обернулось для всех нас шокирующей трагедией. А для меня этот день стал поворотным моментом, после которого моя жизнь уже никогда не была прежней.

Как только мы вошли, Суслов поднес к глазам циферблат часов на руке, что-то подвел на боковой панели, а затем нажал кнопочку. По всей видимости, запустил секундомер.

– Дорогие друзья, – громко сказал он с улыбкой, которая чувствовалась сквозь усы, – У нас есть два часа, чтобы увидеть Толстовский дом во всей его красе!

Вскоре после того, как мы вошли, произошло еще одно важное событие. Сергей достал из кармана спортивного костюма длинный нож и стал им поигрывать. Это был не безобидный перочинный ножичек, это был настоящий кинжал! Он был спрятан в ножны, которые он ловко снял, спрятав в карман. Затем, нисколько не смущаясь, начал исполнять финты с ножом в одной руке – той, которая у него была еще целая. Подкидывал его, ловил, вращал вокруг оси и тыкал острием в палец противоположной руки, словно проверяя остроту.

Суслов и экскурсанты сделали огромный шаг назад. Все, кроме Тарзана Шейдакова.

– Да вы не бойтесь, – усмехнулся Сергей, – это у меня привычка такая – как волнуюсь, так начинаю с ножом играть.

Тем не менее, дамы дружно выстроились за спиной Тарзана.

– Уважаемый Сергей, – пробормотал Суслов, – прошу вас спрятать этот нож хотя бы на время экскурсии.

– Да чего ты мне указываешь, а?! – взорвался вдруг тот, – Это ты, падла, мне написал, а?!

Он ткнул острием ножа в сторону Суслова. Затем вдруг взгляд его окаменел, глаза дернулись, и он медленно перевел клинок на Шейдакова. Протянул:

– А можеееет, ты? Я тебя не боюсь, ну иди на меня!

И он распростер руки, словно в приветственном объятии. Шейдаков подошел и щелчком пальцев выбил нож у него из руки. Сергей только повернул голову, взглядом проследив полет своего орудия. Нож пару раз звякнул об асфальт и упал у ступеней каменной лестницы.

– Иван, хватайте! – вскричал Суслов, – Пока он его не подобрал!

Я стоял ближе всех к ножу и, следуя его указке, бросился к нему и крепко зажал в руках. Сергей же вдруг начал вести себя странно. Он двинулся в сторону Шейдакова с занесенным кулаком и вдруг споткнулся. Или оступился. Одними словами, кулак его упал вниз, а он сам припал на колено и громко закашлялся. Илона бросилась к нему, но сделав пару шагов, застыла в нерешительности – помочь или нет? Пока все в раздумьях толпились вокруг нашего странного сотоварища по экскурсии, ко мне подошел Суслов.

– Давайте в дворницкую, – быстро сказал он, – И мольберты ваши. Все равно сейчас не пригодятся.

Я с самого начала думал, куда бы мне сложить свои инструменты для рисования. Суслов поднялся по лестнице, открыл дверь магнитным ключом и позвал меня внутрь. Я оказался в узенькой и тесной кладовке – 10 квадратных метров площади – с единственным окошком во двор. У стены аккуратно стояли метлы и ведра, пара стульев и даже заправленная кровать.

– Ставьте все сюда, – неопределенно махнул рукой Суслов.

– А как же дворник? Ничего не скажет?

– У меня договорено.

Я поставил мольберт и ящичек с кистями и красками у стены. Нож аккуратно запрятал под мольберт. Перед этим я не удержался от того, чтобы его рассмотреть. Рукоять его была посеребренной, с выгравированной змеей, что обвилась вокруг нее. Такой нож наверняка очень дорого стоил. Суслов поторопил меня выходить. Когда мы возвращались во во двор, я заметил коридор, уходивший в лестницу наверх.

– А там что? – спросил я, – Этот Сергей может по ней прийти.

– О нет, – отмахнулся он, – Эта лестница прямиком на крышу ведет, она пожарная.

Он пропустил меня во двор, затем вышел сам и захлопнул за собой дверь. Сергей уже поднялся и, по виду, присмирел – по крайней мере, больше ни на кого не бросался. Суслов приблизился к нему, как осторожный посетитель в зоопарке подходит к клетке с тигром.

– Вы успокоились? – спросил он почему-то со спины.

Сергей обернулся, взгляд его был несобранным, словно он соображал кто и откуда спрашивает.

– Напился перед экскурсией, – прошептала мне на ухо Рада Радеева.

– Да не, тут наркотики, – протянул Баритонов.

Сергей поднял руки, широко распахнув обе ладони, будто собирался бить в воображаемые тарелки. Поднес их к щекам и хорошенько приложился по ним ладонями. Губы его на секунду сложились в трубочку, глаза закрылись, но когда он их открыл, взгляд его четко остановился на Суслове.

– Я готов, шеф. Начинайте экскурсию, – четко и уверенно проговорил он. Затем смущенно добавил, – Извините за этот выпад мой. Не сдержался…

– Мы думали вызывать полицию, – сказала Артемида Романцева, – Но сейчас уже не уверена. Давайте он пойдет с нами!

Суслов задумчиво посмотрел на Сергея, затем вздохнул и сказал:

– Сергей, вы и так пришли без приглашения. А тут еще нож достали. Если от вас будут еще какие-то попытки нанести мне или участникам экскурсии увечья, я буду вынужден вызвать полицию.

Сергей в ответ энергично замотал головой из стороны в сторону. Сказал уверенно:

– Да ничего не буду делать. Только нож отдайте потом.

Инцидент, казалось, был исчерпан. Экскурсия началась в полную силу.

– Толстовский дом – удивительный памятник Санкт-Петербурга, – сказал Суслов, остановившись под огромной лампой, что раскачивалась под аркой, – Вот возьмите этот пролет.

Он указал в обе стороны двора. Одной стороной дом смотрел на набережную Фонтанки, другой выходил на шумную барную улицу Рубинштейна. На протяженности двора стояли клумбы с цветами, а знаменитые арки с фонарями придавали ему торжественный вид.

– Нетипично для Петербурга, правда? – продолжал Суслов, – Как часто мы видим красивые фасады зданий, только затем, чтобы войти во двор и ужаснуться желтым облупленным стенам и обреченным дворам-колодцам? Но Толстовский дом изыскан даже во дворе – об этом позаботился его архитектор Федор Лидваль.

– Ах, это чудесно, – проронила Артемида, в восхищении осматривая узоры стен дома, – Человек думал обо всех, кто будет здесь жить. Чтобы им было приятно смотреть из окна каждый день.

– Прекрасное наблюдение, – кивнул Суслов, – В этом доме, в отличие от других доходных, построенных в конце XIX века, не было разделений на классы. Поскольку двор выглядел как парадная улица, владелец дома – граф Толстой – мог брать одинаковую плату со всех жильцов. Что тут скрывать – доходные дома и строились с целью получать деньги с жильцов. Давайте пройдем к другому выходу, чтобы осмотреть двор получше.

Наша группа медленно прошла сквозь полуизогнутую дугу двора. Проход между выходами не был прямым – на середине дом изгибался, словно пытаясь вместиться в причудливую архитектуру. На середине двор разветлялся еще одним проходом, в конце которого виднелась парадная. К ней сразу бросилась Рада Радеева.

– Здесь снимали «Зимнюю вишню»! – огласила она на весь двор так, что проходившие мимо жильцы дружно обернули к ней свои взгляды.

– Да, – усмехнулся Суслов. А затем указал на арку, через которую мы только что прошли, – А здесь проезжал Ватсон на двуколке в «Приключениях Шерлока Холмса».

Не скрою – окруженный стенами Толстовского дома, я чувствовал себя в совсем другом времени. Возможно, это была всепроникающая архитектура «северного» модерна, возможно, ощущение полной изолированности от современного города, а возможно просто мое воображение – но я мог ясно представить себе, что сейчас начало XX века, а я вышел во двор на прогулку.

– Да, этот дом особенный, – словно читая мои мысли, продолжал Суслов, – Его построил Федор Иванович Лидваль, или, как было его шведское имя, Юхан Фредрик Лидваль. Поразительная судьба была у этого человека: живя в царской России, он возводил настоящие шедевры. Доходный дом на Каменноостровском, дом Циммермана и, конечно, Толстовский – все они стали символами города. Революция вынудила его покинуть Петербург – он бежал в Стокгольм, однако там его архитектурные проекты не снискали большой популярности.

Я слушал Суслова и с трепетом осматривал окружавшие меня каменные своды. Дом нельзя было назвать красивым в привычном смысле этого слова. По крайней мере, если сравнить его с вылизанными фасадами Невского, Толстовский дом выглядел более чем скромно. Однако в нем была правдивость, мало свойственная зданиям парадной улицы. Даже во дворе ощущалась обжитость этого дома, несмотря на время и наверняка статус объекта культурного наследия. Потертые облицовочные камни, фасады с ветвистыми трещинами, где-то поблекшая краска – однако вместе с тем эти детали делали дом живым. Не поймите меня неправильно: видел я и такие дома – и, к сожалению, таких домов в Петербурге как раз великое множество – которые находилось в печальном виде, таком, что человек должен был удивиться, как этот дом еще стоит. Так вот, Толстовский дом был отнюдь таким. Он не был заброшен своими владельцами, он с достоинством сохранился через века, неся на себе следы своего возраста.

– Интересен этот дом и его обитателями, – рассказывал Суслов, – На протяжении более чем столетней истории – дом был построен в 1912 году – здесь жили выдающиеся, известные люди. Вам наверняка знакомы имена Аркадия Аверченко, Александа Куприна, Эдуарда Хиля, и, конечно, Сергея Довлатова…